Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 6 2005) Страница 28

И что мое взятие Стамбула полностью провалилось.

93

Через два дня под стеной встали цыгане, и я перебрался в заброшенную византийскую цистерну.

Потом на кладбище за автострадой.

С той ночи мечети Синана попадались мне все чаще и чаще. Теперь, когда все закончилось, они как будто нарочно преследовали меня.

Постепенно страх притупился, и я стал выходить в город. Просто держался подальше от проспектов. Слонялся по переулкам, где стоят дома, похожие на скворечни. Играл в футбол с мальчишками.

Вычислив, где я ночую, они приносили айран и лепешки.

“Галип” — так они меня называли.

Ел я мало, но иногда заходил выпить кофе в лавку. Раньше тут работал часовщик, и старые циферблаты в деревянных окладах висели по стенам. Теперь часовщик варил кофе, а часы стояли. Но когда я спрашивал время, старик показывал на стену. Часов было так много, что хотя бы одни всегда показывали точное время.

94

Я увидел его в кафе. Торговец оружием из Кайсери, никаких сомнений. Рубашка навыпуск, холщовые брюки, в руке кальян. Настоящий турок.

Я сел напротив и долго смотрел, как меланхолично бросает он кости, потягивает трубку. И подумал, что мой отец где-нибудь тоже сейчас сидит за нардами.

— Ночные мечети уже не спасают? — наконец окликнул я.

Он вскинул подбородок, увидел меня. Поспешно расплатился.

Мы вышли на солнце.

— Ну, скажу я вам... — Видно было, что ему неловко. — Судя по виду, совсем вошли в образ?

— То, что вы видите, означает лишь то, что видите. Помните?

Он отмахнулся. И я рассказал ему все, что случилось.

Он слушал молча, глядя в землю. Дойдя до конца переулка, мы повернули обратно, а я все говорил и говорил.

Наконец он остановился, снял кепку и нацепил мне на голову.

— Друг мой, вы просто перегрелись!

Я развернулся и пошел прочь. Глаза щипало от слез.

— Да постойте вы! Стойте!

Я натянул кепку на глаза, губы дрожали.

— Поймите, — затараторил, — тут ведь мирные люди. Вы даже не представляете насколько. Кому нужны ваши детективные новеллы? Они же добрые мусульмане. Это по телевизору стреляют, взрывают. А в жизни муху пальцем никто не обидит. А вы тут про трупы с шампанским.

Я пожал плечами, высморкался.

— Но как же так... — Он совсем растерялся. — Журналист, Синан — и такой поворот сюжета. В голове как-то не укладывается. Не сходится!

— А по-моему, все прекрасно сходится. — Странно, но я вдруг почувствовал свое превосходство.

— Я ведь все детство провел среди рулонов. Дома строил из отцовских ватманов, резинки ему в керосине вымачивал! И ждал. Все детство ждал, когда отец мне объяснит, покажет. А он ушел. Уехал в Турцию. Когда мать выбросила его чертежи, мне показалось, что она выбросила мою жизнь. Маленькую, пропахшую керосином, никчемную — но мою! И тогда я решил учиться рисованию. Решил, что буду чертить сам. А она отдала меня на скрипку. Представляете?

Судя по глазам, полное замешательство.

— Что мне было делать? Ладно, подумал я. Не вышло с чертежами, пойдем другим путем. И я задумал книгу. Захотел расставить точки. Тридцать лет, сколько можно? Пора закрывать тему. Думал, что достойно ему отвечу. Буду на уровне. Он строил, а я напишу. Эффектно, правда? Но вышло все наоборот. Стамбул оказался мертвой точкой, тупиком. И книга перестала иметь значение. Призраки оказались сильнее. Сначала отец, потом девушка. Теперь Курбан этот. Синан. Жаба! Я просто чувствую, как они на меня пялятся!

Он с опаской посмотрел на меня, потом вокруг.

— Что мне им ответить? Чем больше я занимался Синаном, тем меньше понимал, что происходит в моей жизни. Пока он делал карьеру, я растерял свою жизнь. Распался! Это его мечети поднимались все выше и выше — а мои перекрытия рушились! Это он возводил шедевры — а у меня росли катакомбы. Норы какие-то ветвились, пещеры. Пустота! Кто я? Откуда? Зачем? Один огромный михраб внутри!

Я зашвырнул кепку.

— А тут еще девушка эта. — Мы снова стали подниматься. — Я ведь понять хотел, что он в них нашел. На что променял. А она исчезла.

Он кивнул:

— Это обычное любопытство. Вы же иностранец, проездом. Кто вас послушает, если что? А для нее опыт, и, может быть, единственный. Я, например, уверен, что она опять невинна.

— А мне-то что делать? Какую операцию? — Я сел на камни.

Он посмотрел на море, лежавшее над крышами. Шумно выдохнул. Потом порылся в карманах и сунул мне что-то в руку.

— У нас на островах дача. — Он махнул рукой в сторону моря. — На днях сестра жены выходит замуж, мы торчим в городе. А дом пустует. Отоспитесь, отмоетесь. Придете в себя. А я пока все узнаю. По своим каналам.

Он что-то чиркнул на бумажке.

— И позвоню. — Он засеменил по брусчатке. — Райское место, и никаких призраков. Вам понравится!

На ладони лежали ключ и бирка с адресом.

В конце переулка остановился, посмотрел на часы:

— Пароход отходит через сорок минут.

95

Место действительно оказалось райским.

Вдоль набережной вытянулся поселок, дальше зелень и камни, скалистые бухты.

Дом стоял в сосновой роще, на отшибе. Широкая веранда выходила на море. Цикады по ночам трещали так, что приходилось закрывать окна.

Дни я проводил на пляже. Первое время забивался в дальний угол, но потом перестал обращать внимание на соседей. Купался с пирса, где все.

В кабинете у него стоял компьютер.

Вечерами я набирал в турецком Интернете свое имя, но поиск выдавал ноль результатов.

Проверил ящик — в почте лежало два письма от девушки. В первом она коротко сообщала, что по итогам семестра университет предложил ей стипендию и полный курс на пять лет. И что она согласилась.

Второе письмо было отправлено по ошибке. Оно предназначалось другому. Из письма следовало, что он тот самый русский одноклассник, которого она встретила в бассейне. И что у них, судя по всему, роман.

Она спрашивала, нужно ли сказать “ему о нас с тобой”.

“Как можно скорее”, — писал он в ответе.

Никогда не умела пользоваться почтовыми программами.

Поразмыслив, я уничтожил свой ящик.

И понял, что ее письмо нисколько меня не удивило.

Все это время телефон молчал. Я купался и загорал, пил на веранде виски, по ночам гулял на острове. Но мысленно был там, в Стамбуле. Чем дольше я жил на даче, тем сильнее меня тянуло в город. Какая-то незавершенность толкала обратно. Недосказанность. Разрыв в цепочке.

И однажды я не выдержал. Я запер дом, сунул ключ под порог и спустился на набережную.

Чем ближе пароход подходил к городу — чем шире открывалась панорама, — тем спокойнее становилось на душе. И когда Стамбул окружил меня полностью, я ощутил силу, которая поднималась во мне навстречу.

96

Портье как ни в чем не бывало выдал ключ, и я поднялся в номер.

Тряпки, рюкзак, фотоаппарат — все осталось таким, как в тот вечер. Только полотенца свежие.

Значит, все страхи оказались напрасными. Героя криминальной драмы из меня не получилось. Телемака тоже.

И автор, судя по всему, я никудышный.

Переоделся, побрился. Позвонил в аэропорт, и мне беспрепятственно забронировали билеты. В конторе фонда к телефону подошла секретарша, и я передал благодарность за поездку. На выходе выглянул за окно. Лопасти кондиционера застыли в ящиках.

Ни звука.

Я шел вниз к воде. В одной из улиц наткнулся на представление кукольного театра. Это был знаменитый “Карагёз”. Я долго смотрел, как на тряпичном экране получает колотушки бородатый старик. И думал, что ничем от него не отличаюсь.

Такая же плоская фигурка в чужом спектакле.

Который пора заканчивать.

97

Я вышел в Топхане, когда совсем стемнело. Увидел на небе черные стабилизаторы — подумать только! Когда-то здесь начиналось мое путешествие.

В бане мне дали кабинку, и я разделся. Из парной вышел в зал и сел на мраморный помост. Банщик стал натирать меня шерстяной варежкой, и я покорно подставлял спину, ноги, шею.

Я подумал, что со времен Синана в банях мало что изменилось. И только чувство тела — рук и ног, тепла, холода — нас еще связывает.