Людмила Коль - Земля от пустыни Син Страница 27

Где я только не была! В последний день меня повезли даже в Потсдам. Получилось совсем неожиданно. Я случайно разговорилась с девушкой прямо перед входом в Пергамон. Она русская, приехала из Казани погостить в немецкой семье, в которой отец и два мальчика-близнеца. И на следующий день их отец позвонил мне, и мы все вместе поехали на экскурсию. Он очень приятный, учился когда-то у нас. Преподает в университете. Зовут Гюнтер.

Но сначала — в продолжение нашего разговора.

Я с тобой соверш. согл., что Вера — замечат. баба. И я очень благодарна тебе, что ты нас познакомила. Я считаю, что она наст. русск. баба, которая не только коня остановит, но и мужика вывезет на себе.

Таня, она мне как-то всю свою житуху описала.

«Мужичонка» ее — любимый муж, между прочим. Настолько любимый, что с ней плохо, когда он куда-нибудь уезжает на несколько дней. А до этого был другой, «интеллигент», отец ее дочери. С ним она рассталась без сожаления и вышла за этого, «мужичонку». И сама призналась в том, что он «от сохи». Так-то.

Он у нее, оказывается, пьет — все остальное очень хорошо. Но я считаю, что идеалов не бывает, у каждого свои проблемы и «скелеты в шкафу», главное — как человек себя ощущает изнутри. Это хорошо было показано еще в фильме «Экипаж» — помнишь, там был замечат. интеллигентный муж-пилот, а счастлива оказалась с орущим под душем «от сохи» мужичком.

Поэтому дай ей бог терпения и счастья. А что касается того, что он пьет, так это способ их сосуществования, иначе он не имеет смысла.

Она помогла мне в трудное время, когда я переехала в Карлсруэ и была совершенно одна здесь, работа — на полгода и квартира — на полгода. Что и как потом — полная неизвестность. И она морально поддержала меня тогда, за что я и благодарна ей и считаю своим долгом помогать тоже.

Далеко не все это делают и вообще, по-моему, лучше помогать друг другу и поддерживать друг друга, особенно если чувствуешь «ты и я — мы одной крови» (ой, как-то натуралистично, лучше — из одной «стаи»).

Хотя ее взгляды тоже расходятся с моими: у нее вбитое представление о превосходстве «нашей» культуры — вот она такая высокая, а все остальные должны смотреть снизу вверх.

Может быть, это исходит от ее профессии учителя.

Это просто тот же интеллигентский снобизм, о котором мы с тобой уже говорили.

В действ. это не снобизм, а некоторая ограниченность, что ли, нежелание понимать других, отсутствие широты взгляда. «Интеллигентщина», как известно, пренебрегала удобствами, ходила одетой как попадя, плодила феминисток в огромном количестве и считала, что нужно следовать их «идеям». Она сливалась и с определенной частью интеллигенции. Это была своего рода каста, которая существует у нас и поныне. Они все имеют абсолютно одинаковое мнение по опред. вопросам. Как они так гребутся под одну гребенку, не знаю. Масса заразительна.

Ты совершенно права. Видимо, это действ. не снобизм, а некоторая ограниченность, нежелание понимать других. Такие считают, что все должны поступать по их понятиям справедливости и правильности. Но это просто наши с тобой размышлизмы… Странно, что на Западе много подобных феминисток.

Свет, философский трактат, конечно, получился на тему интеграции.

Очень модную теперь.

Давай съедем, пожалуй.

Прочла ли ты книжку «Заметки эмигрантки»?

Света, буквально только что дочитала до точки. Что сказать? Конечно, интересная, и я благодарна тебе, что ты мне ее дала почитать. Там много из личного опыта и опыта других — это то, что со временем будут изучать и социологи, и культурологи, эту волну эмиграции. Но далеко не вся ровно написана в художественном отношении. Я с трудом осилила до конца. И знаешь, еще раз подумала, что, наверное, никогда бы не смогла вжиться в чужую культуру. Нет-нет, это не для меня совсем…

Кстати, что твой знакомый, о котором ты мне писала? Кажется, его зовут Гюнтер?

Гюнтер звонит ей, и Таня мчится через всю Москву в гостиницу «Космос»…

Она проваливается в сладкий сон.

— Ты уже спишь?

Таня чувствует, как он наклоняется к ее лицу и целует в ухо.

— Угу, — бормочет она, и полусознательно выпростав руку из-под одеяла, прижимает его голову к себе.

— Тебе нужно уже ехать, я вызову такси.

Но Таня лишь мотает головой. Она устала… Спать… спать…

И вдруг вскакивает от испуга: сколько времени?! Господи, что же это?! Сколько времени? Сколько она спала?

Вокруг полная темнота, только снизу, из-под занавески, пробивается свет фонарей.

Таня щелкает выключателем настольной лампочки: Боже, первый час ночи!

Она видит, что Гюнтер смотрит на нее, как будто и не спал.

— Я вызову такси.

Но она понимает, что это — конец.

— Зачем такси? — Она садится на кровати, поджав коленки к подбородку. — Не надо такси. Уже ничего не поможет.

Вся эта история продолжается целый год. И нужно что-то придумывать, сочинять правдоподобное. Но самое главное — она должна врать. Врать — Косте! Как она может обманывать его? Каждый день, каждую минуту ее мучают угрызения совести: дома — по дороге на работу — на работе — по дороге домой — дома. Замкнутый круг. И даже по ночам ей часто снятся какие-то чудовищные картины, как из фильмов ужасов: сплетения фигур, растений, тел людей и животных, в каких-то танцах, судорожных объятиях; рушащиеся здания и падающие самолеты, мешанина из груды обломков… От этого она просыпается. Прислушивается к дыханию Кости: спит? И сама еще долго лежит без сна. Как она может? Ее Костя, дети… почти взрослые дети… А она… Временами на нее «накатывает», и она чувствует себя полной воровкой. Отношения с Костей давно отчужденные. Он теперь редко задает вопросы, а она практически ничего не рассказывает дома. Иногда она ловит взгляды детей: в них недоумение, когда оба родителя обмениваются скупыми фразами за столом. Лева недавно… — кстати, когда это было? ну, да, в ту субботу — Лева что-то бросил вскользь, что у папы плохое настроение, потому что на работе, видимо, проблемы. И взглянул на отца как-то многозначительно. А может… может, показалось? Или… или у Кости тоже началась «личная жизнь»?.. И Лева что-то узнал? Дети ведь такие проницательные… И цветы — в последнее время Костя несколько раз приходил домой с цветами… А еще ее бабушка, помнится, говорила… Чушь, как всегда, в голову лезет! Господи, но если бы так… Ей сразу стало бы легче. Тогда не нужно было бы все время бояться, что кто-то что-то обнаружит. Двойная жизнь, которую она ведет, утомляет и страшит. Главное, что это связано с Костей. Ведь он все равно остается для нее особенным, мерилом многих ценностей. Но видимо, в их совместной жизни чего-то все-таки недоставало. Чего? Пожалуй, Таня ясно отдает себе отчет в этом: они были равными партнерами в игре… Она невольно сравнивает их, хотя они такие разные: Костя, высокий, всегда в галстуке, деловой, из мира бизнеса, — и Гюнтер, в руках которого она тонет… Что поделать со своими чувствами? Ей хочется любить и быть любимой. Но разве Костя не любит ее? И она — его? Да, но… но ей хочется другого: не партнерства, а подчинения, хочется испытать то самое чувство, от которого теряешь голову и которое не подчиняется ничьему желанию… Эгоизм? Глупости! Без этого жизнь будет скучной, лишенной эмоций… Если рассуждать прагматично, то Лева — уже взрослый, Катя заканчивает школу… Дети выросли… В конце концов, обязательства по отношению к ним выполнены, и теперь родители имеют право решать свою судьбу. Но все равно Таня не знает, как разрубить этот узел.

Она завела отдельную почту для имейлов, которые получает от Гюнтера. У нее еще один мобильник, который она прячет и по которому разговаривает только с ним.

Испытывать любовь — это ведь означает молодость. Она еще молодая, красивая… Но внутренний голос тут же останавливает и опять говорит ей, что это эгоистично. Она все понимает, но что она может поделать?!!!

Она поворачивается к Гюнтеру и устало повторяет:

— Не надо такси…

И они оба молча смотрят друг на друга.

Утром сквозь сон Таня слышит крик, который пронзает мозг: Аааааааааа!

Она отрывает голову от подушки: откуда?

Лоб сразу покрывается холодными капельками пота, позвоночник съеживается от этого крика. Аааааааа!..

Сверху — вниз.

И тут же — как будто звук падения чего-то… Чего?..

Затаив дыхание, она прислушивается к звукам, которые поднимаются снизу, от асфальта… Страшно думать о том, что сейчас произойдет…

Через несколько минут еще один звук — сирена «скорой помощи». Таня слышит, как хлопают дверцы машины. Потом — уже звук отъезжающей машины… Значит, она не ошиблась.

Ей страшно. Еще очень рано, думает она, и никто не слышал этих звуков… Только она… Страшно… С какого этажа, интересно? Звук долго летел… Кто-то так решил…