Ричард Калич - Чарли П Страница 3

Библиотека Чарли П

Чарли П является обладателем богатейшего собрания книг. По количеству томов его коллекция могла бы поспорить с Нью-Йоркской публичкой, расположенной на Сорок второй улице, с парижской Национальной библиотекой, с библиотекой «Парнао в Греции, да и с любой другой величайшей библиотекой мира. Огромные книжные магазины и пыльные лавки букинистов, собрания библиофилов и частных коллекционеров, библиотеки университетов, современные книжные супермаркеты, такие как «Далтон» или «Варне и Нобель», древняя Александрийская библиотека и напичканная компьютерами Библиотека Конгресса с ее лабиринтами многоэтажных шкафов и многоярусных стеллажей не идут ни в какое сравнение с библиотекой Чарли П – ни по количеству томов, ни по ценности представленных в ней изданий, ни по диапазону и глубине охвата различных отраслей науки. Ради чего, с какой целью он собирал свою коллекцию? Была ли тому причиной тяга к знаниям и любовь к печатному слову, а может быть, желание произвести впечатление на женщину и удивить друзей, или он делал это из чистого любопытства, или от скуки, или просто потому, что у него не нашлось иного, более интересного занятия? Мы не знаем, да это и не важно. Важно другое – Чарли П не читает книг, он не прочел ни единой книги из своей гигантской библиотеки.

Правда, надо отдать ему должное, Чарли П заботится о книгах: он распределяет их по шкафам, стеллажам и полкам, он перебирает их и переставляет с места на место, каждое утро он берет в руки мягкую метелочку из перьев и, прежде чем идти умываться самому, с огромной любовью и нежностью стирает пыль с каждой книги.

Путешествия

Всем известно, что Чарли П редко покидает свою квартиру. Его называют затворником, отшельником, лежебокой и домоседом. Два раза в неделю он выходит в ближайший магазин за продуктами, два раза в месяц он забегает в китайскую прачечную, чтобы сдать в стирку грязное белье и забрать чистое. Чарли П никогда не отходит от дома дальше чем на три-четыре квартала.

Что касается огромной коллекции книг, составляющих внушительную библиотеку Чарли П, то они, как мы уже знаем, остаются непрочитанными. Так и вещи – целая коллекция новой модной одежды – остаются неношеными. За исключением тех редких случаев, когда Чарли П, движимый вполне понятным человеческим желанием немного встряхнуться и простой необходимостью немного размяться, примеряет свой любимый кашемировый свитер или надевает свой лучший, самый нарядный вельветовый пиджак, для того чтобы полюбоваться на себя в зеркало. Так вряд ли стоит удивляться, что все, кто знает Чарли П, в один голос твердят: «У этого человека совершенно нет жизни – никакой. Он никуда не ходит и ничего не делает».

Однако Чарли П придерживается иного мнения. «Не делайте поспешных выводов, – говорит он. – Не судите книгу по обложке. В конце концов, чем могут похвалиться те, кто всю жизнь бежит куда-то в общей давке и сутолоке, что у них есть, кроме поношенных одежд и старых книг в замусоленных переплетах, с истрепанными и пожелтевшими от времени страницами». По сравнению с ними многочисленные тома в библиотеке Чарли П похожи на невинных дев; их страницы, не оскверненные грубым прикосновением, чисты и непорочны. Перед Чарли П лежит неиссякаемый источник наслаждений, упоительно-прекрасных и бездонно-глубоких, – вся мировая литература, словно юная дева, с трепетом ждет его.

Точно так же Чарли П относится и к путешествиям. В то время как другие, переступая слабыми ногами, скроенными из бренной плоти, беспорядочно мечутся в пространстве, Чарли П никуда не спешит, и хочет он лишь одного – всего-то навсего остановить время. Взглянуть, как расступаются волны Красного моря, и увидеть Моисееву Неопалимую Купину. Итак, раз в день каждый день он усаживается в свое любимое кресло-качалку и, устроившись поудобнее, раскуривает маисовую трубку, закрывает глаза и уносится за тридевять земель. Нет, не в Европу или на Дальний Восток, и не к отрогам Тимбукту, и не в снега Килиманджаро, он оказывается везде и сразу. Как ему это удается? Очень просто: установив свою повозку в режим «автопилот», он покачивается туда-сюда, вперед-назад, словно дитя в колыбели. Так, перемещаясь в своем кресле-качалке, он находится в постоянном движении, оставаясь при этом неподвижен и неподвластен закону движения и земного тяготения, в идеальном ритме и полной гармонии с природой; он и сам ритмичен и гармоничен, как смена времен года; он свободен и беспечен, как перелетная птица, которая, повинуясь инстинкту, летит на юг, чтобы спастись от холода; как лосось, который идет вверх по течению, чтобы дать жизнь потомству и умереть. Чарли П парит над миром, взирая на его красоты. Он исчезает там, не успев появиться здесь, он находится здесь не более, чем там. Он плывет среди облаков, что клубятся на вершине Олимпа, забывчивый и рассеянный, словно Бог, который с одинаковым равнодушием скользнет взглядом и по молодой женщине, собирающейся спрыгнуть с моста, и по месиву из железа и человеческих тел на повороте скоростного шоссе, где сошлось с десяток машин. Не ведающий чувства вины и не несущий ответственности ни за что, Чарли П все равно, для него все едино: кровавый хаос и мелкие драки, мировые катастрофы и аварии на дорогах. Они интересуют его не более, чем вон то стадо коров, пасущееся на лугу, или песчинка, которую он только что подобрал на речном берегу Все пройдет, и это тоже. Вот так, вечный и неутомимый странник, неподвластный времени и не ведающий усталости, неподвижно-движущийся Чарли П заставляет умолкнуть своих критиков. Здесь они его не достанут, здесь они не смогут издеваться и насмехаться над ним. Здесь, покачиваясь в своем кресле-качалке – туда-сюда, вперед-назад, – Чарли П покоряет пространство и побеждает время, – не живя вовсе, он живет вечно.

Но все эти поездки страшно утомили Чарли П. Ему, как и любому из нас, после долгого отсутствия не терпится поскорее вернуться домой. А там его уже ждет высокий стакан холодного молока и шоколадно-ореховое пирожное; и, если память ему не изменяет, сегодня четверг – по телевизору показывают его любимую передачу.

Чудо из чудес. Случай. Ошибка богов. Чарли П встретил идеальную женщину. Девушку своей мечты. Любовь всей его жизни – единственную и неповторимую. Но Чарли П не торопит события и не спешит завязывать отношения, он не берет номер ее телефона и не спрашивает ее имени. Ветеран, прошедший многие сражения, а также многолетний курс терапии, он хорошо знает, что его великая любовь существует лишь до тех пор, пока она существует в его голове.

Чарли П на вечеринке. «Вон она, – говорит он своему другу, кивая в сторону совершенно незнакомой ему женщины, – моя будущая жена. Она именно такая, какой я ее представлял; кажется, что я знал ее всю жизнь. Одного взгляда достаточно, чтобы понять – мы будем идеальной парой». Но друг возражает, он напоминает, что Чарли П еще только предстоит знакомство с этой молодой женщиной; что пока они не обмолвились ни единым словом; и что внешность обманчива. «Не суди книгу по обложке», – говорит друг. «Таковы мои чувства, – говорит Чарли П. – А чувства – это объективная реальность. Все остальное – незначительные подробности и несущественные детали, которые будут рождены и взращены, истрепаны и затасканы долгими годами нашей совместной жизни».

Чарли П допивает свой стакан, берет друга под руку и ведет к выходу. «А кроме того, – говорит Чарли П, – в нашем мире, который кишмя кишит литературными критиками и прочими щелкоперами, какая книга выдержит испытание чтением».

На поиски женщины своей мечты Чарли П потратил многие годы. Он настойчив и неутомим, он вдоль и поперек объехал весь земной шар и прошел под парусом все семь морей; он даже построил собственный космический корабль и посетил внеземные цивилизации. И все же, несмотря на все усилия Чарли П, женщина его мечты по-прежнему уклоняется от встречи с ним. Но Чарли П это мало беспокоит Он из тех, кому не нужно объяснять, что настоящие проблемы начнутся, когда он найдет женщину своей мечты.

Наемник

Вся жизнь Чарли П наполнена страданием – его поразил творческий кризис, и однажды, поддавшись внезапному порыву, он решает стать наемником. Нет, не заказным писакой, а всего-навсего водителем наемного экипажа. Он настолько преуспевает в своем новом ремесле, что вскоре покупает лицензию и становится полноправным водителем такси – в фуражке и с медной бляхой на груди.

И вот как-то воскресным днем, удобно устроившись за рулем своего автомобиля, абсолютно счастливый и совершенно свободный – ведь ему больше не нужно переживать и расстраиваться по поводу писем от издателей, в которых сообщается, что его рукопись никуда не годится, и его большее не гложет постоянный страх и не изводит сознание ответственности перед искусством, которому он служит, – Чарли П дал задний ход и, впервые в жизни дав себе волю, обратился к поэзии – высокой и чистой. Находясь в таком мечтательном расположении ума и возвышенном состоянии духа, он проехал на красный свет, вылетел на встречную полосу и врезался в грузовик, перевозивший взрывчатку. Ее вполне хватило на то, чтобы на воздух взлетел не только сам Чарли П, но и половина Манхэттена, а также все близлежащие окрестности. Насаженное на руль, как на вертел, объятое пламенем тело Чарли П было извлечено из адского пекла командой нью-йоркских спасателей – отчаянных храбрецов и скромных героев – и доставлено в больницу. Там, находясь между жизнью и смертью, мучительно борясь за каждый вдох, он поклялся врачам, что если выживет, то навсегда порвет с профессией таксиста, а также с внезапными творческими порывами, как бы ни были они чисты и возвышенны. И как бы ни был силен его писательский зуд, он предпочтет раскинуться на заднем сиденье автомобиля (лучше, если это будет один из тех длинных лимузинов, за рулем которого сидит ливрейный шофер) и невозмутимо поглядывать на проносящиеся за окном пейзажи. Таким образом он не только избежит аварий, не говоря уж об утомительно-скучном исправлении и переписывании уже написанных рукописей, но и сможет наконец спокойно насладиться чтением газетных публикаций и рецензий на его собственные книги. Дорогой читатель, мы с радостью сообщаем, что после принятия данного решения Нью-Йорк стал безопасным городом, а сам Чарли П осуществил свой давнишний честолюбивый замысел: он стал известным и плодовитым писателем, мэтром, которому рукоплещет весь мир. И неважно, что это лишь плод его воображения.