Патрик Нит - Новоорлеанский блюз Страница 32

Оркестр, игравший в заведении Малыша Брауна, был что надо. Лик, как зачарованный, слушал мелодичные блюзы, и у него было такое чувство, словно на сердце его лился бальзам. По прошествии лет Лик Холден не мог припомнить, какой именно оркестр играл в ту ночь в Сторивилле — ведь в те времена Новый Орлеан буквально выстреливал в мир первоклассными музыкантами, словно стрелок-снайпер, выбивающий фигурки в тире. Но историки, летописцы джаза предполагают, что это мог быть оркестр Альфонса Пику[49], или Мануэла Манетта[50], или самого великого Банка Джонсона[51] (который стал знаменитым только в 1940-х годах).

За столиком возле самой двери несколько крутых местных парней играли по-крупному в карты: Моррис Мур (на этот раз он был один, без своего брата Джефри) сидел напротив легендарного игрока с перекошенным лицом, которого все звали просто «Плут». За столом сидел также и Джо Джонс, молодой барабанщик, при взгляде на которого было ясно, что он охвачен нездоровой страстью к игре. В то время Джо был еще беззаботным и веселым парнем, любящим жизнь, вино и женщин. А спустя всего несколько лет, когда от него ушла вторая жена, несчастный Джо перерезал себе горло.

Возле барной стойки толпились клиенты самого разного пошиба. Два парня, которым от силы исполнилось по четырнадцать лет, слушали музыку, замирая от восхищения и пожирая глазами музыкантов. У одного было круглое, словно нарисованное циркулем, лицо и невероятно толстые губы, постоянно растянутые в улыбке, отчего физиономия не выглядела умной, но и глупой ее нельзя было назвать. Рядом с ними стоял громадный, как пароходная труба, широколицый мужчина в рубашке, которая, казалось, вот-вот лопнет по швам. Он поминутно поворачивал голову и смотрел на подростков; при каждом взгляде его загорелое, гладко выбритое лицо излучало спокойствие и удовлетворение, словно он был их телохранителем или кем-то вроде этого.

Слева от этой небольшой компании стояла ужасающего вида проститутка по имени Медведица Мэри Джек, известная в Сторивилле всем, кроме, должно быть, одного Лика. Сейчас она всецело была поглощена беседой со своим сутенером, симпатичным братком, которого звали Глазастый Джо; при первом же беглом взгляде на эту пару любой понимал, что странные отношения этого тандема «сутенер — проститутка» не вписываются в рамки даже сторивилльских стандартов. У Мэри, развалившейся на табурете у барной стойки, был такой вид, будто она является хозяйкой этого заведения; она сидела закинув одну ногу на другую, юбка на ней задралась до неприличия высоко, демонстрируя всем ее ляжки. Состроив презрительно-самоуверенную мину, она то и дело засовывала в рот палец и ковыряла в зубах ногтем, больше похожим на звериный коготь. Глазастый Джо тем временем, сумев протолкнуться к бармену, возвращался к своей даме, держа стакан обеими руками, словно опасаясь, что она отнимет у него выпивку.

В тот вечер Медведица Мэри Джек устроила скандал в заведении Малыша Брауна. И хотя начала его не она, именно для нее все закончилось весьма печально.

Лик уже не меньше двадцати минут просидел в своем углу, когда заметил, что в зал вошла молодая особа довольно приметного вида. Звали ее Альберта, и она прочно сидела на крепких коктейлях и кокаине. Она входила в бригаду Джо Глазастого и любила своего сутенера настолько сильно, что не понимала, в какую трясину он ее завлек. Альберта была прелестным юным созданием с кожей цвета кофе с молоком, тонкой талией и соблазнительной попкой, такой, какую братки называли «персик». В тот вечер она вовсю старалась выставить свою попку на всеобщий показ; видимо, ее затуманенное сознание подсказывало ей, что, пользуясь этим оружием, она возбудит пыл своего сутенера и отвлечет его от Медведицы Мэри Джек. А Лик наблюдал во всех подробностях одно из сторивилльских приключений; наблюдал широко раскрытыми глазами, ощущая зуд в ладонях.

Альберта, протиснувшись к барной стойке, расположилась как раз между Джо и Мэри, а затем, повернувшись лицом к Джо и чуть прикрыв глаза, посмотрела на него проникновенным взглядом из-под длинных опущенных ресниц. Она заговорила с ним — Лик, конечно же, не слышал, что она ему сказала, — а когда Джо уставил на нее свои пронзительные глаза, она легким кокетливым движением шеи слегка опустила голову и отвела взгляд. Джо покачал головой. Но по всему было видно, что сказанное Альбертой вызвало его интерес, а когда она приложила поднятый палец к губам, у Джо вытянулось лицо.

Терпение Мэри лопнуло. Она не собиралась безучастно смотреть на то, как какая-то сопливая девчонка, у которой и месячные еще по-настоящему не начались, так открыто и нахально флиртует у нее под носом. Она сказала Альберте пару ласковых, сказала достаточно громко, чтобы ее слова достигли ушей всех, кто был в зале. Вообще говоря, ни одна из проституток не осмелилась бы сказать что-то поперек Медведице Мэри Джек, тем более попытаться увести у нее мужчину. Но Альберта уже парила так высоко, как Старая Ханна в полдень, и ей было плевать на эту долбаную старую бабу. Через секунду Альберта отчалила от барной стойки и направилась в сторону мужской компании, сидевшей за ближним столиком. Подойдя к ним, Альберта оперлась локтями о столешницу и так высоко приподняла свою округлую чудесную попку, что сверкающие глаза Джо чуть не вылезли из орбит, когда он, позабыв обо всем, уставился на ее ягодицы и бедра, отлично видные под туго натянувшейся юбкой.

Это было последней каплей! Терпение Мэри лопнуло, с нее довольно! Она не собирается и дальше молча сносить наглые выходки этой сучки. Она решительной походкой подошла к столику, за которым сидела компания, схватила Альберту за волосы и швырнула ее на пол. Мэри действительно обладала медвежьей силой — это было видно по тому, как она обошлась с несчастной девушкой. Глаза ее горели злобным огнем, ноздри раздувались, словно кузнечные меха.

— Пойдем на улицу, — рявкнула Медведица Мэри Джек лежащей на полу Альберте. — Идешь?

Мэри тяжелыми шагами — словно шла не женщина, а как минимум рота солдат — вышла из дверей заведения. Глаза все присутствующих устремились на нее в ожидании продолжения. Глазастый Джо поднял Альберту с полу, но когда девушка повернулась к нему, отвел глаза. Подойдя к стойке, он одним глотком осушил свой стакан и медленно из стороны в сторону покачал головой. Многолетний опыт подсказывал ему, что только законченный дурак может связаться с Медведицей Мэри Джек.

Примерно минут десять Альберта стояла у барной стойки, пытаясь прийти в себя. У нее был такой вид, словно она знала, что завтра для нее не наступит. От прежней уверенности в себе не осталось и следа. Она знала, что ей не избежать встречи с Мэри на Франклин-стрит; знала она и то, что эта проститутка считалась самой крутой и злобной во всем Сторивилле. У Лика, который тоже наблюдал за происходящим из своего угла, было такое чувство, что он должен вмешаться: что-то сделать или хотя бы что-то сказать. Но он будто прирос к стулу. А посмотрев на громадного мужчину, рядом с которым стояли два подростка, он по их лицам понял, что и они не могли заставить себя даже смотреть на Альберту, а губастый мальчишка перестал улыбаться.

Что, черт возьми, я могу сделать? — подумал Лик. И чем, черт возьми, все это может закончиться?

И вдруг Альберта, допив свой стакан, медленно направилась к выходу из зала, и только неуверенная походка выдавала ее нервозность. И, конечно же, все, кто находился в заведении, последовали за ней: проститутки и картежники, матросы и сутенеры. Лик тоже пошел.

На улице рядом с заведением, опершись спиной о деревянную колонну, стояла Медведица Мэри Джек. Лицо ее словно одеревенело, но при виде Альберты оно скривилось в презрительной усмешке.

— А, вот ты и явилась, сука, — усмехаясь и фыркая, произнесла Мэри. — Сука, которая спит только с белым отребьем.

Альберта хотя и выглядела испуганной, но отступать не собиралась.

— А кто польстится на такую старую клячу? Любой предпочтет сочный бифштекс, — с вызовом ответила она.

— Ах ты дешевка!

Толпа уже собралась вокруг женщин плотным кольцом, и Лик с трудом протиснулся вперед. Напротив себя он увидел того самого толстогубого парня; он выглядел растерянным и испуганным. После каждой новой оскорбительной реплики толпа охала, ахала, смеялась; слышались крики: «Ну дает!», «Вот это да!» Но вдруг, видимо, не обдумав свои слова, Альберта выкрикнула такое, отчего толпа мгновенно смолкла, ожидая, что сейчас женщины дадут волю рукам. Указав пальцем на Глазастого Джо, стоящего в нерешительности неподалеку, она, подбоченясь, объявила сопернице:

— А ты знаешь, он сказал мне, что плевать он хотел на такую старую задницу, как ты. Представь себе, он дает мне деньги, которые ты зарабатываешь своей старой лоханью.