Лена Элтанг - Картахена Страница 30

Единственная догадка по этому поводу связана с тем словом, которое было на обороте открытки, а потом повторилось в нашем с Бри разговоре по телефону: ошибка. Она заплатит за свою ошибку, сказал он перед тем, как повесить трубку. Женщина и ее ошибка, написал он в своем последнем письме. Черт бы подрал его привычку говорить загадками. Ему всегда хотелось меня помучить, заставить попрыгать вокруг него с вопросами. Угадай, Петручча, что я тебе принес, говорил он, пряча руки за спину.

Однажды в руках у него оказался ежик в картонной коробке, и брат объяснил, что принес его маме, поскольку она собиралась варить варенье из вишен. Ягоды нужно прокалывать зубочисткой, сказал он, и нас с тобой заставят заниматься этой скучной работой, поэтому я поймал ежика в роще, он нас выручит. А что он будет делать, спросила я, держа коробку, в которой замер свернувшийся ежик. Мы должны высыпать вишню на стол и ласково катать его туда-сюда, сказал брат, с одного конца стола на другой. Глядишь, ягоды и продырявятся!

Выклянчив пароль у хмурой библиотекарши, заметившей, что персоналу не положено отираться в клубе, я поклялась, что управлюсь за двадцать минут, пообещала принести ей мятного чаю из кухни, присела к компьютеру, дождалась, пока библиотекарша отойдет, и быстро набрала 8С Competizione. Так, ясно. Двести тысяч евро. Алая сверкающая модель вертелась передо мной на рекламном баннере. Значит, брат собирался заработать не меньше этой суммы, а может, и больше.

Если он вырезал из открытки марку и продавать собирался быстро, то по номиналу марка должна стоить намного дороже. Теперь мне нужен список марок, которые стоят, ну скажем, от четверти миллиона и выше. Ничего в этом не понимаю. Когда в школе один из мальчишек подарил мне кляссер с марками, брат заявил, что это занятие для ботаников, не умеющих играть в футбол. Я тут же прониклась к мальчику презрением и обменяла подарок на горсть стеклянных шариков. Это было ровно двенадцать лет назад, в начале весны.

По первой же ссылке я вышла на лондонский сетевой аукцион филателистов. Слово ошибка там никто не употреблял, по крайней мере, я не нашла. По второй ссылке я вышла на форум коллекционеров при торговом доме «Петер Цапп». Слово ошибка попадалось там четыре раза. Посмотрим. Я открыла сайт аукциона, потом список лотов, и у меня зарябило в глазах: марки британских колоний, блоки, рулоны, листы, гашеные и негашеные, с клеем и без клея, черт ногу сломит. Фамилий продавцов аукцион не указывал, на форуме люди пользовались никами, и я взялась пролистывать страницы в поисках cacio_forever, но ничего даже отдаленно похожего не нашла. Зато ошибка нашлась там довольно быстро, а заодно и женщина.

На форуме под темой «итальянские марки» был задан вопрос: сколько может стоить старая сицилийская марка синего цвета с женщиной в короне и золотым гербом с крестами? Вырезанная из открытки, без повреждений. Под вопросом была целая груда комментариев, я читала их с дрожью в сердце: мне казалось, я слышу голос брата, это был он, его неумелый спотыкающийся английский! Ломаные конструкции, перевранные времена глаголов, по три вопросительных знака в каждой фразе.

Посетители форума забросали брата вопросами, они спрашивали, обрезаны ли края по форме рисунка, есть ли на гербе баран, красного ли цвета кресты, какая на женщине корона, какое гашение – почтовый штемпель или карандаш – и насколько оно смазано.

– А нет ли там надписи Изабелла, королева Обеих Сицилии? – спросил анонимный знаток и поставил после вопроса несколько насмешливых смайликов.

– Есть, – ответил брат. – Только эта королева повиснула вверх ногами.

Прочитав это, я засмеялась, вспомнив наши уроки английского в каштановой тени: Бри не мог высидеть там и часа, напрасно я рассказывала истории о пропавших моряках и придумывала диалоги в шикарном ресторане. Он ерзал на своем складном стуле, чесался, послушно округлял рот и водил кончиком языка по нёбу, но стоило мне расслабиться, как он вспоминал о назначенной встрече, вскакивал и испарялся.

– Парень, да у тебя никак сицилийская ошибка! – написал знаток, и я как будто услышала, что на форуме воцарилась почтительная тишина.

Следующая реплика в этом чате принадлежала человеку с ником Просечка, он посоветовал брату не морочить народу голову, и если он в самом деле нашел на бабкином чердаке перевернутую Изабеллу, то надо не рассказывать, а показывать. Эта перевертка уступает только знаменитой сицилийской ошибке цвета, добавил знаток, но та уже много лет отдыхает в частной коллекции.

А сколько она может стоить, спросил брат, и тут комментарии посыпались на него градом. Одна такая еще тридцать лет назад продалась за 760 тысяч на аукционе Зигеля! А если она на обычной бумаге, а не верже, то ты снимешь самую пенку! В каталогах против такой марки стоит прочерк, потому что у нее нет цены! Вот так вот, значит. Снизу ясно, сверху грязно, как говорит моя тетка Кьяра. Никакого бабкиного чердака у нас нет, а в почтовом отделении продают только скучные самоклейки номиналом в 0.60 с изображением альбатроса. А может, это совпадение и перевернутой королевой хвастался кто-нибудь другой?

Нет, это Бри, мой брат. Иначе я не нашла бы этого форума так быстро и просто. Во всех совпадениях нужно видеть небесный палец – это мне еще в детстве сказала жена кузнеца, известная в наших местах гадалка. В молодости она была такой красавицей, что кузнец запирал ее платья в сундук, когда уходил в свою кузницу. Так она и сидела в чем мать родила.

– Прошло три раза по двадцать минут, – сообщила библиотекарша, вставая у меня за спиной.

Вот ведь странная барышня. Волосы у нее рыжие, густые, но так туго замотаны в узел, что глаза оттягиваются к вискам. Такие же нелепые прически бывают у траянских старух, сидящих у церкви по воскресеньям: шиньоны из конского волоса и пакли с черепаховыми заколками. Говорят, они причесываются целое утро – хотят выглядеть в точности так, как восковые мадонны на перекрестках. А рыжей Вирге, наверное, просто все равно.

Сегодня вечером я перевернула свой блокнот и начала вести записи с другой стороны: только те, в которых заключаются бесспорные факты следствия, чтобы быстрее находить, когда понадобится. Первой такой записью стала новость о конверте, который нашли в комнате убитого хозяина, когда полиция сделала там обыск. Комиссар мог бы мне и раньше об этом сообщить, но спасибо, что хоть сегодня снизошел – наверное, хотел подкинуть мне косточку, чтобы я от него отвязалась. Конверт был не почтовый, а местный, гостиничный, в таких постояльцам приносят приглашения на тематические коктейли, вроде «Сегодня наш замечательный синьор Фоска расскажет о своем африканском путешествии».

На конверте не указали ни имени, ни номера комнаты, зато на обороте написали красными чернилами: «Вот тебе доказательство, cornuto, что твоя жена шляется по ночам с парнями, пойди и полюбуйся. Твой доброжелатель».

Однако самого доказательства в конверте не было. Вероятно, хозяин вынул доказательство и положил в карман, а конверт положил в стол. Такое в корзину для бумаг не бросишь. Хотя я бы на его месте сразу сожгла.

Вечер прошел быстро, я так привыкла записывать свои мысли в этом блокноте, что совсем перестала читать или разговаривать с соседками. Они меня не трогают, тихо пьют свой амаро у окна – еженедельное подношение из нижнего бара, там у них свои законы и уложения, я даже вникать не пытаюсь.

– Почему ты так носишься с этим капитаном? – спросила я, когда мы с Пулией укладывались на своих полках, а калабрийка уже похрапывала на своей. – Он ведь старый уже, желтый весь, да еще пальцев на левой ноге не хватает. Цветы ему в комнату носишь со своей клумбы, как будто он тряпичными не обойдется, как все остальные.

– Ну, детка, – Пулия вдруг развеселилась, – не больно ли ты разборчива для твоей бедности? На мой взгляд, капитан здесь красивее многих. Пальцы он в экспедиции отморозил, это мужчине только лоску придает, и потом, ведь не пальцами левой ноги работа делается.

Я поймала себя на том, что пытаюсь представить себе ноги Садовника. Я их никогда вблизи не видела, в отличие от ног других обитателей отеля, проводящих в хамаме долгие часы. Интересно, египетская у него стопа или греческая?

Потом я представила себе голого Садовника целиком и удивилась. Я еще не думала о нем как о возможном любовнике, хотя думала о нем с утра до вечера. Услышав музыку, я спускалась в гостиничный бар посмотреть на него тайком, от дверей. Странно было видеть его там, в тесно заставленном помещении с двумя мраморными стойками, у которых толпились старики со стаканами. Такому бару совсем не шла тихая потрескивающая музыка, которую Садовник наигрывал, развалившись на стуле, да и сам Садовник ему не шел.