Ирина Дедюхова - Последний дюйм Страница 3

Тут этот мужик, конечно, начал дочке разные подлые слова в трубку шептать, при прослушивании которых Алла Рудольфовна почувствовала, что никак не может в данный момент на одной жилплощади с собственной мамой находиться. И что думаете? Схватила свой лаптоп, плейер, сменку белья, да и поперлась посреди ночи к этому подонку, который ее против матери настраивал! Бросила родную мать с этим хмыренышем на подоконнике — расхлебывай, мамаша!

Решила Белла Юрьевна с утра пойти и Кургузкиной морду набить. Даже немного успокоилась, представив, как самоуверенная ведунья будет кровавую юшку за такое надругательство по харе размазывать. Это уж вообще, конечно. Потом она, как водится в подобных ситуациях, стала свою нескладную жизнь вспоминать, вначале в бытие Пупырышкиной, а затем — Винкерштейн. Хоть вешайся, короче. Нет, если и были какие-то надежды до этой ночи у Беллы Юрьевны на снятие сглаза, на кой-чего по мелочи, то тут уж писец так писец! Ничего не скажешь! И без того можно было уверенно констатировать, что от всей ее бабьей жизни этот самый последний дюйм и остался, а тут — такое издевательство. Раньше тоже всякие мужики Белле Юрьевне попадались. Было в них что-то мелкое, было. Но не до такой же степени!..

Уснула она вся в слезах от несправедливости жизненного уклада… И под самое утро снится ей сон. Будто опять она вовсе не мама, а совсем еще дочка. Вышла она в таком беленьком платьице во двор поиграться. В классики прыгает, жизни радуется. Вдруг идет ее мама Пупырышкина откуда-то с сумками и говорит ей: «А я тебе, доченька, подарочек купила!» Обычно в снах всегда так нереалистично события происходят: мамы неожиданно появляются, подарочки ни с того, ни с сего суют. Вот и тут берет она, значит, подарочек без всякого внутреннего подвоха. Вернее, девочка-то лыбится радостно, мамаше «спасибо!» говорит, а умудренная жизненным опытом Белла Юрьевна, которая этот странный сон смотрит, заранее вся подсознанием напрягается. Это понятно, погодка во сне сразу портиться начинает, тучки одна за другой на небосклон набегают, ветерок дует как-то предостерегающе. А соплюшке море по колено! Радостно она раскрывает хорошенькую коробочку, а в ней — на палочке как бы цветочек металлический… Смутно вспоминает Белла Юрьевна, что действительно у нее была такая игрушка в детстве. Там нажимать надо было на палку, цветочек ненадолго раскрывался, а внутри стояла навытяжку маленькая толстая девочка, причем, в майке и трусах, это она помнила точно. Даже фильм мультипликационный она в детстве про эту девочку видела. Что-то про жабу.

И пока Белла Юрьевна боролась с накатившими воспоминаниями, ее внутреннее «я» в белом платьице тоже преспокойно нажимает на рычаг, цветочек раскрывается и перед орущей в ужасе девочкой оказывается голый мужик… Проснулась Белла Юрьевна как раз на злобном писке этого мужика: «Да сколько же тебя звать, мамаша? Хорош дрыхнуть! Ты меня решила голодом уморить, что ли? Куска хлеба пожалела, жлобина?..»

— Давайте расставим все точки над «i», гражданин! — строго сказала, окончательно просыпаясь, Белла Юрьевна. — Во-первых, никакая я вам не мамаша! Во-вторых, если бы вы за ночь сдохли — всем бы разом легче стало! Включая вас самого! Поэтому прошу вас вести себя корректно и вежливо с дамой! Тем более, раз решили подхарчеваться у меня на дармовщинку. Наглость какая-то!

— Ну, хорош-хорош, эксцессы устраивать, мамаша! — примирительно сказал мужик, садясь в розовое кресло-качалку. — Я же тоже не виноват, что все время жутко жрать хочу. До шести утра, как мог, терпел, зацени. Сидел и храп твой слушал, крики эти дикие: «Я не хочу эту коробочку, мама!» К тому же вчера мы так и не успели толком познакомиться. Я думаю, мы — одинаково пострадавшие стороны общей форс-мажорной ситуации, так что тащи, что там у тебя от курицы осталось. Пока жру, подумаю, чем тебе расходы компенсировать, болезная ты моя.

Ну, пожрали они там, что было у Беллы Юрьевны к возвращению дочки наготовлено, обменялись общими впечатлениями по текущему моменту. Из всех впечатлений прошедшего дня пришли они к общему заключению, что, безусловно, морда у Кургузкиной давно кирпича просит. Вполне научно они обосновали для себя картину реального наличия космических импульсов и действительных способностей идиотки Кургузкиной определять собственным извращенным сознанием какие-то жуткие искривления бытия. Почти синхронно вспомнили они ту детскую сказочку про жабу и девочку в майке… Тут Дюймовка даже зарыдал, понимая, что и в мифологии для него никакого выхода из ситуации не предусмотрено, кроме как по норам с кротами и мышками ползать, пока на нем кто не женится из таких же недомерков, тьфу, пока его кто замуж не возьмет. Или наоборот.

— Слушай, я никак не могу жениться до сентября — никак! Ни на мышке, ни на кошке! Я вообще до сентября женат, если меня еще с благоверной без суда разведут.

И выясняется тут страшная ужасная вещь, что буквально до вчерашнего вечера Дюймовка вовсе не был каким-то обсевком рода человеческого, а был вполне нормальным членом общества с паспортом и идентификационным номером. Более того, у него и фамилия была! Тут Дюймовка называет свою фамилию, и Белла Юрьевна просто назад себя падает! И это она еще вчера по бесконечной наивности полагала, что ее сглазили! Так, как сглазили гражданина России, которым еще вчера был Дюймовка — это же вообще бандитизм какой-то!

Долго они молчали, минут сорок… Слов найти подходящих не могли. А потом опять некстати вспомнили ту девочку в цветочке, которая тоже без крылышек появилась, то есть вовсе не принадлежала к роду-племени фей и эльфов изначально. Общими усилиями они доперли, что раз уж эта методика телепортации неугодных членов общества в ботанику и в сказочках отразилась, — она давненько существует и с успехом используется. А сказочки, скорее всего, и сочинялись-то в качестве самооправдательного, утешительного момента. Деток в лес свели с глаз долой — про Ганса с Гретель сказочку для отмазки накатали. Скормили деток людоедам — про Мальчика-с Пальчика набрехали! Все ясно! Ясно, что кому-то та девочка сильно мешала, раз ее в цветочек телепортировали с мышками дружить. И не почувствуй Белла Юрьевна космических импульсов, Дюймовка этот мог бы вообще лет триста в семечке просидеть.

Чтобы не причинять лишней душевной боли постояльцу, хозяйка не сообщила, что кто-то у Кургузкиной все семечки до него вообще того… кердык! Кошмар какой-то!

— Слышь, Белла Юрьевна, а ты кем вкалывала-то, пока по кривой дорожке не пошла? — спросил ее Дюймовка. Но Белла Юрьевна уже привыкла к его манере общения, видя в ней не развязность, а попытку некого покровительства комплексирующего на почве своих новых размеров мужчины. Поэтому она честно сказала, что работает вообще-то лаборанткой на факультете, куда Аллочку удалось на бюджетное отделение пристроить, сейчас она в отпуске. А на жизнь зарабатывает тем, что помогает подруге на телевидении камикадзе подыскивать.

— Кого? — удивился Дюймовка. — Я, правда, давно телик не смотрел, но если бы там такое показывали, мне бы шофер рассказал.

— Неправильно ты все понял, Дюйм! Моя задача была найти баб, готовых над собой разное на экране учудить: волосы в зеленый цвет покрасить и перышками профилировать, а то и вовсе под нуль обчекрыжиться, а после передачи — еще и наврать, что выданные на передаче вещи им насовсем в подарок оставили. В принципе, сидит эта кошелка перед камерой, о жизни своей рассказывает, глазки строит, ей в это время разные уроды на телевидение звонят и уговаривают совместно вечерок провести. Разве плохо? И хотя ей при этом что попало с головой делают, но она же женщина, то есть экспериментатор по натуре! Она восхищается и говорит, что никогда так хорошо себя не ощущала. Ее еще и кормят в рекламируемом кафе, потом вещи дают померять. Она их после передачи снимает, ей платят оговоренную сумму — она отваливает. Любая бы на такое согласилась! Но ведь не знаешь, которая из них вдруг в жлобство впадет и станет из-за чужих шмоток скандалы закатывать. А зачем вещи рекламировать, если потом их задаром в передачах раздавать, верно?

— А ты этих баб-то как находила? Они твои знакомые? — заинтересовался темой Дюймовка.

— Нет, но я их чувствую, всех. Я почему-то заранее знала, кто может нарочно кофточку порвать, кто соседкам трепанет, кто юбку украдет… Пару минут поговорю — и все уже знаю.

— Слушай, так ведь ты же, Белла, талант! Ты знаешь, кто ты? Ты — менеджер по кадрам! Впрочем, должность эта слишком блатная, никто туда тебя не возьмет. Но ведь ты… Ты… Где ты раньше была, Винкерштейн? Как ты думаешь, если бы я к тебе привел свою супругу перед свадьбой, то ты могла бы?..

— Могла бы, — тихо, но твердо сказала Белла Юрьевна. — Но, Паша, такие вещи про дам, какими стервами бы они не были, мужикам обычно не сообщают. У меня мало принципов, но уж от них не отступаю.