Игорь Чубаха - Злаки Зодиака, или Ижица-файлы Страница 29

Немая сцена закончилась, когда вдруг затрещал притаившийся на краю стола телефон. Воскобойников снял трубку здоровой рукой:

– Воскобойников на проводе!

– Воскобойников, – продребезжала трубка так громко, что даже господину Курбатову удалось расслышать каждое слово. – Срочно в главк, за истое рвение ты получил внеочередное повышение воинского звания!

– Посиди тут, тобой займутся, – бросив трубку, промямлил мигом потерявший к Курбатову всяческий интерес следак. Его надкушенная рука вынырнула из кубка и (о, диво!) оказалась целехонька.

Уже этой, то ли исцеленной, то ли Курбатова поймали на фокусе, рукой Воскобойников выгреб из-под портфеля протокол, скомкал, вытер ним, будто носовым платком кровь со скулы и был таков. А что делать Курбатову? Поверить, типа до сих пор дрыхнет у себя в кабинете?

– Этого не выпускать! – на бегу кинул Воскобойников перекрывавшему единственный выход мордовороту...

Оставшийся за бесконечно длинным столом один Курбатов приосанился, чтоб не выдать, как ему худо. Забудем про обе потерпевшие руки (свою и чужую) и жирный тошнотворный налет на языке. Он не мог врубиться, что за фигня? Что происходит?? Что за ваще???

– Я так думаю, в яблочном пироге все дело и было, – прорвалось сквозь музыкальный гул от третьего стола. – Америкосы, что с них взять? Яблочный пирог для них очень важный символ семьи...

Интересная беседа с мерзкими старухами продолжалась и за вторым столом.

– Знаю, как уходит тень, – вздыхал запенсионный сотрудник. – Скажите, понтифийские сакры, неужели никто из вас кроме Пелагеи не почуял неладного? – Тут у старичка зазвонил телефон, ни кого не стесняясь, ветеран подпрыгнул на стуле. – Перов с группой отбыл на задержание?.. Наверное, Матиевну разбудят… Да, везите всех сюда, через полчасика зал освободиться.

– Все почуяли шумер, – усмехнулась первая старуха, выждав, пока телефонная трубка вернется на место. – Почуяли неладное и только! Никто из нас не проканонил, что это было такое. Нам это не по зубам. И твоей мандрагоре, истый, тоже не по зубам, хотя вы смотрите в темноту.

– Это тайна, райский, – запричитала подельница, – Просто чужая плохая тайна. Всем нам она не нравится, мы не любим о ней говорить, потому что нельзя говорить о том, чего не знаешь.

Место по ту сторону стола перед господином Курбатовым занял следующий персонаж.

– Добрый, вечер, моя фамилия – Шляев, надеюсь, мы с толком проведем ближайший час. – Новый вел себя бодро, деловито и внятно. – Ух, ты! А вот и мой портфельчик, а я гадал, где это я его забыл.

Если бы господин Курбатов сорок лет тому родился барышней, от навалившихся непоняток он бы сейчас с великим кайфом рухнул бы в обморок.

– Будет расстраиваться, уважаемый Мартын Матвеевич – угадал настроение хозяина «Трясогузки» новый следак. – Далеко не все в нашей конторе находят методы Воскобойникова правильными. Давайте считать, что ваше знакомство с ИСАЯ начинается с чистого листа. – В доказательство своих слов Шляев достал из портфеля свежий бланк протокола.

Опять протоколы? Курбатов пригорюнился в тысячный раз за вечер.

– Назовите свою фамилию, имя, отчество?

– Я же уже отвечал этому палачу-мазохисту-обжоре.

– Не притворяйтесь занудой, уважаемый, быстрее покончим с формальностями, быстрее поговорим о приятном. Итак, фамилия, имя, отчество?

– Курбатов Мартын Матвеевич.

– Когда и где вы родились?

– Шестнадцатого, ноль-пятого, шестьдесят второго, город Пушкин Ленинградской области.

– Ваши национальность и гражданство?

– Русский, российское.

– Привлекались ли вы ранее к уголовной ответственности?

– Не сподобился, – господину Курбатову показалось, что он, наконец, просек, какая группа лабает за кирпичной стеной. Украинский арт-фанк-поп-рок, название: «Мертвые груши». Но если Мартын прав, то тогда где-то там доит клиентов позвавший их на гастроли (Курбатов отслеживал – кто, где, куда) ночной клуб «Одеколон», который, как известно всем профикам, размещается не в Питере, а в Вологде. Везли же Курбатова сюда с завязанными глазами не более сорока минут. Наваждение.

– Попрошу отвечать «да» или «нет».

– Нет.

– Ваше место работы и занимаемая должность?

– Владелец и директор танцевального ночного клуба «Одеколон», тьфу, привязалось. Ночного клуба «Трясогузка». – Курбатов решил якобы обмолвкой проверить, а вдруг и правда Вологда.

Следак не попался на крючок – и бровью не повел:

– По какому адресу вы проживаете?

– Кораблестроителей сто четырнадцать, квартира пятьсот тридцать восемь.

– Что вы можете сообщить по существу дела?

– Плавали, знаем. Опять вы будете тянуть жилы о бассейне. Не собирался я делать в клубе бассейн. Не собирался!

– Спокойнее-спокойнее. Следствие интересует, каким образом попали к вам в руки и в дальнейшем оказались вами надеты солнцезащитные очки модели «Кошачий глаз».

– А вам-то что за дело?

– Не отвлекаемся.

– Будь по-вашему. Но, плавали, знаем, вы мне башню не запудрите. Вечерний посетитель схлынул, ночной еще не подошел, я вернулся из зала в кабинет передохнуть. Гляжу, на столе лежит журнал «Медведь», раскрытый на статье, как солидному мужчине выглядеть моложе. А рядом эти очки.

– Вам ничего не показалось странным?

– В каком смысле?

– В любом.

– Не понял вопрос.

– Тогда продолжайте рассказывать.

– Я полистал журнал, пробежал статью. Там утверждалось, что очки скашивают лет пять, типа я в них буду тянуть еле-еле на тридцать пять.

– Как вы считаете, кто вам мог подложить журнал и очки?

– Сначала я решил, что Галька, это у меня барменша. Три года работает, собрался увольнять. Потом подумал, что Тамара, это новенькая официантка, и решил примерить.

– Обе имеют право доступа в ваш кабинет?

– Да, – кивнул господин хороший и почему-то покраснел, хотя последний раз краснел три года назад, находясь с вышеупомянутой Галиной на нудистском пляже. Он тогда обнаружил, что пора заняться раздавшимся пузом всерьез.

– А дальше?

– А дальше я, наверное, вздремнул. Открываю глаза – в кабинете два отморозка...

– А вы знаете, что ни в последнем номере, ни в предыдущих номерах журнала «Медведь» описываемой вами статьи не публиковалось?

– Не понял?

– Это так, к сведению. Теперь перечислим всех, кто имел право доступа или мог несанкционированно оказаться в вашем кабинете, когда вас там не было. Хотя надежда, будто в провокации участвовал кто-то из персонала, крайне мала.

Хозяин «Трясогузки» стал покорно перечислять охранников, повара, арт-директора, музыкантов...

– А не известен вам некий Храпунов Максим Максимович? Нет? Ладно, это к делу не относится. Так вы говорите, что знакомы с лидером группы «Звери»? У меня дочь на нем свихнулась. Еще кто у вас бывает?..

– Представляете, – возмутились за третьим столом. – Почтальон взял, да и запинал цепную собаку каблуками до смерти. Конечно, письмо в почтовый ящик он в этот день опустить не решился... – хозяин ночника «Трясогузка» подумал, что о собаках в этих странных стенах он уже сегодня слыхал.

– Осталась маленькая формальность, уважаемый, подмахните протокольчик, и все забудем.

Хозяин «Трясогузки» красноречиво предъявил распухшую руку.

– Что ж вы молчали, уважаемый, нельзя же так мучится! – сочувственно затоковал Шляев и подвинул господину хорошему спортивный кубок. – Опустите болезную сюда, не пожалеете.

Господин Курбатов опустил и не пожалел. Вместо ноющей боли в травмированные мышцы и сухожилия пришла блаженная прохлада. Следователь из мусорного ведра вытащил старый, в разводах засохшей крови протокол, и подождал, пока Курбатов не вытрет исцеленную длань насухо.

Под запротоколированные скудные показания легла красивая подпись Курбатова.

– Последний вопрос уже не для протокола, – убирая документ, спохватился следак. – Что бы вы могли добровольно сообщить следствию о проживающих в акватории Невы русалках?

– Опять двадцать пять, – зло выдохнул Курбатов, еле сдержавшись, чтоб не ляпнуть что-нибудь трехэтажное. – Ни сном, ни духом о русалках не знаю ничего!

– А почему тогда неоднократно утверждали: «Плавали, знаем»?

Курбатов подавился очередной порцией мата.

– Лады, я просто обязан был спросить на всякий случай. Вижу, хватит с вас впечатлений, пройдемте, гражданин, на процедуры. «Перезагрузка памяти» – это не больно, а даже приятно.

Пока под надсмотром Шляева хозяин «Трясогузки» следовал на выход, от третьего стола донеслось:

– Симпатичный такой набор игрушечных солдатиков, только в некоторые комплекты входит ядерная минибоеголовка...

В подвал господина Курбатова Мартына Матвеевича прямо к столу доставили в повязке на глазах, и теперь он озирался с интересом. За дверью обнаружился коридор из такого же древнего щербатого кирпича, только не задрапированный полиэтиленом. В нише был оборудован буфет, именно не барная стойка, а буфетная. И за ней дежурил разбитной буфетчик, как полагается, с зализанными назад волосами, в белом переднике. Выше него вздымалась конструкция, скопированная из полузабытых киосков газированной воды. На револьверной станине шесть прозрачных стеклянных конусов вверх тормашками, в каждом сироп яркого колера: изумрудный, оранжевый, малиновый...