Таир Али - Ибишев Страница 28

Пусть будет так, как будет!

Вереница призрачных животных с горящими глазами медленно ползет, друг за другом, сквозь клубящийся туман. Это огромные белые «джипы» с символикой консорциума на дверях. Они едут с включенными фарами. Скорость не больше сорока километров в час, слишком велик риск съехать с дороги или удариться в столб. Под огромными колесами хрустит влажный асфальт.

Они проезжают по узким улицам мимо почти невидимых домов. Угадываются лишь бледные силуэты зданий. Почта. Супермаркет на углу. Полицейское управление. Банк. Выезжают к бульвару и дальше на северо–запад, по дороге, ведущей прочь из города. В молочной дымке бесшумно ходят люди. Они складывают костры. И в руках у них оружие. На обочинах брошенные полицейские машины.

В пять часов Салманов читает обращение к жителям Денизли.

— Дорогие сограждане, я знаю, что происходит в городе, и распорядился оказывать вам всяческое содействие! Если Всевышнему будет угодно, сегодня вечером мы все вместе поймаем убийцу! Он угрожает нашим женам и сестрам, он угрожает порядку и нашим планам на будущее! Он угрожает нашему Денизли! Он зло, которое мы должны одолеть! И я уверен, что мы сможем это сделать общими усилиями! И да поможет нам Аллах!

И те, кто слышал эти слова, больше не чувствовали себя слабыми и одинокими. И люди воодушевились еще больше. И все они были готовы найти Оборотня и убить. Салманов благословил Великую Охоту.

И сразу после его выступления Великая Охота началась.

По всему городу почти одновременно запылали гигантские костры. Огни, огни, везде огни! На каждой улице, в каждом переулке, на площадях, на бульваре! Трещали доски, серый дым и золотистые искры разрывали клубы тумана и жадно тянулись к небу! И все это было похоже на праздник, и люди, стоящие вокруг костров, больше не боялись ни тумана, ни проклятого Оборотня. Теперь не он охотился за ними. А они искали его!

Ему не проскользнуть незамеченным по этим улицам, мимо пылающих костров, мимо всех этих людей. Великая Охота дарит отчаянную радость и освобождение от мучительного страха.

— Мы поймаем этого сукиного сына!

На улицах появляется сам Салманов в сопровождении лишь одного телохранителя и без машины. На нем длинное пальто. Он идет с непокрытой головой, и люди кричат от радости, когда он подходит к ним. И многие, как это положено, целуют его руку и прикладывают к сердцу и ко лбу. И Салманов бледен и решителен. В его глазах охотничий блеск, как было раньше.

— Мы обязательно поймаем этого сукиного сына!

Он обходит улицу за улицей, мимо костров и вооруженных мужчин.

Проходит больше часа. Люди ждут в напряженной тишине. Ничего, кроме дыхания и треска костров. Совсем издалека доносится ровный гул моря. Он непременно появится. Он должен появиться. Так сказала гадалка.

Черная Кебире сидит в саду на скамейке, раскрыв над головой большой цветастый зонт. И туман висит вокруг нее, словно неподвижный дым. На улице перед домом никого нет. Ни людей, ни костров. Она сама захотела, чтобы было так.

Запертые в спальне, в голос плачут тетушки и молодая племянница гадалки. Перса по делам она отослала еще рано утром, сразу после того, как проснувшись увидела, что за ночь все зеркала в доме потускнели и потрескались, а питьевая вода приобрела вкус ржавого железа…

Закрыв глаза в этом мире и широко раскрыв их в другом, Кебире говорит с тысячеглазым ангелом, ведущим ее по зеленым лугам, залитым ледяной водой. Вдали высятся подернутые дымкой остроконечные горы. Вода расступается перед ними, и колышущиеся травы мягко обвивают ноги Кебире и тянут ее вниз, но ангел, все тело и крылья которого утыканы тысячью глаз, крепко держит ее за руку и она не чувствует страха. И он говорит:

— Не в силах идущего давать направление стопам своим.

И, сказав это, исчезает, и Кебире вновь оказывается на скамейке в саду с зонтиком в руках. Что–то вспугнуло его.

Открыв глаза, она прислушивается к напряженной тишине. Редкие холодные капли падают с голых ветвей тутовника, едва просвечивающих сквозь туман, и разбиваются об ее зонт. Больше ничего. Туман пахнет дымом и сыростью. Сердце Кебире почти не бьется.

Тысячеглазый ангел вновь переносит ее на залитые водой луга. Они медленно идут вперед и остроконечные горы становятся все ближе. Постепенно рассеивается дымка и Кебире видит, что горы ярко–красного цвета. Над их вершинами в высоком небе кружатся черные птицы, похожие на священных Ибисов. Птицы жалобно кричат и зовут ее. Она оборачивается и оказывается, что ангел давно исчез, оставив ее одну. Сердце Кебире, испуганно сжавшись, больше не бьется.

Она открывает глаза. Что–то происходит вокруг. Туман перестал быть неподвижным. Теперь он едва заметно колышется, словно тюлевая занавеска, которую качает легкий ветер. Тишина наполняется шорохами. И Кебире кажется, что она видела мелькнувшую тень.

Протяжно скрипнула железная калитка.

Кто–то вошел с улицы в сад. Шаги. Она слышит, как под ногами идущего хрустят и ломаются ракушки. Изо всех сил вглядываясь в молочно–белое марево, Кебире начинает различать силуэт человека, которого обманчивый туман делает огромным, словно костры, пылающие на улицах. И она знает, кто это.

Страсть, похожая на ярость, сделала его подобным древним богам.

Он приближается шаг за шагом.

Душа Кебире трепещет, как тогда, много лет назад, во время первого путешествия. Она хочет встать и броситься бежать без оглядки, но страх приковал ее к скамейке с облупившейся голубой краской.

Он словно плывет по воздуху прямо к ней, и туман отступает перед ним. И умирающая от страха Кебире больше не всемогущая пророчица с волосами как перья черных птиц. Она опять маленькая худенькая девочка, упавшая в заброшенный колодец…И слезы текут по ее щекам, оставляя глубокие борозды на толстом слое пудры.

Оборотень подходит к ней.

Лицо его ужасно. В глазах — ледяная пустыня и смерть, и нет сил выдержать его взгляд.

Из глаз Кебире текут горячие слезы, и душа ее — маленькая испуганная птица — застыла в ожидании неизбежного. Тысячеглазые ангелы слишком далеко. Они не смогут помочь ей. Она знала об этом уже утром, когда только увидела зловещие знаки, разбросанные по всему дому.

Кебире нашла их все до одного: тысячи черных муравьев около раковины в кухне, помутневшие зеркала, капли свежей крови на пороге, мертвые пауки в кладовке под лестницей, расколовшаяся на две половины хрустальная ваза, фотография родителей, упавшая со стены, И она одна видела то, что не видел никто вокруг: громадный огненный шар, висящий над крышей дома.

Он наклоняется к ней и ледяные пальцы, словно железные тиски, сжимают ее горло. Кебире не сопротивляется. Она закрывает глаза, и чем сильнее железные тиски сдавливают ее горло, тем сильнее она сжимает ручку зонтика.

Кебире оказывается стоящей на красном склоне горы. От камней поднимается жар. Охваченная болезненной истомой, она ложится на горячую землю, и блаженное тепло, растекаясь по всему телу, вытесняет боль и страх. Веки тяжелеют.

Засыпая, она успевает увидеть вспышку молнии, расколовшую небо на две части…

Перс не промахнулся: пуля попала точно в голову.

Железные тиски Оборотня ослабли. Он качнулся и повалился в мокрые кусты смородины.

Выстрел стал сигналом. Он эхом прокатился по городу, по всем улицам и площадям. И даже через заколоченные ставни его услышали в каждом доме, и на бульваре, и на пустырях возле виноградников, и во дворе старой мечети, и на кладбище, где сквозь белую дымку проступают свежие могилы убитых женщин и несчастного булочника. И, натыкаясь друг на друга в тумане, люди бежали к дому гадалки. И у многих в руках были горящие поленья. И когда они вбежали в сад, они увидели поджарого перса, стоящего на коленях перед своей хозяйкой.

Кебире судорожно хватает ртом воздух. Ее налившиеся кровью глаза выкачены из орбит. Перс расстегивает ей плащ на груди и оттягивает ворот свитера, и люди, стоящие вокруг, видят иссиня–черные следы пальцев на ее шее, точно такие же, как у семерых погибших женщин. Рядом с персом лежит снайперская винтовка.

…И они подошли к кустам смородины, чтобы посмотреть на мертвого убийцу. И он лежал спиной к ним. И перевернули его. И молчали, потому что языки их окаменели.

В свете горящих факелов благообразное лицо Салманова кажется зловещим и страшным. Тонкие губы, покрытые кровавой пеной, продолжают улыбаться. И в выцветших глазах стынет белый туман.

Вот так, с помощью Черной Кебире, Салманов вырвался из смертельного лабиринта и победил Оборотня. А то обстоятельство, что Оборотнем оказался он сам — сути дела не меняет, это всего лишь деталь.

Глава 9

ОСВОБОЖДЕНИЕ

На губы медлительных женщин падают желтые листья…