Максим Матковский - Попугай в медвежьей берлоге Страница 32

Глава 34

Вечером я прихватил кипу переведенных бумаг и пошел к коттеджу директора. Коттедж его располагался в укромном, скрытом секвойями и пальмами уголке, недалеко от здания Администрации. На заднем дворе имелся небольшой цветочный садик, за которым ухаживала супруга, и бассейн, которым они не пользовались. Несмотря на невыносимую жару, они постоянно мерзли. Видимо, сказывался преклонный возраст.

Директора я застал за документами, он склонился над отчетами расходов с калькулятором и никак не мог обуздать цифирь. Он ожесточенно клацал по калькулятору указательным пальцем и поначалу не замечал меня. Супруга его – чрезвычайно общительная женщина, бегло владела арабским и никогда не упускала возможности поболтать со мной на языке Пророка.

– Давай сюда, что ты там принес, черт побери. – Директор выхватил у меня из рук бумаги и, не глядя, кинул их на стол, потому что на столе вообще не было места. Беспорядок полнейший. Фирма потребовала у него прислать отчет по расходам к следующему утру.

Придя домой, я опять уселся за переводы. Должен сказать, что спустя пять месяцев работы я полностью освоил техническую терминологию и даже начал кое-что соображать в трансформаторах. Теперь я знал, где у трансформатора сердце, где пузырь мочевой, а где и кровь. Не так уж и сложен технический перевод, если немного полистать архивные документы и выписать нужные слова. По сути, инженеры оперируют одной и той же лексикой, ничего особенного, мыльный пузырь размером со слона наконец-то лопнул, и я расслабился.

В час ночи позвонил директор и начал орать:

– Какого хрена ты тут понаписывал?! Где ты достал эти цифры?! Из задницы?! Да, я смотрю, ты любишь ковыряться в заднице! Здесь все неправильно! Надо переделывать! Бегом иди сюда!

Я сохранил файлы, оделся и вышел из квартиры, а когда закрывал дверь, то снова раздалась телефонная трель. Я снял трубку.

– Алло, – сказал директор вменяемым голосом. – Сиди уже, все правильно, нормальные цифры… я просто не туда посмотрел.

Работать я мог хоть до утра, а вот спать никак не мог, организм мой настолько привык к ночной жизни, что спать я мог только днем после обеда, да и то пару часов.

Покончив с работой, я полез в социальные сети. Да, у меня появилась дурная привычка лазить по социальным сетям. Все это от скуки, будь я в Дамаске, а не в Табке, то гулял бы по ночам, а не просиживал за компьютером. Чем люди занимаются в социальных сетях? Да ничем, сплошной идиотизм, все гадят друг другу на головы, приводят неточные цитаты, корчат из себя умников, каждый хочет быть потрясающей личностью, ставит на профиль уникальные фотографии, отыскивает в поисковике никому не известные музыкальные группы, пишет о том, как он вкусно пожрал, и прилагает неопровержимые доказательства в виде кулинарных коровьих лепешек. И все это перемешивается, будто щебень, цемент и песок в бетономешалке, вместе с безмозглыми сообщениями о нарядах певичек, новыми мобильными телефонами и дорогущими блестящими тачками. А когда люди выходят из социальных сетей, оставленный ими мусор копошится, спорит сам с собой и живет полноценной жизнью. Стоит заметить, что восстановил я профиль еще и потому, что стал получать письма, не поверите, от кого, от бывшей студентки своей Карины. Она-то и спрашивала, есть ли я в социальных сетях. Ну, пришлось и появиться. Сначала мы переписывались с Кариной раз в неделю, потом ежедневно обменивались парой строк, а потом меня уже и за уши нельзя было оттащить. Я просыпался с мыслью о том, что нужно написать Карине, пожелать ей хорошего дня, доброго утра и прочей чепухи, я клацал мышкой и со слюной у рта разглядывал ее фотографии. Особенно те, где она отдыхает на морях в купальниках, в изумительных купальниках, в закрытых купальниках и купальниках очень открытых. Я увеличивал фотографии и рассматривал ее соски и анатомию влагалища. А что мне оставалось делать? В Табке я столкнулся с рядом проблем по этому поводу. Не могу сказать, что я самец и какой-то там невообразимый кобель, но в Киеве я мог хотя бы лицезреть прекрасных дам на улицах, в метро, в кафе, да где угодно я мог любоваться женским полом. В Табке же половина женщин закрыта черными одеяниями с головы до пят, и все, что можно увидеть через узкую щелочку паранджи, – так это их загадочные глаза. Сирийская молодежь называет закрытых женщин ниндзями. В Администрации работают несколько закрытых женщин, с которыми мне по долгу службы приходится общаться. Одна женщина по имени Асия работает в отделе документации, куда я частенько захаживаю. Она любит со мной болтать о разном, про погоду, музыку, про Украину и прочее, прочее. Это настоящее испытание – разговаривать с человеком и видеть только его глаза. Признаться, мне тяжело было воспринимать ее как личность, создавалось такое впечатление, будто я с роботом болтаю, и как я ни пытался побороть в себе это предубеждение и привыкнуть, а все равно не получалось.

Другая же половина женщин, те, что строго не придерживаются религиозных предписаний и оголяют волосы, откровенно говоря – не очень. Тем более глазеть на арабских женщин не рекомендуется, себе дороже будет. А знакомиться с ними на улице или в кафе и подавно нельзя!

Вот Карина и подвернулась мне под горячую руку в прямом и переносном смыслах. Да она и сама проявляла ко мне нездоровый интерес. Я ей слово – она мне десять. Я ей предложение – она мне страницу, строчит и строчит, рассказывает, какого им плохого преподавателя подсунули и как ей все-таки нравились мои пары, рассказывает о своих путешествиях по Европе и США, рассказывает, что планирует переехать в США и работать там, рассказывает то да се. Просто радио какое-то. Я же, в свою очередь, читаю и просматриваю ее купальники, на ноги длинные ее пялюсь с утра до вечера, чего греха таить, я же не на мужика или овцу пялюсь?!

Я сохранил все имеющиеся в ее профиле фотографии, ведь Интернет здесь не только дорогущий, но и паршивый, медленный, постоянно обрывается.

Этой ночью она тоже не спала и была он-лайн. Меня прорвало, и я начал писать ей о городе, о Дамаске, о работниках станции и прочей специфике, я послал ей фотографии Евфрата, и послал фотографии себя на фоне пустыни, и послал фотографии плотины, и экзотическую татуированную рожу Мусы я тоже выслал. Она была в восторге от фотографий и моих побасенок. Тогда-то я и решил пойти в атаку и вот что отбарабанил:

Фотографии в купальниках – это, конечно, хорошо. Но мне бы хотелось увидеть картину целиком.

Она тут же вышла из Сети и пропала на час. Я курил, слонялся из угла в угол и места себе не находил. Вот баран, вот козел! Карина не такая, она умная, интеллектуалка, какую, на хрен, картину целиком? Таких бабенок не берут нахрапом, дери тебя черти во все дыры! Или, как говорит милый директор, если я ошибаюсь в переводе: чтоб твоя рожа треснула!

И тут, стоя у окна на кухне, я услышал «бульк» присланного сообщения. Вот что она ответила:

Целиком? А не пойти ли тебе на три веселых буквы, очкарик?

Примерно такого ответа я и ожидал. Вдобавок она удалила меня из друзей и загнала в черный список. С этой бедой я и улегся спать. А проснулся в пять утра от щелчка сообщения. «Карина Розанова хочет добавить вас в друзья». Ну, я скинул подушку на пол, уселся за ноутбук… итак, поиграем! Сна как не бывало!

Я подтвердил запрос о дружбе и тут же получил фотографию. Что это была за фотография? Вы таких в жизни не видели, а если бы и увидели, то вам бы сразу захотелось, как писал один из моих любимых поэтов Федор Сваровский, погибнуть на фронте, спиться…

Можно сойти с ума, пытаясь понять, о чем думают женщины.

Глава 35

Наступил священный месяц Рамадан. Мусульмане в дневное время суток отказываются от пищи, питья, курения и интимной близости.

Обжоры тайком мечтают о еде, но находят в себе силы не разевать ртов. Заядлые курильщики достают из пачек сигареты, вертят их в руках, любовно поглаживают папиросную бумагу, подносят фильтры ко рту, а затем ломают сигареты и выбрасывают. Развратники умываются холодной водой по нескольку раз за час, приседают, отжимаются от пола и молятся, чтобы утихомирить свою восставшую плоть. Рукоблуды придумывают своим рукам различные занятия, только бы руки не дергали за то, что не полагается дергать. Речь рьяных сквернословов становится изысканной и соловьиной, их щебет легко можно перепутать с птичьим пением. Даже самые отъявленные пьянчуги воздерживаются от спиртного на протяжении всего месяца. Они склоняют головы и бродят под палящим солнцем, подобно святым, которых долго мучили безбожники.

На прилавках магазинов теперь больше не блестят, словно поддельные драгоценные камни, стеклянные бутылки с пивом, вином и араком. От утреннего азана до азана вечернего в городе закрыты кафе, рестораны, бистро и прочие закусочные.

Кроме пьянчуг в городе никого и не увидишь при свете дня. Так отчего же пьянчугам не сидится дома, не спится им почему? Они жаждут опьянения, любого помутнения сознания, а безжалостно палящее солнце над Пустыней Отчаяния всегда готово утолить их неугомонную жажду.