Максим Матковский - Попугай в медвежьей берлоге Страница 31

– У нас армянский ресторанчик.

– А пиво подают?

– Конечно.

Я уселся за столик прямо на улице. Молодой человек принес «Бараду» в стеклянной бутылке с высоким горлышком и порцию соленых орешков. После Дамаска и Табки я решил не рисковать и подозвал паренька:

– Вы уверены, что здесь можно пить пиво на улице?

– Вы не на улице, а в ресторанчике. И да, смотрите, все пьют пиво. Тут христианский район. Пейте на здоровье.

Правда, все пили пиво, и арабы, и пышноусые пожилые армяне, даже сирийки и те потягивали пиво, курили длинные дамские сигареты.

Я откупорил бутылку и плеснул пенистое божество в стакан.

Глава 33

Господину Фрайдею я сливал всю информацию, какой обладал. Абсолютно всю. По воскресеньям мы встречались в отеле «Барон», и я передавал ему различную документацию: сведения о мощностях станций Евфрата, ремонтные тома по трансформаторам и замене кабелей в шахтах, мне удалось раздобыть детальные схемы, касающиеся подземного устройства станций, машинных залов и расположения турбин, я рассказывал ему, о чем говорят специалисты и что ел генеральный директор на обед в ресторане «Нур», я привозил ему анализы трансформаторного масла и состояния обмоток. С помощью фотоаппарата размером не больше спичечного коробка я делал снимки внутри ГЭС Евфрата, Тишрин и Баас. Иногда господин Фрайдей задавал мне странные, не относящиеся к делу вопросы, например, он выпытывал у меня о городских торговцах, о бедняке, торговавшем вареной фасолью на углу нового базара, спрашивал о преподавателе арабского языка, который открыл бистро в центре старого рынка, и спрашивал о новой пиццерии в христианском районе и ее владельце-поваре, прибывшем якобы из Алеппо.

Господин Фрайдей по обыкновению стоял ко мне спиной у окна и слушал, слушал, слушал часами мою болтовню. Его интересовало, насколько вкусно готовят три вышеперечисленных сирийца.

– Так, начнем с хозяина бистро, – сказал господин Фрайдей.

– В прошлом преподаватель арабского языка и литературы, говорит, что мало платили, собрал капитал и рискнул вложиться в собственный бизнес. Курятину они обжаривают в панировке. Крылышки и ножки. Заведение называется «Дажаж тэййиб»[29]. Курица получается очень сухой, они ее то ли пережаривают, то ли мясо само по себе жесткое, старое…

– Они продают шаверму?

– Нет, только курицу и картошку.

– И как тебе картошка?

– Картошка так себе. Но за неимением лучшей, я бы ее ел. Она у них получается как вареная, набухшая и слишком жирная. Чувствуется горечь масла.

– Сколько помощников у преподавателя?

– Двое, а по пятницам и субботам – трое. Приезжает смуглый крепыш на мотоцикле…

– И чем он занимается?

– Не пойми чем, всем подряд. На кассе стоит, курит у входа, пол метет, тарелки драит.

– У них нет одноразовой посуды?

– Нет.

– Хозяин бистро похож на преподавателя арабского?

– Я бы так не сказал. Он даже мафууль биги[30] от мафууля мутлака[31] отличить не может. И со средневековой поэзией у него туговато. Хотя литературным языком владеет.

– Продавец вареной фасоли? – спросил господин Фрайдей.

– Человек он очень бедный. Утверждает, что приехал из Анназы.

– Он сказал, откуда именно? Как он выглядит?

– Высокий такой, метра два росту, худющий, ноги как спички, непонятно, как он стоит и ходит. Лицом на сморщенный финик похож. Он расспрашивал меня, кто я и откуда, чем занимаюсь и где живу. Когда я сказал, что живу возле старого базара, в первом доме от мечети, он спросил, сколько у меня комнат. Я ответил, что три. Он закатил глаза, начал причитать, вспоминать Аллаха. «Мы ютимся с четырьмя детьми, – сказал он, – в однокомнатной квартире. Я еле-еле на хлеб зарабатываю, а ты живешь один в трех комнатах, мир несправедлив!»

– Он вкусно готовит?

– Да, мне очень нравится. Фасоль крупная, мясистая, наваристая, в стакан он наливает воду из-под фасоли, наподобие супа или я не знаю, как это называется… вспомнил – Май Фуль называется… Вода такая, понимаешь, резкая, прямо бодрит. Меня от кофе так не бодрит, как от его горячего супца в стакане.

– Больше не пей ту воду и фасоль не ешь. Или не так: покупай фасоль, болтай с ним и говори, что дома будешь есть, тамам?[32]

– Тамам, господин Фрайдей…

– Ты уже был в новой пиццерии?

– Да, мы ездили туда с Халидом на его машине. Именно Халид показал мне это место. Отличное место, только есть одна проблема: алкоголя там не подают. Хозяин – ревностный мусульманин, превосходно готовит. Тесто тонкое, начинки много, и мясо, и овощи, и сыр плавленый, есть и с ананасами пицца, и вообще какая хочешь пицца. Столики расставлены в саду вокруг фонтана, мягкая голубая подсветка, музыка играет постоянно. Фейруз[33], кажется. Почему он открыл исламскую пиццерию в христианском районе? Христиане хотят выпить немного, посидеть, за выпивкой и разговор вяжется. Я бы туда хоть каждый день ходил, но теперь не буду…

– Почему?

– Приехали мы последний раз с Халидом в пиццерию, сделали заказ, прождали полчаса, а нам принесли пережаренный толстый корж с наваленным абы как мясом и тухлятиной в виде овощей. Ну, Халид у них и спрашивает, куда, мол, делась ваша потрясающая пицца и что за дерьмо вы нам подсунули? Пришел какой-то молоденький повар (мы его раньше не видели) и сказал, что он племянник хозяина, а дядя на время в Алеппо смылся, и признался, что готовить толком не умеет, только учится.

– Кстати, касаемо твоего Халида… – сказал господин Фрайдей.

– Отличный парень, – перебил я. – Вот только пьет много.

– Мы его пробили и выяснили, что он ищейка сирийского СМЕШа, недавно его приставили к тебе. Опасный тип, сдал сорок восемь человек из Табки только за последние три месяца.

– В смысле ищейка?

– Ну, лампочка, крот… понимаешь? Язык он ходячий, а не твой собутыльник. Пьет он действительно много и не притворяется, это-то тебя и спасает, ахи[34]. Старайся больше не вступать с ним в контакт, и тем более не пей… никаких разговоров на личные темы, политику и секс, понятно?

– Не может быть! – возразил я и встал с кровати.

– Сядь, будь так любезен, – не оборачиваясь, приказал господин Фрайдей. – Твой Халид – редкостная гнида. Он человека на прошлой неделе за анекдот о президенте сдал. Знаешь работника станции Мирвана?

– Знаю. Тот, что хромой на одну ногу?

– Да, у него с рождения одна нога короче другой. Так вот, на последнем митинге коммунистов по случаю очередной бомбардировки Израилем сектора Газа Мирван рассказал безобидный анекдот про президента какому-то пройдохе из толпы. Рядом стоял Халид и услышал, на следующий день за Мирваном приехал СМЕШ. Они обвинили его в шпионаже и продаже государственных тайн Израилю. Вчера ночью его казнили.

– Чушь! – сказал я и рассмеялся. Должен признаться, смех мой звучал крайне натянуто. – Вранье, Мирван уехал проведать родственников в деревню. Он взял отпуск на две недели…

– Ага, конечно, родственники в деревне. Будь внимателен, Халид пока что тебя просто изучает, но придет время, он протрезвеет – и накидает тебе жучков да камер… Они даже узнают, что ты ссышь сидя…

Я густо покраснел. Лицо мое – предатель мой, выдает меня при первой же удобной возможности. Ничего не могу с собой поделать.

– Это только из гигиенических соображений, – оправдался я.

– Вот тебе еще пример: шел как-то Халид по парку в Дамаске и увидел двух целующихся под кустом. Парень и девушка, совсем молодые. Что, ты думаешь, было через десять минут? Полиция нравов повязала их, кинула в участок и допрашивала. Ладно бы на этом всё и замяли. Но полиция нравов позвонила их семьям, пошли сплетни, а ты знаешь, какой позор испытывает мусульманская семья, если их чадо оказалось в полиции нравов? Короче, им запретили встречаться их же родители, а паренек тот вздернулся…

– Нет, это ошибка, – сказал я. – Уверяю, вы Халида с кем-то путаете. Он вовсе не такой, он же при Союзе в Харьковском институте учился…

– Учился он там не просто так, а по заданию, не будь лохом, попугайчик. Теперь, когда ты работаешь на нас, я тебя не просто предостерегаю, а запрещаю общение с ним. Сказал ему привет, сказал ему пока. И все. Баста.

– С кем же я буду дружить?

– Дружить? – Господин Фрайдей рассмеялся. – В Табке у тебя нет друзей, Табка – это мешок со змеями и пауками, очень ядовитыми змеями и ядовитыми пауками. За одну голову сирийский СМЕШ отстегивает десять штук долларов. Все прямо из кожи вон лезут, чтобы ближнего сдать. Ты знаешь, что такое для Сирии десять штук? Это целое состояние. Не суй руку в мешок, и змея тебя не укусит, понятно?

– С виду Табка просто пыльный занюханный городишко, – сказал я.

– Да Табку и основали спецслужбы, когда на Евфрате начали возводить гидроэлектростанции. Раньше это был закрытый город, служащие и их семьи тщательно проходили отбор… сейчас хоть и в город можно попасть, но СМЕШ и прочие тайные полиции глаз с него не спускают. Ты многого не знаешь.