Фриц Бернар - Коста Брава Страница 3

Я бросил взгляд на кровать. Мальчик лежал, распластавшись. Одна рука свешивается с кровати, голова чуть наклонена вправо, спокойное дыхание. Хуан Хосе дремал. Как долго он не спал до этого? Что в нем происходит? Здесь он не был в безопасности. Его отца убили по политическим мотивам и мальчик испытывал страх. Страх перед чем? Какая ему уготовлена судьба? Отправят ли его в лагерь для политзаключенных, чего он крайне опасался? Или же…

Он хотел бежать во Францию, чтобы укрыться там у своего дядюшки в Перпиньяне. Такова была последняя воля отца.

Я подсчитывал шансы. Как пересечь ему границу? В нынешних условиях, это привело бы к провалу. Несомненно были и другие возможности. Но какие? Я принялся изучать сложившуюся проблему: разве я не пообещал ему помочь? Но как?

Шум, донесшийся с улицы оторвал меня от размышлений. Через щели между жалюзи я увидел на улице кричащих людей. Куда-то уводили двух мужчин среднего возраста. Очень жалостное зрелище. Эта братоубийственная война была беспощадной. Несмотря на уличный гвалт, Хуан Хосе не проснулся. Что-то ангельское было на его благородном лице. Наверное, он был славным парнем.

В дверь постучали. В коридоре слышались приглушенные голоса. Я открыл не без колебания…

«Ваши документы, товарищ».

Мой венесуэльский паспорт пошел по рукам. Наконец, нашли кого-то, кто смог прочитать.

«Extranjer,[10] из Венесуэллы!.. Это хорошая страна!»

Больше вопросов не было и люди направились к следующей двери.

Я закрыл за ними дверь. Хуан Хосе уже проснулся, на его лбу блестели капельки пота, которые стекали на наволочку.

«Сеньор, — спросил он с беспокойствием, — они снова пришли! Они меня искали?»

«Нет, не бойся, обычная проверка документов». И, сделав небольшую паузу, я добавил: «Не называй меня больше Сеньор. Друзья зовут меня Сантьяго».

Он протянул мне руку и поблагодарил.

«Я благодарю Провидение, что встретил тебя, — произнес он взволнованным голосом. — Дружба-самая чудесная на свете вещь. Она помогает нам преодолеть препятствия и жизненные трудности. До сегодняшнего дня я никогда не отдавал себе в этом отчет. Ты едва меня знаешь, но делаешь очень много. Возле тебя я чувствую себя в полной безопасности. Вопреки всем моим несчастьям, несмотря на революцию, я проживаю счастливые и необычайные моменты своей жизни».

Я не смог бы сказать лучше. Он говорил, как мужчина, доказывая тем самым зрелость мысли.

«Послушай, Хуанито. Пока ты спал я размышлял о том, как бы тебя вытащить отсюда. Я еще колеблюсь, поэтому стоит, чтобы мы обсудили это вместе. У меня есть моторная лодка, причаленная в Коста Браве, на севере страны. Благодаря иностранным номерам на моем автомобиле, мы могли бы туда отправиться и дальше попробовать переправиться по морю во Францию. Естественно, из-за войны это будет не так легко, но стоит попытаться. Разумеется, стоит подумать о заправке горючем, о бензине, но это не должно вызвать много проблем».

Он прервал меня:

«Eres un buen amigo[11] — и я не хочу, чтобы из-за меня ты подвергался такому риску. Да, ты иностранец, но если тебя вдруг схватят, тебе сильно не поздоровится. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось».

Он встал с кровати и посмотрел на меня доверчивым взглядом. Его глаза сияли каким-то особым блеском. Я же был словно не в своей тарелке и чувствовал себя забавно. Несмотря на переживаемую нами трагедию, я испытывал прилив счастья. Кто же он был, этот молодой юноша, разговаривающий со мной на таком «взрослом» языке? Рядом с ним я чувствовал себя маленькой пташкой и незначительным человечком.

«У меня нет выбора, Хуанито. Во имя нашей дружбы я не могу решиться оставить тебя на произвол судьбы. Иначе говоря, я никогда себе этого не прощу. Я должен тебе помочь. Все будет в порядке…»

В дверь снова постучали. Это был официант. Оставаясь на пороге, он спросил, как себя чувствовал маленький сеньор. Принесли кофе.

События разворачивались быстро. Я спустился и уселся за столик в небольшом холле около входа, чтобы выпить немного содовой. Было около шести часов пополудни и с улицы все еще проникала жара. При входе висели перламутровые шторы, на которых был нарисован морской пейзаж: рыбацкий корабль с парусом. Полихромный узор выделялся на синеватом фоне. Собственно говоря, это не являлось произведением искусства, но тем не менее, пейзаж добавлял немного разнообразия и именно поэтому его нарисовали. Вошла девушка, несущая камышовую корзину, наполненную дынями и арбузами. Когда она проходила, жемчужинки на шторах весело зазвенели. Она прошла мимо меня, быстро отводя взгляд, как этого требует местная традиция, и не теряя своей элегантности исчезла на кухне, войдя через служебную дверь. Через какое-то время она оттуда вышла, оставаясь такой же очаровательной и выбежала на улицу, снова заставляя звенеть жемчужинки на шторах.

На столе лежала утренняя газета. В ней была всего лишь одна страница, на которой крупным заголовком рассказывалось об успехах солдат на фронте. Я принялся ее читать, чтобы быть в курсе последних событий. Восстание переросло в гражданскую войну и будущее предвещало быть мрачным. Бедная страна! Будучи венесуэльцем, я испытывал сострадание к государству, бывшему когда-то родной матерью южноамериканских государств.

Несколько человек вошли в смежную кухню, не будучи мною замечены. Кто-то включил радио, где из Барселоны должны были передавать последние события. По радио звучала военная музыка. Ведущий представил своего коллегу из информационной службы. Последний начал чтение новостей и голос выдавал нервозность диктора. От Канари до Пиренеев Испания была охвачена волнениями. После новостей последовала серия обращений к согражданам. Ситуация была угрожающей. Военный гимн, раздавшийся после новостей должен был довести до пароксизма энтузиазм слушателей: победа им казалось близкой.

Как-то неожиданно на город опустилась ночь. Огненный шар солнца зашел за горизонт. Небо варьировалось от оранжевого к красному. На горизонте вычерчивался клуб дыма. Жители, объединившись в небольшие группы, не переставали бросать вокруг себя беспокойные взгляды, опасаясь бомбардировки с моря. Чем больше проходило времени, тем больше усиливались людские голоса.

И вот, я брожу вдоль пляжа. Я взял в привычку совершать эту ежевечернюю прогулку, как любой местный житель. Легкий морской бриз освежил меня своим дыханием. Небольшие гребни волны с белой пеной обрушивались на поверхность моря. На ходу я принял окончательное решение. Все ли моменты были мной учтены? Не подвергнемся ли мы бесполезному риску? Удастся ли Хуану Хосе выйти невредимым из сложившейся ситуации? Как бы то не было, надо было действовать без промедлений, один господь знал, что какая судьба нам уготовлена.

Я остановился перед витриной часового магазина. Там была выставлена коллекция швейцарских часов. Не отдавая себе отчета, я машинально толкнул дверь и вошел. Увидев меня, пожилая женщина, сидевшая за стойкой тут же встала. Бросив на меня дружелюбный взгляд, она спросила: «El Senor desea?»[12]

Пока я рассматривал часы, продавщица делилась со мной опасениями по поводу сложившейся ситуации. По ее словам, ей было едва за семьдесят, хотя я дал бы ей меньше. За свою жизнь она не беспокоилась, да что может с ней случиться? А вот дети и внуки… Они принадлежали к двум враждующим группировкам и поэтому были неприятелями. Рассказывая об этом, женщина вздохнула.

Продавщица взглянула на золотые часы-браслет, которые я выбрал и сказала, что немного удивлена моим выбором. Она упаковала их, как в старое время, в футляр, покрытый красивой бумагой, который она перевязала многоцветной ленточкой. Ее старые пальцы нисколько не потеряли своей гибкости и проворства, она прекрасно знала свою работу и к тому же была тонким психологом. Последним действием она приклеила этикетку с изображением дракона и с образом святого Георгия.

Когда она протянула мне пакет, она пожелала с улыбкой: «Пусть удача сопутствует тем, кто будет носить эти часы!»

Я поблагодарил ее и вышел. Уже на улице, обернувшись, я заметил над дверью магазина большое изображение святого Георгия, главного покровителя Каталонии, и дракона. Магазин назывался «Святой Георгий».

Быстренько утолив жажду на террасе кафе, я направился прямо в отель. Я принял решение, этим же вечером мы уезжаем. Нельзя было терять ни минуты.

Глава 3

Хуан Хосе сидел в гостиничном номере на стуле из индийского тростника. Он только что принял душ и выглядел свежим и бодрым. Мы приоткрыли окно и легкий бриз, дувший с моря проник в комнату.

«Этим вечером мы уезжаем, Хуанито».

Он посмотрел на меня и его взгляд засиял, полный благодарности. Под предлогом, что мальчик не совсем оправился от недомогания, я приказал подать ужин прямо в номер. Мы едва прикоснулись к еде, так мы были возбуждены идеей предстоящего путешествия. Расположившись друг против друга, мы были погружены каждый в свои мысли и не обмолвились ни словом.