Олег Егоров - Казейник Анкенвоя Страница 28

- Тренировалась? - я встал, стряхнул с дождевика налипшую глину, тщательно исследовал сигаретную пачку, смял и бросил под ноги.

- По банкам, - Вьюн сунула «Макарова» в наплечную кобуру и застегнула молнию спортивной курточки. - Лови. Нарыла в дядином рундуке.

Поймав брошенную Вьюном коробку с папиросами «Беломорканал», а следом и собственный мой спичечный коробок, я закурил и мысленно поклялся любой ценой вернуть Анечку Щукину в Москву. Итак, возле приемной бургомистра я обнял моего боевого товарища.

- Жди здесь. Если через полчаса не выйду, катись на лодочную станцию к татарину. Скажешь, от меня. Скажешь, чтобы он тебя в экологический институт переправил. Там найдешь гражданку Дарью Шагалову. Доверься ей.

- Черта лысого, - Вьюн прислонилась спиной к перилам, демонстративно приняв устойчивую позу. - Ты выйдешь, или никто не выйдет. У меня еще полторы обоймы для «Макарова».

Спорить с Вьюном было бессмысленно. Я потянул на себя дверную медную ручку, и сразу попал в объятия альбиноса.

- Ты куда пропал, святой отец? А мы тебя обыскались! Братья-славяне исповедаться желают в часовне после вечерней службы!

- Кто служит?

- Да все, практически. Через двое суток на третьи охраняем святое дело.

- Переработку отходов, - уточнил полицмейстер Митя.

Сидя на антикварной кушетке, Митя использовал перочинный ножик для занятий резьбой по красному дереву подлокотника. Слово «мать» он уже закончил. Вообще, бургомистерскую приемную легко было спутать с мебельным аукционом. Многие предметы обстановки рассохлись, точно после долгого пребывания в воде. Из чего я сотворил вывод, что рыбацкие артельщики исправно платили муниципальный налог на движимое имущество. Перец, оттопыривши зад и отжимаясь от стола, флиртовал с ладным пожилым господинчиком, восседавшим на фоне символов уездного масонства. Штыковая лопата и плоский деревянный циркуль из тех, какими в сельской местности орудовали антикварные землемеры, обременяли стену приемной за спиной господинчика. Внимаю шепоту Перца, господинчик, протирал элегантные очки в металлической оправе, и сдержанно улыбался.

- Бургомистр? - я кивнул на господинчика с очками.

- Птица-секретарь, - Могила презрительно сплюнул. - Петух, короче. Бывший Макаренко. Чалился по 135-той за развратные действия со школьниками. Трешник намотали. Год в зоне, два на химии. Приехал сюда, устроился на теплое место. Копилку для Перца греет.

На столе задребезжал аппарат эпохи совета народных комиссаров. Птица-секретарь подняла эбонитовую трубку, выслушала ее и опустила на рычаги.

- Их превосходительство принимают с двенадцати, - торжественно оповестила секретарь наше присутствие. - Аудиенция через пять минут.

- Хомяков со вчерашнего утра уже принимает, - сложив перочинный ножик, Митя встал с кушетки и потянулся. - Сюда косой приехал. А в девять мои архаровцы ящик пива ему из «Нюрнберга» подогнали.

- Хомяков? - внезапно и вслух открыт я для себя тайну буквы «Х» из автографа на предъявленной анархистами бумажке. - Шура Хомяк и есть ваш пресловутый бургомистр?

- В натуре, - усмехнулся Могила. - Александр четвертый. Большой либерал.

Я прикурил папиросу и задумался.

- Здесь курить запрещается, - строго предупредила меня секретарь.

Альбинос лениво проследовал к столу, снял телефонную трубку с аппарата и разбил ее о голову строптивой птицы. Птица-секретарь охнула, зарыдала и вылетела вон из приемной.

- А кабельное телевидение?

Я обернулся к Мите.

- Финансовая независимость муниципального чиновника есть надежная гарантия от коррупции, - просветил меня убежденный анархист.

- Грамотно формулируешь, Дмитрий Кондратьевич. Запишу, а то забуду.

- Потом запишете, батюшка - Могила толкнул сапогом дверь в кабинет бургомистра. - А ты, превосходительство, соблюдай протокол. Успеешь печень разрушить.

При виде нас, Хомяков уронил пивную бутылку и вместо очередной дозы алкоголя принял государственное выражение лица.

- Прошу, товарищи, - проверенным жестом он пригласил нас к большому овальному из карельской березы столу заседаний посреди кабинета. Пока товарищи земское масонство рассаживались, я осмотрелся. У дальней стены столик из набора офисной мебели с компьютером и жидкокристаллическим монитором. Над ним портрет Хомякова в бархатном камзоле с пышным жабо, берете с орлиным пером и с цепью на шее, оборудованной серебряным ключиком. Предположительно, ключиком от ворот городской мусорной свалки. Иных ворот я в Казейнике пока не видал. Живописный Шурик смотрелся внушительней натурального. Справа от портрета стену обременяли знакомый герб масонской ложи: перекрестие из шанцевого инструмента и землемерного циркуля, а также и набор доспехов, состоящий из шлема, кольчуги, седла со стременами и тусклого палаша. Из чего я сотворил вывод, что голый директор краеведческого музея Виктор Сергеевич Пугачев исправно платит муниципальный налог на движимое имущество. Продолжая осмотр, я переключил свое внимание на бургомистра. Более всего удивлял меня искусственный загар Хомякова, помноженный на отсутствие прыщей и упругую походку Шурика, гулявшего вокруг стола заседаний. «Солярий навещает, - сотворил я вывод, разглядывая знакомые черты. - И беговой тренажер. И барокамеру».

- Вы тоже присаживайтесь, ваше преосвященство, - заметившие мое внимание, Хомяк остановился и довольно-таки холодно скорей потребовал, нежели предложил. - Мы, собственно, вашу скандальную персону обсудить собираемся.

Рыцари овального стола дружно обернулись на меня, ожидая какой-либо реакции. Я отдернул оконную портьеру, молча присел на подоконник, рядом положил автомат и смял зубами папиросный мундштук. Открывши дверь, в помещение робко сунулась Вика-Смерть.

- Ой! - Виктория смутилась и хлюпнула носом. - У вас летучка? Пардон, что помешала. В другой раз как-нибудь забегу.

Она пересекла кабинет, завлекательно раскачивая бедрами, вытянувши свои длинные ноги, уселась в кресло Хомякова и достала из сумочки пудреницу. Теперь, пожалуй, масонское земство собралось по мою душу в полном составе. За вычетом Гроссмейстера славянских крестоносцев. Когда мне было пять лет, я убил котенка. Я помню тот октябрь, влажные опавшие листья у школьного забора и кровь на них. Сколько помню, я всего-то хотел погладить котенка, но он сильно расцарапал когтями запястье мое, и в приступе ярости я размозжил котенку голову о дерево. Мертвое тело я перекинул через штакетник, и спрятался за дерево. Котенок обитал в сельской начальной школе, где учился мой старший братишка. Октябрята очень любили его. Когда прозвучал звонок на большую перемену, октябрята выбежали на лужайки. Я из-за дерева трусливо наблюдал происходящее. До сей поры я, кажется, помню горестное недоумение на братском лице. И, кажется, помню, как он озирался в поисках садиста. Он и до сей поры не знает, кто был способен на подобное злодеяние. Я и потом убивал. Я убил несметное количество насекомых и червей. Червей я убивал, чтобы убить рыбы как можно больше. Я убил много рыбы и с десяток ротвейлеров-оборотней.

В известном смысле я убийца со стажем. Заманчивая идея грохнуть пятерку масонов, репетирующих, как я уже догадался, роли второго плана в скором уничтожении Казейника родилась сама собой. Если бы не отсутствие Словаря, который легко подобрал бы замену этим чудовищам, кто знает. Возможно, я бы и достал из кармана лимонку. Возможно, я покинул бы кабинет бургомистра, выдернув из лимонки чеку и бросив ее на колени альбиноса. Возможно, у меня хватило бы духу. Или же Словарь тогда явился аргументом для оправдания моей низкой самооценки. В любом случае, я собой не горжусь, ибо упустил реальную возможность остановить или хотя бы отсрочить самое жестокое кровопролитие, свидетелем которого мне предстояло сделаться в скором времени.

- Побрились бы, ваше преосвященство, - Хомяк, вооруженный органайзером, подсел к овальному столу. - Вы что, ей Богу, на светской вечеринке, или на заседании магистрата, где персональное дело разбирается? Или у вас все капелланы бороду отпускают?

Бургомистр Шурик покосился на орденского мастера Могилу.

- Так ведь армия, - подавши своему подмастерью Перцу два тайных масонских знака, вольный землекоп Могила сплюнул и ковырнул в ухе пальцем. - За всеми не уследишь. Иные грехи отпускает, иные бороду.

- На срок боевых учений девятая страница, - поддержал начальство исполнительный Перец. - Полевая инструкция отменяет побрив.

- Так вы, значит, на городской мусорной свалке боевые учения проводили? - бургомистр Хомяков, глядя на меня, кисло скривился. - Маневры?

Интересные маневры у вас, товарищ. Семь убитых, пятнадцать раненых, двое смертельно.

Виктория зевнула и деликатно прикрыла рот ладошкой, подавая тайный знак вождю анархистов-масонов Дмитрию Кондратьевичу.

- При наступательных боях допустимые потери, - выразил Митя общее мнение силовиков. - Три к одному. Нормально.