Мелисса Бэнк - Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле Страница 32

На сеансах химиотерапии ты устаешь как никогда. Такое ощущение, будто облако закрывает солнце, — и ты тут же отключаешься. Ты не соображаешь, что ответить принесшему товар бакалейщику.

Но при этом обнаруживаешь, что стала сильна, как никогда раньше. И внутренне чиста. Предел твоей жизни теперь на оптимальном от тебя расстоянии: не так близко, чтобы затмить все остальное, но достаточно близко, чтобы дать ощущение глубины. Чтобы постигнуть смысл своего опыта, прежде требовались недели, месяцы, а то и годы. Теперь это происходит моментально.

Через две недели после завершающего сеанса химиотерапии и за неделю до сеанса облучения вы оба сидите у тебя дома и читаете газеты. И вдруг он сообщает, что готов на тебе жениться. «Думаю, это можно сделать уже сейчас», — говорит он, протягивая тебе коробочку с кольцом так церемонно, словно это телефонная трубка, ждущая вашего ответа.

Ты не берешь ее и произносишь внезапно пришедшие тебе в голову слова правды: «Ты опять говоришь о себе самом».

Теперь он держит коробочку так, как держат коробочку. «Я делаю все, что в моих силах», — заявляет он, и ты знаешь, что это правда.

И однако же ты говоришь: «Я даже не уверена в том, что ты знаешь, кто я такая».

«Я тоже», — признается он.

Его слова заставляют тебя замолчать. Ты начинаешь понимать, что, если он не знает, кто ты такая, он не сумеет вспомнить, кем ты была.

Когда ты пытаешься ему все это объяснить, он начинает спорить и обвиняет тебя в том, что ты не понимаешь, в какой тупик зашло все сущее.

«Забудь о смерти, — говоришь ты. — Смерть — по ту сторону обсуждений».

Но когда ты слышишь, что он не может тебя услышать, ты видишь, что он не может тебя увидеть. Ты не здесь — но ты еще не умерла. Ты смотришь на себя его глазами как на Воображаемую Женщину, некий символ в юбке на дверях дамского туалета.

Он говорит: «Я люблю тебя, милая», и ты вдруг осознаешь, что он никогда не называет тебя по имени.

Тебе хочется распрощаться со всем этим ради того, что имеет отношение к здравому смыслу. Ты устала жить в ожидании его апокалипсиса. Тебе предстоит твое личное сражение, даже если оно не такое значительное и возвышенное, как то, которое ведет он, оно потребует от тебя максимальной энергии.

Уж если кто и должен твердо стоять на земле, так это ты. Тебе необходимо взять себя в руки, а это означает покинуть его.

Ты проходишь процедуры облучения.

Твоя иммунная система — это все, что у тебя есть, чтобы уничтожать аномальные клетки, которые ты представляешь себе злыми и одетыми в черное субъектами: собираясь группками, они обитают в сумрачном клубе твоего тела и покуривают там сигареты.

Было бы куда легче, если бы угроза надвигалась извне. Ты говоришь об этом женщине-терапевту, и она кивает, то ли соглашаясь с тобой, то ли нет. Каждый четверг ты рассказываешь ей о своих отношениях с ним. В ожидании процедуры ты все говоришь и говоришь. Спустя некоторое время тебе приходит на ум, что даже самое прекрасное понимание неудавшейся любви — это всего лишь утешительный приз, который вручают в шутку последнему из пришедших к финишу. Больше ты его не видишь. Иногда тебя мучит мысль, что он любил тебя больше, чем любой другой мужчина любил или желал любить — неважно, тебя ли или другую женщину. Даже теперь он — это каждая синяя куртка, исчезающая в такси, каждый бегун на набережной, каждый мотоцикл, несущийся к тебе или улетающий вдаль.

РУКОВОДСТВО ДЛЯ ДЕВУШЕК ПО ОХОТЕ И РЫБНОЙ ЛОВЛЕ

Когда вы с мужчиной, который вам нравится, будьте спокойны и загадочны, ведите себя, как подобает даме, положите ногу на ногу и улыбайтесь. Не говорите слишком много. Носите простые черные колготки и приподнимайте юбку, чтобы возбуждать противоположный пол! Вас могут обидеть эти советы, и вы станете утверждать, что они подавляют ваш интеллект и живость вашей натуры. Вы можете почувствовать себя не в своей тарелке, но мужчинам это будет только нравиться.

Моя лучшая подруга выходит замуж. Свадьба ее состоится через две недели, а у меня до сих пор нет подходящего платья. В отчаянии я решила зайти в магазин Лехмана. Моя приятельница Донна вызвалась пойти со мной, заявив, что ей якобы нужно купить купальник, но благотворительную миссию всегда нетрудно распознать.

— Все было бы проще, если бы ты с кем-нибудь встречалась, — сказала Донна, когда мы мчались по автомагистрали. — Но, может, ты еще с кем-нибудь и познакомишься.

Не дождавшись моего ответа, она спросила:

— Кто у тебя был последним парнем, с которым ты могла бы завести речь о свадьбе?

Я понимала, что она говорит все это неспроста: ее беспокоила моя замкнутость. И ответила:

— Тот самый француз.

— Ах да! — сказала она. — Я и забыла. Напомни, как его звали?

— Жан Жопье, — ответила я.

— Точно, — кивнула она.

Зайдя в магазин, мы расстались, договорившись встретиться через час. Я — покупатель-эксперт, на ощупь определяющий качество ткани и на глаз — портновское мастерство. Здесь, у Лехмана — на углу Бродвея и Двести тридцать седьмой стрит, — я в своей стихии.

Но при всем том я целый час потратила в бесплодных поисках, пока наконец не увидела: вот оно! Великолепное платье, черное, достаточно узкое, точно по фигуре, продукция фирмы «Армани», но только второго размера — на муравья — и четвертого — на паука.

Я подумала, что более оборотистая женщина, чем я, давно бы уже купила мой десятый размер в магазинах Сакса или Барнса, зная, что он никогда не поступит к Лехману. Она узнала бы свое платье и взяла его без колебаний. Именно в данный момент эта женщина застегивает на платье молнию, чтобы пойти в нем на свидание с любимым.

Но в общей примерочной Донна вручает мне черное облегающее «Армани» десятого размера — его только что чуть не схватили прямо из-под носа. Я беру его как благоприятный символ.

Хорошо ли это платье? Оно превосходно!

Я говорю Донне: «Ты просто сказочная супер-покупательница» — и усаживаюсь на стул в примерочной с платьем в руках, пока Донна примеряет шоколадного цвета купальник. Она поправляет лямки и хмурится, разглядывая себя в зеркале. Она не знает, как она красива. Особенно привлекают ее знойные глаза с тяжелыми веками. Она говорит, что люди останавливают ее на улице и предлагают отдохнуть.

«Неудивительно, что я одинока, — пожаловалась она зеркалу. — С такими бедрами я даже не хочу ложиться в постель».

Я сказала, что бракосочетание — это вовсе не получение приза на конкурсе красоты «Мисс Америка» и не сводится к демонстрации себя в купальнике.

— А к чему, по-твоему, оно сводится?

— К взмахам дирижерской палочки.

Потом мы обмывали покупки в закусочной «Ривердейл», где так хорошо готовят индейку. Наигранно воркующим голосом я произнесла: «Я — женщина, которая носит „Армани“!»

— Одежда — это боевые доспехи[21], — сказала Донна.

Я уверила ее, что ни в каких доспехах не нуждаюсь, что я просто радуюсь за Макса и Софи.

— Ненавижу свадьбы, — заявила она. — Они напоминают мне о том, что я не замужем. Странное дело, но об этом мне напоминает даже чистка зубов.

Она отложила зубочистку и сразу же стала выглядеть очень усталой. Ее веки фактически закрыли глаза. Она поведала мне, что читает ужасную книгу под названием «Как познакомиться с идеальным мужчиной и сочетаться с ним браком». Главный совет, содержащийся в ней, — активно играть, чтобы добиться своего. В сущности, это инструкция по манипуляциям.

Я сказала, что, возможно, ей лучше прекратить чтение.

— Я понимаю, — ответила она, соглашаясь лишь отчасти. — В последнее время у меня появилось ощущение, будто бы я пытаюсь поймать рыбу, плавая вместе с ней. Я снова и снова заставляю себя окунаться в воду, меняю реки и использую разные приемы. Все безрезультатно. Наконец я наткнулась на это руководство. Оно рассказывает об удочках и наживках, объясняет, как закидывать удочку и что делать, когда леска натягивается как струна. — Донна умолкла и задумалась. — Но очень уж угнетает то, что успех заранее гарантирован.

— Я ненавижу рыбу, — сказала я.

Свадьбу праздновали в отреставрированном особняке на берегу Гудзона. Я неоднократно бывала в тех местах по воскресеньям. Если там не проводят мероприятий, то, купив входной билет, можно осмотреть дом и прилегающую к нему территорию, но я выкладываю четыре доллара пятьдесят центов просто ради того, чтобы посидеть на скамейке и почитать газету или полюбоваться рекой. Место совершенно идиллическое, чувствуешь себя частью картины Сера. Какое-то время я предаюсь мечтам, глядя на приближающегося ко мне джентльмена без пиджака, в рубашке и шляпе-канотье. Звуки шагов все отчетливее, затем слышится голос сторожа, громко объявляющего, что это место только для свадебных торжеств и для именитых горожан.