Мартин Бедфорд - Работа над ошибками Страница 3

Я отодвинул эту коробку в сторону и придвинул к себе другую. В ней хранились старые журналы, «Женские секреты» и «Женское царство», почтовый каталог и глянцевые альбомы женских причесок. Подо всем этим лежал пластиковый пакет. Я вытащил его из коробки и посветил внутрь фонариком. Школьные тетрадки. С розовыми и зелеными обложками. Я решил было, что это мои тетрадки с домашними заданиями, но оказалось, что это отзывы о моем поведении и успеваемости, которые учителя писали в конце каждого семестра. Тетрадей было девять, за зиму и лето; розовые за начальную школу, зеленые за среднюю. Я разложил их в хронологическом порядке – с декабря 1966 по декабрь 1974-го. Нескольких не хватало. На обложке каждой тетради стояло название школы, ее эмблема, название районного комитета народного образования, мои имя и фамилия (чернилами) и фраза: «эта тетрадь является собственностью школы». Странички были тонкие – луковая шелуха, исписанная шариковыми ручками, синей, черной, красной. Я прочел все. Читал при свете фонарика. Читал так долго, что начали садиться батарейки, и маленький круг света из белого сделался желтым, а потом тускло-оранжевым, и пришлось сильно напрягать зрение, чтобы разобрать слова. Я прочел о себе, прочел то, что написали обо мне учителя. И я все вспомнил.

Начало. Скорее, множество начал внутри главного начала. Не начало всему – если такой момент вообще можно определить и вычленить, – но ключ к пониманию. То, что смогут распознать те, кто не желает ограничиваться рамками «существенного» и «имеющего непосредственное касательство к делу», этими терминами науки фактов.

Все эти отзывы обо мне, Грегори Линне (сироте, холостяке, с четырех с половиной лет – единственном ребенке в семье). Они рассказывают о том, каким я был и каким стал, в них прослежена история моей трансформации. Я читал их своими глазами, одним карим и одним зеленым, я видел фамилии тех, кто их написал, и вспоминал лица своих учителей. И понимал, что они натворили. Мой адвокат тоже читал эти отзывы. Но он, естественно, не в состоянии уразуметь связь между ними и «происшествиями». Точнее, он осознает, что для меня такая связь существует, но сам он ее не видит. Я спорю с ним так, для смеха, но его не собьешь. Он утверждает, что двадцать лет – очень большой срок. Я спрашиваю:

Большой относительно чего?

Вам не удастся убедить суд, что это, если воспользоваться вашей же терминологией, было «справедливой расплатой за ошибки». Я, со своей стороны, также не намерен предпринимать никаких… э-э… попыток убеждать его в этом от вашего имени.

Я говорил о работе над ошибками, не о расплате. Спросите у нее, она записывала.

Помошница смотрит на адвоката, потом на меня. Ее лицо вспыхивает. Прежде чем ответить, она откашливается.

Может, вы сумеете объяснить миссис Бойл, в чем заключается разница?

Мистер Патрик, миссис Дэвис-Уайт, мисс Макмагон, мистер Тэйа, мистер Хатчинсон, мистер Эндрюс, мистер Бойл. Выследить всех – вот что было сложно. Одних я отыскал без труда, зато поиск других потребовал от меня недюжинной изобретательности.

Покончив с чердаком, я отнес тетрадки к себе в комнату. Изготовил большую настенную таблицу, с отдельной графой для каждого из учителей, с указанием предмета, который он или она преподавали. Графы я намеревался заполнять, сделав работу над ошибками по каждой теме. Я предусмотрел места для фотографий. Завел дела. Потом мне пришлось сходить в газетный киоск и в магазин письменных принадлежностей. Это недалеко, наружу я вышел всего на двенадцать минут. Я купил две карты – одну Большого Лондона и одну Соединенного Королевства – и прикрепил их скотчем к стене, по бокам от таблицы. Купил фломастеры, карандаши, папки, двенадцатидюймовую (тридцатисантиметровую) линейку, блокнот линованной бумаги формата A4 и блокнот нелинованной. Еще я купил пакетик разноцветных кнопок и выбрал семь штук разных цветов, по одной на каждого учителя. И приступил к работе.

1. История

1) значительные события прошлого (изложенные в хронологическом порядке);

2) учебник, рассказывающий о взаимосвязи общественных процессов;

2а) документ, содержащий сведения о медицинском, социологическом и т. п. прошлом какого-либо лица;

3) наука, изучающая события прошлого;

4) прошедшие события;

4а) необычные или интересные события;

46) предыдущее лечение, уход, накопленный опыт.

Меня зовут Грегори Линн. Я родился 22 октября 1958 года, ровно в пять часов вечера. Вес: девять фунтов две унции. Все равно что родить мешок картошки, шутила, бывало, мама – в те дни, когда ей хотелось еще шутить подобным образом. В том же месяце: Французская Гвинея получила независимость, умер папа Пий XII, в палату лордов были введены пэры-женщины, по телевизору впервые показали торжественное открытие сессии Парламента, а СССР, Великобритания и США собрались в Женеве на совещание по вопросам приостановки ядерных испытаний.

Я – Весы. Родись я на семь часов и одну минуту позже, был бы Скорпионом. Среди знаменитых Весов – Джон Леннон и Маргарет Тэтчер, что само по себе говорит о многом.

Я тоже знаменитость. Я сумел добиться определенной известности. Моя фамилия была в газетах и на радио, и про меня передавали в десятичасовых новостях, причем новость была главная. При освещении фактов им пришлось соблюдать большую осторожность: мое дело пока находится на стадии судебного разбирательства. «Дейли Телеграф» посвятила моему аресту половину третьей страницы и поместила фотографию – кажется, это называется «пиратский снимок», – на которой меня через боковой вход ведут в полицейский участок. Конвоиры на фотографии по сравнению с моей массивной фигурой выглядят тщедушными коротышками. Один из них, вопреки моим четким указаниям, накрыл мне голову одеялом.

Факты:

(1) В начальной школе я всегда учился в самом сильном классе. Птичка. Оч. хор.

(2) По результатам экзаменов я неизменно оказывался в числе самых последних учеников. Крестик. Зайдите к преподавателю.

Экзамены у нас были по арифметике, чтению, истории, географии, естествознанию, а также сочинение и изложение. Я учился средне: не так плохо, чтобы угодить в более слабый класс, но и не так хорошо, чтобы считаться умным.

Декабрь 1966

Линн, Грегори

Класс 1а

Номер по журналу: 42

Место по успеваемости: 35

Июль 1968, класс 2а, место по успеваемости 38; декабрь 1968, За, 38-ое; июль 1970, 4а, 31. Несмотря ни на что, я оставался в классе «а», а значит, был достаточно сообразительным в сравнении с теми, кто учился в «б», «в», «г» и «д». Но среди одноклассников я считался деревом (не путать с дубинами, дебилами и кретинами из других классов). В период между семью и одиннадцатью годами мне еще только предстояло убедиться в справедливости воззрений мистера Эндрюса по вопросам пропорции и перспективы.

Начальная школа располагалась в одноэтажном здании из красного кирпича. Двери и оконные рамы были выкрашены в голубой цвет. В главном вестибюле на стене висела мемориальная доска с золотой надписью, которая гласила, что торжественное открытие нашей школы состоялось 3 сентября 1960 года под руководством мирового судьи советника Б. Дж. В. Биггса, заведующего районным отделом народного образования. Дженис ходила сюда в детский сад, а в начальную школу так и не перешла, потому что покинула нас летом, еще до начала учебного года. Понять, в какой части здания находится детский сад, было очень просто – по рисункам на окнах. Всякие там деревца, собачки, цыплятки, человечки с проволочными волосами и растущими из шеи руками, желтые улыбающиеся солнышки, кособокие домики. Пока я был маленький, мама водила меня в школу за руку. Мы шли по улице вдоль бесчисленных магазинчиков, потом – через небольшой скверик к двухполосному шоссе, а дальше по подземному переходу выходили к школьным воротам. Мальчишки постарше перелезали через металлическое ограждение и перебегали дорогу поверху. Тех, кого за этим занятием видели учителя, наказывали розгами. Одного мальчика переехал грузовик, и череп у него раскололся, как дыня.

Мы носили форму: белые рубашки, ярко-синие джемперы с треугольным вырезом, галстуки в бело-голубую полоску, короткие черные или серые брючки, серые носки, черные или коричневые ботинки, черные пиджаки со значком школы на нагрудном кармане и голубые фуражки. Фуражку носить было необязательно, а в жаркие дни в классе разрешалось снимать пиджаки и джемперы. У меня был коричневый кожаный ранец. Когда мы ходили в детский сад, на собраниях нам полагалось сидеть на полу, скрестив ноги по-турецки. Пол был деревянный, натертый до блеска, от сидения на нем болела задница. В начальной школе мы сидели на деревянных стульчиках. Мы пели гимны. Слова были напечатаны белыми буквами на больших листах грубой черной бумаги. Эти листы вешали над сценой на специальных шкивах. Листы с гимнами хранились в шкафу, некоторые из них были порваны и заклеены широкими полосами липкой ленты. «Вперед, Христово воинство», «Яркий и прекрасный мир», «Иисус, Возлюбленный моей души», «Иерусалим»… Когда подходила очередь дежурить, нужно было отыскать нужные гимны, подвесить их к шкиву и, крутя за ручку, поднять наверх, пока учитель делал перекличку. Однажды я случайно повесил гимн вверх ногами, и учитель обернулся посмотреть, над чем все так смеются.