Елена Колина - Наука о небесных кренделях Страница 27

– Сейчас не тридцать седьмой год! – сообщила Алена.

– Покажите постановление об обыске! – велел Никита.

– Почему обыск проводится в отсутствие адвоката? – сказал Илья.

– Я юрист! Я журналист! – закричала Ирка-хомяк, она иногда представляется юристом или журналистом, считая, что это звучит пугающе. – Сейчас здесь будет «Эхо Москвы» и вся редакция «Ленинградской правды»!

Но «Эхо Москвы» в Москве, а «Ленинградская правда» в нашем советском прошлом, – у Хомяка неконтролируемая аллюзия, случается при стрессе.

Оттого что Алена с Никитой, Хомяком и Ильей стоят под дверью, мне стало спокойно и даже уютно: как будто я заболела и в соседней комнате все встревоженно обсуждают, что со мной: «На грипп не похоже, на пневмонию тоже, какой-то неизвестный вирус», – а я всего лишь простужена.

…Так вот, – я боялась, что они найдут, и они нашли. Толстую папку, наверху рисунки: Дед Мороз, елка, под елкой зайчик, надпись детской рукой: «Спасибо за машинку»; Дед Мороз, елка, под елкой лиса, надпись детской рукой: «Спасибо за куклу». Рисунки, рисунки… и счета: игрушки, парты, кровати.

Неужели Андрей так плохо меня знает? Думал, я стану болтать, хвастаться, что он помогает детскому дому? Настоящая благотворительность молчаливая, я бы никому не сказала. Только Алене с Никитой, Ирке с Ильей, и Муре, конечно, и Марфе, и некоторым другим людям.

Один сейф оказался пуст, в другом были бумаги и ружье. Ружье! Охотничье! Главный покосился на охотничье ружье с недовольным выражением, как будто официант принес ему не то…Но зачем Андрею охотничье ружье? Он не охотится, он против убийства животных, и птиц, и жуков. Я видела, как он уступает дорогу жукам. Наверное, затем же, зачем мне старые фарфоровые куклы – все любят игрушки.

…Пересмотрели все – каждую книгу, каждую блесну. В ящиках: лупы, перочинные ножи, монетки, инструменты и инструментики, никому кроме Андрея не известного назначения, – такой брутальный мужчина, и такая Коробочка! Главный лично перебрал все бумаги на столе и теперь рылся в нижнем ящике стола. Зачем Андрею «Огонек» времен перестройки, зачем хранить самиздатского Гумилева – он втайне мечтает об озере Чад? Зачем ему мой школьный аттестат, мои дипломы, университетский, кандидатский, они и мне-то не нужны…

– А это что?

Я взглянула на бумажку в руках Главного: что только не заваляется в старых папках! Это было сто лет назад, в начале девяностых, – разрешение кооперативу Андрея на внешнеэкономическую деятельность, подпись «В.В. Путин».

– Что вас удивляет? Путин работал в Питере. Питер – маленький город…

– Вы что, ЗНАКОМЫ? – прошептал Главный.

– Мы? А-а, да… Да. Мы хорошо знакомы. Храним разрешение на внешнеэкономическую деятельность на память о нашей дружбе. Тут еще должна быть записка: «Душеньке Андрею в знак приятнейших воспоминаний».

– Врете… – неуверенно сказал Главный.

– Нет, не вру! Мы в одной школе учились. Вот видите, мой аттестат, двести восемьдесят первая школа. Хотите, скажу, как звали нашу с Путиным учительницу истории? Тамара Зиновьевна, ну что, съели?…Теперь можно моим друзьям войти? Путин вас не похвалит, если у Алены коленка разболится.

– Вынесите на лестницу четыре стула, – велел своим людям Главный.

Знакомство с президентом оценено в четыре стула?

Обыск в кабинете длился четыре часа (четыре часа мои прекрасные друзья, как оловянные солдатики, стояли на лестнице перед вышибленной дверью, Никита от стульев отказался, с угрожающей интонацией сказал «мы уж лучше постоим»), – и закончился. До этого я считала, что в мире есть знания, которые никогда мне не пригодятся: как ориентироваться по мхам, как сделать своими руками телескоп или юридические знания. Но теперь, после этого, я юридически образована: не подписала протокол обыска. Никита с Ильей кричали в дверной проем, что обыск должен проводиться в присутствии адвоката, – а где адвокат?! Вот я и не подписала!

Главный сходил на лестницу, вернулся с адвокатом, строгим мальчиком лет тридцати. Не то чтобы у нас на лестнице есть все, что хочешь, включая адвоката, – адвоката вызвал Никита. Адвокат изучил протокол, я подписала, и это было – все.

Но вот что интересно: половину квартиры не обыскали. А ведь это была многообещающая половина: кухня, кладовка размером с комнату, черный ход. Любой здравомыслящий человек устроил бы склад наркотиков в кладовке и на черном ходу! На черном ходу у нас хранятся лыжи, финские санки, чемоданы, шесть стульев, диван и два кресла. Андрей не разрешает выбросить мебель, потому что когда-нибудь он починит стулья и обобьет диван и кресла красивой тканью, и мы сможем их кому-то отдать. Но они не заглянули в многообещающую половину квартиры, – устали, захотели спать, надоело?…

Прав Никита, говоря, что мы народ с особым путем развития: даже во время обыска у нас особый путь, мимо кладовки и черного хода. Илья тоже прав, уверяя, что в этой стране не будет толка, – в этой стране даже обыск не могут закончить, могут только прекратить.

…Андрей сказал, что приедет под утро, «под утро» уже скоро. Специально останусь в запачканной кровью пижаме! Андрей испуганно скажет «что это, что?!», а я небрежно «ничего, кровь…». Он скажет «кровь Главного?», и мы засмеемся, но он вдруг помрачнеет и страшным голосом скажет «они мне за это ответят», и я перестану быть взрослой и беззащитной и снова стану маленькой. Мне вернули телефон, и я позвонила Андрею уже миллион раз, но телефон отвечал «абонент недоступен».

В прихожей образовался недружелюбный противопоток.

Из квартиры выходили: Главный, люди Главного (у Старательного Придурка на плече реквизированное охотничье ружье).

В квартиру входили: Алена, прихрамывая; Никита, держась за спину; Илья, с лицом, как будто он умер позавчера; Хомяк, без макияжа, но выглядел хорошо, самый жизнеспособный.

Взглянув на меня, Никита налился краской, крякнул, схватился за телефон, Илья фальцетом вскричал «ах!», Ирка трясущимися руками протянула мне косметичку, Алена прошептала «тебя били?…». Мне хотелось произвести впечатление на Андрея, а не пугать моих прекрасных друзей, поэтому я зашла в спальню, надела темные очки. Выброшенные из шкафа вещи валялись по всей комнате, зимние и летние вперемешку: свитера, купальники, пляжная шляпа. Пляжную шляпу я тоже надела.

…Мы сидели на кухне, пили чай, пляжная шляпа придавала чаепитию правильный абсурдистский оттенок.

– Нужно привлечь СМИ, – сказал Илья.

– Нужно дать денег, – сказал Никита.

– Позволь мне донести до твоего тупого чиновничьего мозга: ты еще не знаешь, что произошло, но уже хочешь дать денег. Кому дать, скажи на милость?…

– Кому дать, всегда найдется. Кто возьмет деньги, тот пусть и разбирается.

– Чиновник… – вздохнул Илья.

– Либерал, – огрызнулся Никита.

Спорят, злятся… Никита – начальственно важный, Илья – красивый, изысканно презрительный… а вообще-то два немолодых растерянных человека. Никита нервничает, на рубашке круги пота, он не виноват, что потеет, он тучный. В юности начинал подпрыгивать при виде мяча – волейбол, баскетбол, в молодости играл с Муркой в «Я знаю пять имен девочек», всегда начинал «Алена – раз», – а теперь Алена через слово повторяет «у тебя давление».

Илья предложил начать полномасштабную борьбу за демократические ценности, Никита предложил решить вопрос деньгами, ничего не выясняя, Алена предложила сварить бульон, если у меня нет курицы, она сбегает в круглосуточный.

Зачем делать из мелкого недоразумения антидемократического слона, зачем платить неизвестно за что, зачем варить бульон? Моим прекрасным друзьям свойственно преувеличивать неприятности. И только Хомяк бодрился, сказал: «Я точно знаю, что это: наезд конкурентов, заказное дело или просто перепутали… там такой же бардак, как везде, взяли и перепутали адрес».

– Я из тюрьмы! Дай скорей на адвоката! – кричала Мурка, топала по коридору, как слоненок, и кричала: – Дай денег!

Ворвалась на кухню – на руках Такс. Такс никогда не расстается с Марфой (в театр и в кино ходит в сумке, сидит тише воды). Почему Такс вдруг проникся симпатией к Мурке, почему так печален, весь дрожит и даже не лает на Льва Евгеньича?

Муркин рассказ внес некоторую ясность, то есть окончательно нас озадачил. Арестовали Марфу. Марфе разрешили сделать один звонок – она позвонила Мурке.

– Арестовали! Увезли в тюрьму! В это, как его, РУВД Василеостровского района!.. Марфе разрешили сделать один звонок, как в кино! Она позвонила тебе, ты не берешь трубку! Она позвонила мне! Я звонила тебе, Андрею, никто не берет трубку! Я сама искала адвоката! Звонила всем знакомым! Ни у кого нет! Я долго искала адвоката, потом нашла. Адвокат сказал, это не арест, а задержание на три дня… Адвокат очень хороший, сидит в моей машине, ждет гонорар. Я сказала, что попрошу у мамы…А почему у нас нет входной двери?… За что Марфу арестовали?!