Моррис Глейцман - Болтушка Страница 3

И зачем я только вспомнила про Эрин, сейчас я тоже размякну.

Это все из-за мыла.

Мы с Эрин однажды в школе подбросили кусочек мыла в кастрюлю с морковным супом. А потом смотрели, как за столом ребята, даже самые аккуратные, пускают изо рта пузыри.

Глупо, глупо, уже год и два месяца прошло, как она умерла, пора бы мне успокоиться.

Знаете что, если у меня когда-нибудь еще будет самая лучшая подруга, я сперва удостоверюсь, что у нее сердце не больное и с легкими все в порядке.

Пускай сначала пройдет медосмотр, пока мы еще не начали дружить.

Если она у меня будет.

Папа сказал, что сегодня будет лучше, чем вчера, потому что второй день в новой школе всегда лучше первого.

Он был прав.

Ну, почти.

Началось-то все, правда, так себе.

Когда я шла по двору, все ребята, даже из других классов, опять на меня глазели и очень быстро расступались.

Потом мне велели зайти в кабинет директора.

Мистер Фаулер смотрел на меня как-то настороженно. Лысина у него покраснела, а когда он встал, чтобы вытащить из кармана тюбик с антисептическим кремом, оказалось, что у него и коленки под шортами красные, а это, я читала, может быть признаком повышенного давления (если, конечно, вы не обгорели на солнце).

- Ровена, - начал он, втирая крем в свои ободранные костяшки пальцев, - мисс Даннинг рассказала мне, что произошло вчера в классе. С Дэррином Пеком мы уже поговорили. Я понимаю, тебе нелегко приспособиться к нормальной школе, но это не оправдывает твоего вчерашнего поведения. Это не должно повториться, тебе понятно?

Я кивнула. Хотела было сказать ему, что ссадины лучше не мазать кремом, а дать им подсохнуть на воздухе, тогда быстрей заживет. Так папа говорит. Но я промолчала, вдруг он эти антисептические кремы специально изучал в университете.

- Ровена, - продолжал мистер Фаулер, внимательно разглядывая ссадину, - если у твоего отца какие-нибудь проблемы... если он, к примеру, злоупотребляет алкоголем... ты всегда можешь рассказать об этом мисс Даннинг или мне. Договорились?

Я достала из сумки блокнот и ручку и объяснила мистеру Фаулеру, что папа уже четыре года как бросил пить, после того случая в городке, где мы раньше жили. Он тогда малость перебрал и нечаянно рассыпал по главной улице семьдесят ящиков зеленых яблок сорта «грэнни смит».

Мистер Фаулер прочел мою записку дважды, я уж думала, придерется к орфографии, но он только кивнул и сказал:

- Можешь идти, Ровена.

Взгляд у него все еще был какой-то недоверчивый.

Наверное, расстроился из-за ссадины, что она не сохнет, а мокнет.

В классе все опять на меня уставились, кроме мисс Даннинг. Она улыбнулась и сказала: - Ага, Ровена, ты как раз вовремя.

Я подошла к ее столу и написала в блокноте: «Можно мне что-то сказать ребятам?»

Она вроде бы удивилась, но разрешила.

Руки у меня так дрожали, что я чуть не выронила мел, но все-таки справилась.

«Извините за вчерашнее, - написала я на доске. - Я заплачу за лягушку».

Я повернулась к классу. Руки все еще дрожали.

Никто от меня не шарахнулся. Некоторые даже улыбались.

- Все в порядке, Ровена, - сказала мисс Даннинг. - Лягушка выжила.

Ребята засмеялись, только Дэррин Пек на последней парте скорчил мрачную рожу.

- Спасибо, Ровена, - кивнула мне мисс Даннинг.

Я повернулась к доске и написала: «Друзья называют меня просто Ро». А потом пошла и села на свое место.

Моя соседка улыбнулась, и мне стало совсем хорошо. Тут, правда, оказалось, что улыбается она кому-то за моей спиной.

Итак, Ро, - сказала мисс Даннинг, - ты пришла как раз вовремя, потому что сейчас мы составим списки участников завтрашних соревнований.

И она объяснила, что завтра - спортивный праздник и, поскольку школа у нас небольшая, участвовать должны все.

- Метание копья, - объявила мисс Даннинг. - Поднимите руки, кто хочет записаться...

Я никуда не записалась: как-то не хотелось показаться выскочкой, пусть сперва хоть подзабудут несчастную лягушку. Да и потом, на соревнованиях все равно ни с кем не подружишься. Придешь первой - скажут, воображала, последней - рохля, а если где-то посередке, никто тебя и не заметит.

- Бег на сто метров - мальчики! - объявила мисс Даннинг, и почти все мальчишки в классе подняли руки, только успевай записывать.

Потом она сказала:

- Бег на сто метров - девочки!

Ни одной руки.

И все почему-то повернулись и уставились на девочку, сидевшую в противоположном от меня углу класса.

И как это я раньше не обратила на нее внимания? В жизни не видела таких кудрявых волос. Цвет-то у них обыкновенный, коричневый, как шашлычный соус, но вот кудри - вся голова в колечках! Да над ней, похоже, трудилась целая парикмахерская.

Девочка покраснела и медленно подняла руку.

- Аманда Косгроув, - кивнула мисс Даннинг и записала ее фамилию на листке. - Кто еще?

Никто не пошевелился.

- Ну, смелее! - воскликнула мисс Даннинг. - Не может же Аманда бежать стометровку одна.

Бедная Аманда совсем сконфузилась.

Да она, наверное, тоже новенькая, подумала я. Что же она такого натворила, что никто не хочет с ней бежать? Интересно. Может, тоже засунула что-нибудь Дэррину в рот?

Вид у нее был такой несчастный, что мне стало ее жалко.

Должно быть, поэтому я и подняла руку.

- Ровена Бэтс! - обрадовалась мисс Даннинг и записала меня в свой список. - Молодец, Ро! Кто следующий?

Никого.

- Ну что ж, - вздохнула мисс Даннинг, - придется назначить добровольцев.

Пока она выкликала «добровольцев», а те стонали и закатывали глаза, моя соседка по парте нацарапала что-то на бумажке и придвинула ее ко мне. Я сперва подумала, что она все перепутала, я ведь не глухая, но потом вспомнила, что в обычной школе на уроках разговаривать не разрешается.

Я прочла записку.

Все оказалось просто. «Аманда Косгроув - чемпионка всей школы по бегу на 100 метров!»

Ну и ладно, подумала я, хоть воображалой не назовут. И еще вон сколько народу побежит, уж кого-нибудь из этих нытиков я точно обгоню и сумею прийти не последней.

И лишь несколько минут спустя у меня по-настоящему упало сердце.

Это случилось, когда мисс Даннинг всем напомнила, что школьный праздник - он и семейный праздник и чтоб мы не забыли пригласить своих родных. Чем больше, тем лучше.

Я и сейчас еще не пришла в себя. Нет, ничего серьезного, коленки у меня нормального цвета, но в животе опять ком - Тасмания не Тасмания, а так себе, остров Лорд-Хау.

И ребята на меня как-то странно посматривают, заметили, наверное.

Мисс Даннинг даже спросила, хорошо ли я себя чувствую.

Я потянулась было за блокнотом, но раздумала, просто улыбнулась и кивнула.

Не могу же я сказать ей правду.

Что перед глазами у меня - страшная картина. Школьный стадион, посередине мой папа. Он поет, а все от него пятятся.

Не хотела я ему говорить.

В грузовике по дороге домой - не сказала.

И когда приехали, не сказала, но чувствовала себя ужасной дрянью.

Человек ради меня из кожи вон лезет: переезжает в другой город, ремонтирует дом, приводит в порядок чужой запущенный сад - и все только для того, чтоб я могла ходить в нормальную школу и жить дома, не в интернате. А я его даже на праздник не зову, лишаю первой же возможности пообщаться с новыми соседями.

Ну, положим, второй. Была же у него возможность пообщаться с владельцем молочного бара. Папа его еще тогда спросил: если, мол, ему не нравится, когда люди кричат «ура!» и дубасят по стенке, то какого черта он завел у себя видеоприставку?

Но папе ведь тоже бывает одиноко.

Он об этом не говорит, но я-то знаю.

Он ведь тоже, переехав сюда, остался и без друзей, и без подруг.

И все ради меня.

Я у него всегда была на первом месте. Ни одну из своих подружек он не пригласил в гости с ночевкой, когда я приезжала домой на выходные. Не хотел, чтоб я к кому-нибудь привыкла, а этот кто-то вдруг исчезнет. Очень предусмотрительно с его стороны, потому что они и вправду исчезали. Папины подруги обычно бросают его недели через две после знакомства. Может, они вообще все замужем и просто хотят поразвлечься.

В общем, он для меня все делает, а я о нем так плохо думаю.

Воображаю себе, как он распугает полный стадион народу, а сама-то?

Я же целый класс могу распугать за три секунды!

Даже за две, если у меня в руках лягушка.

Просто папа - необычный человек, который немного необычно одевается и не совсем обычно себя ведет.

А я? Психопатка и мучительница лягушек!

И если он узнает, что я не сказала ему о празднике, то ужасно обидится.

И я ему сказала.

Пошла в сад, где он опрыскивал деревья, и залезла прямо на трактор.