Мастер Чэнь - Дегустатор Страница 29

Последовавший список невест меня интересовал мало. Потому что я шкурой чувствовал, что сейчас это будет. И — вот оно.

«Но избранник юной Гюзели уже почти официально рассекречен. Зато у нас есть новая загадка, о которую чешут и не перечешут праздные языки. Кто тайный возлюбленный Алины Каменевой, женщины, чье слово создает и свергает дизайнерские репутации?»

Я начал улыбаться. Сейчас меня восстановят по одной косточке, попавшей на зуб к Ядвиге.

«А возлюбленного просто не может не быть. Дело в том, что в последнюю неделю наша бледная и нежная Алина замечена в странностях. В сиплом смехе невпопад прямо на рабочем месте, как сообщают ее трепещущие подчиненные. В чрезмерной доброте ко всему живому — да чего уж там, бывали, знаем, чем объяснить, если женщина вдруг начинает выглядеть как кошка, укравшая сметану. И вопрос, друзья мои, не в этом, а в другом — что за тайны такие для девушки сорока лет или хуже того. Что бы ей не предъявить своего молодого или не очень молодого человека светским „рафине“ и прочей любопытствующей публике? Но ведь не предъявляет. А как ходила везде одна, так злостно и продолжает ходить.

Разгадок называется две. Ну, две с половиной. Первая: ее тайный возлюбленный — человек слишком известный, чего доброго — трагически женатый. Полразгадки — это, допустим, если Алина опять связалась с залегшим под пальму в Монако человеком, чье имя начинается с „Ю“. Не такой уж это был секрет год с лишним назад, эта их дружба, пока господин „Ю“ еще крутил колеса своей деловой империи на территории России. И кстати, а что-то не видно было госпожи Каменевой на родных просторах в сентябре. Не в Монако ли заехала?

Ну или — пусть не „Ю“. Пусть другая, всем знакомая и застенчивая, бесспорно олигархическая по статусу личность, не желающая пока публично светиться сиянием поздней любви.

Но есть и второй вариант отгадки. А именно, что тайный возлюбленный госпожи Каменевой, напротив, человек никому не известный, даже слишком неизвестный. Типа кого? Мы, конечно, не можем и представить себе даму с интеллектуальным уровнем Каменевой рядом с новой инкарнацией Тарзана. Ну, один раз не считается, но не более того, что вы, с ума сошли? Это же Алина Каменева.

А раз не Тарзан, значит — увы, увы. Тогда все грустно.

Тогда — нет повести печальнее на свете. Допустим, это духовный собрат госпожи Каменевой, читающий Йейтса и Китса в оригинале, но очевидно и беспросветно не рублевский по части материального благосостояния. Любовь, друзья мои, все может и побеждает все препятствия, но то любовь, а то Алина Каменева. И как она собственной персоной будет представлять свету своего избранника — неудачник Вася Пупкин из почившего НИИ? А девичья гордость где? Нет, давайте уж оставим госпожу Каменеву пока свободной от наших подозрений и подождем, пока цветы позднего мезальянса сами не увянут своей неизбежной смертью».

Я медленно растянул губы в улыбке.

Дорогая Ядвига, вы ошибаетесь. Я не Вася Пупкин. И совсем, совсем не неудачник.

12. Камарканда

Ко мне опять подослали идиота.

Если человек, который за тобой следит, доводит тебя до самых дверей винного бутика «Винум» на Пречистенке, и ты этого не замечаешь, что ж — нормально. Но я-то его заметил, поскольку шел в этот раз пешком, и довольно быстро — опаздывал. Серая тень сзади как-то ощущалась мочками ушей, еще есть зеркальные витрины и многое другое. Человек, который то почти бежит, то — вместе с тобой — замирает и начинает доставать сигарету, которой, похоже, у него нет…

Ну а затем он делает совсем дикие вещи.

«Винум», почти у самого выхода Пречистенки на Садовое кольцо, расположен на двух уровнях. Полуподвальном, с окнами от пола до потолка, это три ступеньки вниз, в магазин со множеством замечательных работ в бутылках. А ниже идет просто подвал, у него три окна, напоминающие амбразуры у самого потолка.

Сначала этот неприметный юноша в серой стеганой ветровке помаячил пару секунд у окон магазина, где я приветствовал друзей, консультантов — а вовсе не просто продавцов, в винных бутиках работают настоящие профессионалы, ничуть не хуже ресторанных сомелье. Собственно, многие из сомелье переходят в бутики консультантами и наоборот.

Вроде бы уже и так ясно — вот он, мой «хвост», прилип к стеклу. Мог бы зайти в магазин и представиться.

Но дальше я пошел вниз, в подвал, к рядам столов, каждый украшен рядочком бокалов, стопкой бумаги и сувенирной ручкой. Все как всегда. И понятно, что когда я туда спустился, то я исчез из магазина, но на улицу не вышел. Так вот, этот несчастный придурок там, на улице, заволновался, стал на колени на асфальт и заглянул в амбразуру, ища меня взглядом по всему дегустационному залу — секунды две. Он закрыл своей физиономией окно, туда обернулись все. Потом, конечно, исчез. Что, интересно, он теперь будет делать на Пречистенке, с ее узкими тротуарами, — мешать прохожим? Ну, это его дело. Но стоять ему там предстоит часа полтора-два.

Потому что человек, который уже выходил в этот момент к нам, меньше полутора часов тут не проведет.

На самом деле их было двое, похожих как родные братья. Хотя только у одного — ледяной голубизны глаза и улыбка, от которой по залу полетели искры.

Пьемонтский лев. Анжело Гайя. Человек, сделавший всемирно знаменитым не только свое барбареско, но и итальянское виноделие в целом. Примерно то же, что Мигель Торо для Испании. Но Торо не умеет делать того, что Гайя, оглядывая наши ряды, уже делает в данный момент.

— Найти имя для нового вина — это целое искусство… — начал он довольно тихо.

Переводчик оказался неплохим.

Я покосился в сторону окна-амбразуры. Итак, сначала ко мне подослали бомжа, от которого за версту пахло дешевой косметикой. И еще он не умеет двигаться как настоящий бомж — вяло. Теперь — щенка, не обученного элементарным правилам слежки. И что это означает?

Хорошо, насколько я знаю — а я не так уж много знаю о слежке и прочей технологии сыска, — бывает слежка демонстративная. Значит, меня хотят запугать? Но тогда я хотя бы должен знать, в чем дело, знать, чего и кого я должен бояться. Меня должны к чему-то подталкивать, подсказывать мне: не делай того-то, и у тебя все будет в порядке. А что мы имеем здесь? Ровно ничего.

— …и я минимум раз в неделю проезжал за рулем эти почти двести километров от одних своих виноградников к другим. Конечно, где-то все равно надо было по дороге отдыхать. И почему не поступить просто и откровенно — пойти прямо к этой неуступчивой семейке, у которой пропадала под бурьяном совершенно восхитительная вершина холма, почему не представиться, не познакомится с ними, почему не подружиться? Просто так, без особой надежды, что они согласятся на то, что мне с самого начала было надо, — как минимум сдать мне этот участок в аренду на двадцать лет? А как максимум…

Я обвел взглядом собравшихся коллег. Полный зал, двое сидят сзади на ступеньках, это что-то уникальное. Все здесь, все, вся тяжелая артиллерия — мы с Седовым, дамы из «Виноманьяка», эксперты компаний и менее просвещенные винные корреспонденты множества газет. Камеры телевидения… Гайя в Москве!

— …и мы болтали с ними, пили кофе, пробовали их вино, пробовали мое вино, болтали опять. Я садился в машину и ехал дальше. Так прошел месяц, второй, третий. И моя терпеливая и умная жена нашла для этой процедуры абсолютно правильное слово. На нашем языке. Мы — пьемонтцы, у нас свой диалект, у нас — очень странно звучащие слова, смутно знакомые каждому европейцу, потому что корни те же самые. Но момент, когда европеец, наконец, осознает, что это за корень, всегда заставляет его как бы содрогнуться, это такой катарсис — я же, оказывается, понимаю, что это за слово! Я сделал открытие!

Гайя обвел собравшихся взглядом — все сидели, боясь дышать.

Подождите, дорогие, сказал я им мысленно, вы еще не понимаете, с кем столкнулись. Винодел говорит перед дегустацией минут десять. Но здесь Гайя. Человек, чьи выступления по всему миру превращаются в грандиозные шоу. Это не десять минут. Это час, а то и больше.

— …марше. Маркет. Марката. Это, на всех языках Европы, примерно одно и то же — рынок. Но в пьемонтском диалекте есть одно великолепное производное от слова «рынок», и означает оно рыночную болтовню, пустую, долгую, нудную, бесполезную.

Что уж он такого особенного говорит, подумал я? Почему его всегда слушают, забывая о времени? В чем секрет? В больших и маленьких паузах, в бешеном напоре этого потока речи? В том, что, как бы он ни говорил, это все-таки великий Гайя, потому его и слушают? Да нет. Как-то раз я заметил Дмитрию — тому самому хозяину «Винума», похожему на Гайю как родной брат, — что его знаменитый клиент с уникальным умением рассказывать о вине больше, чем само его вино, ему тесно на холмах Сан-Лоренцо.