Патрик Нит - Новоорлеанский блюз Страница 33

— А кто польстится на такую старую клячу? Любой предпочтет сочный бифштекс, — с вызовом ответила она.

— Ах ты дешевка!

Толпа уже собралась вокруг женщин плотным кольцом, и Лик с трудом протиснулся вперед. Напротив себя он увидел того самого толстогубого парня; он выглядел растерянным и испуганным. После каждой новой оскорбительной реплики толпа охала, ахала, смеялась; слышались крики: «Ну дает!», «Вот это да!» Но вдруг, видимо, не обдумав свои слова, Альберта выкрикнула такое, отчего толпа мгновенно смолкла, ожидая, что сейчас женщины дадут волю рукам. Указав пальцем на Глазастого Джо, стоящего в нерешительности неподалеку, она, подбоченясь, объявила сопернице:

— А ты знаешь, он сказал мне, что плевать он хотел на такую старую задницу, как ты. Представь себе, он дает мне деньги, которые ты зарабатываешь своей старой лоханью.

Этого было достаточно! Ведь для проститутки нет ничего, более обидного и оскорбительного, чем то, что ее сутенер тратит заработанные ею деньги на другую женщину!

Медведица Мэри Джек бросилась на миниатюрную Альберту и вытащила из-под юбок нож с длинным лезвием. В то же мгновение в руке Альберты появился такой же нож, и началась драка. Удары сыпались с такой частотой, с какой тростниковые стебли хлещут по ногам бегущего по болоту, с той лишь разницей, что нож — это не тростник и режет намного глубже и больнее. Никто в собравшейся толпе не пытался вмешаться в схватку, которая становилась все более ожесточенной и безжалостной. Зрители будто вросли в землю и лишь вскрикивали «Господи!», когда чей-либо нож наносил удар. Обе проститутки знали, куда бить — в лицо, только в лицо, — поэтому каждая ловила момент, чтобы полоснуть противницу по лицу, совершенно не думая при этом о защите.

Схватка длилась не более двух минут — хотя казалось, что они дрались не меньше чем двадцать, — после которых обе женщины со сплошь исполосованными и окровавленными телами оказались лежащими на тротуаре; они стонали, и их губы, более привычные к грубым матерным выражениям, лепетали сейчас жалостливые мольбы, обращенные к Богу. Стражи порядка нагрянули неожиданно, и толпа мгновенно рассеялась. Зрители со всех ног бросились врассыпную: кто по Франклин-стрит, кто по Грэйвер-стрит, а кто снова в заведение Малыша Брауна. Проституток, все еще разъяренных схваткой, доставили в благотворительную больницу. Юная девушка Альберта выжила, правда осталась без одного глаза и с лицом, похожим на изрубленную деревяшку. А вот Медведица Мэри Джек — самая крутая из всех проституток Сторивилля — умерла от ран. Печальный конец одной из сторивилльских историй!

Увидев блюстителей порядка. Лик помчался что есть мочи в ночной клуб и привалился к барной стойке. Его всего колотило от только что увиденного, он задыхался. Положив руки на стойку, он уткнулся в них горящим, мокрым от пота лицом. Он уже немало повидал в своей жизни. Но то, что он видел только что, не шло ни в какое сравнение с тем, что происходило в Култауне, — это было совсем другое. Более жестокое. Более кровавое. Более ужасное.

Я всего лишь негр из джунглей, размышлял Лик, и я чувствую, что здесь мне не место, а впрочем, мне не очень-то и хочется быть здесь.

Он глубоко вздохнул и осмотрелся вокруг. Слева от себя он увидел того самого громадного мужчину, стоявшего на прежнем месте между двух молодых парней. Мужчина смеялся и перебрасывался шутками с одним из них, в то время как другой, большеротый, смотрел в упор на Лика. Выражение его лица было одновременно и радостным, и печальным, словно в душе его звучал сейчас настоящий блюз. Когда их взгляды встретились. Лик, внезапно почувствовав неловкость, отвел глаза и встал с намерением заказать еще выпить. Но губастый парень подошел к нему и, улыбнувшись во всю ширь, хлопнул Лика по плечу, словно брата, внезапно встреченного после долгой разлуки.

— Привет! — обратился к Лику парень. — Ты, дружок, по всему видно, новичок в этом городе?

— А тебе-то что? — с вызовом спросил Лик, сжимая кулаки и челюсти. Внимательно посмотрев на парня, он оценил свои шансы на случай, если дело дойдет до кулачной разборки. Он был выше, зато противник был тяжелее да и шире в груди. Однако широкоротый не имел ни малейшего желания драться; его губы расплылись в улыбке.

— Да нет, ничего, дружище, — ответил он. — Просто поинтересовался. Так что не обижайся. Меня зовут Луис. Как Сент-Луис. Но все зовут меня Ковшик. Не только мои друзья, а вообще все. Ты тоже можешь меня звать Ковшиком. Меня так называют из-за того, что рот у меня слишком большой.

Лик, которого слегка ошеломила непосредственность его нового знакомого, кивал, а Ковшик между тем продолжал:

— Вот посмотри! — с этими словам и он раскрыл рот во всю ширь и засунул в него кулак до самого запястья; и без того большие глаза Ковшика, казалось, вот-вот лопнут или выскочат из орбит — это было настолько неожиданно и настолько забавно, что Лик весело рассмеялся.

— Ну, теперь ты понял? — спросил Ковшик, вытащив кулак изо рта. Он тоже смеялся. — Поэтому меня все и зовут Ковшиком. Или Широкоротым. Или Губастым.

— Понятно, — все еще улыбаясь, ответил Лик.

— Вот и отлично, — кивнул Ковшик. Он наклонился к Лику и таинственным шепотом произнес: — Здесь, в этом заведении, есть плохие женщины. Они очень опасны! Правда!

— Ты прав, — согласился Лик.

— А сладкие они как сахар! — прорычал Ковшик, а потом, откинув голову назад, засмеялся простодушно и искренне, как ребенок. Лик тоже не мог удержаться от смеха. В этом парне было нечто такое, что притягивало к нему как магнит: какая-то непосредственная невинная ребячливость, которая на фоне ужасов, преподносимых грубой реальностью, еще больше располагала к нему.

— Не будет ли с моей стороны нескромно, — церемонно начал Ковшик, — спросить, как вас зовут, приятель?

— Лик. Лик Холден.

— А почему тебя так зовут?

Лик на мгновение задумался.

— Это потому, что, когда я играю на корнете, кажется, будто я его лижу.

— Ты играешь на трубе? — закричал Ковшик, разинув от удивления рот и вылупив глаза. — Я тоже. Я играю блюз лучше всех во всем Тендерлойне, — хвастливо объявил он, но, увидев на лице Лика явное недоверие, поспешил уточнить только что сказанное: — Нет, я хочу сказать, что буду. Я не вру. Так и будет. А что ты делаешь в Сторивилле?

— Я хочу играть в оркестре. У меня есть рекомендация от самого Фейта Мэрейбла.

— Tы знаешь Фейта Мэрейбла?

— Конечно. Он мой близкий друг, — соврал Лик.

— Ну и ну! А кому он тебя рекомендует?

— Киду Ори. Ты слышал о таком?

— Черт возьми! Слышал ли я о нем? Да он же руководит самым лучшим оркестром во всем Новом Орлеане!

Лик улыбнулся и гордо выпятил грудь. Ему доставило несказанное удовольствие показать своему новому знакомому, что и он не лыком шит.

— Нет, черт меня возьми! — не унимался Ковшик. — Я всего лишь один раз играл у Кида Ори. Но я не верю, что ему нужен еще один корнет.

— Но ведь у меня рекомендация от самого Фейта Мэрейбла! — протестующе возразил Лик; его буквально распирало от гордости.

— Ну что ж, — пожал плечами Ковшик, — тогда пойдем и спросим у него.

На следующий день примерно около полудня Лик встретился с Ковшиком и двумя его спутниками на углу Грэйвер- и Франклин-стрит. При дневном свете Ковшик выглядел еще моложе, чем вечером накануне. Одет он был в заношенную рубашку и поддерживаемые подтяжками брюки, в которые без труда мог бы влезть человек вдвое крупнее его; особенно комично выглядели штанины брюк, обвернутые вокруг лодыжек. Рядом с Ковшиком, наряд которого красноречивее всяких слов говорил о его бедственном положении, Лик чувствовал себя чуть ли не богачом, но держал свои чувства при себе.

Ковшик познакомил Лика со своим вчерашним спутником, Айком, симпатичным немногословным парнишкой с выступающими скулами, а затем представил его тому самому громадному мужчине.

— Лик Холден, — торжественно объявил Ковшик, — это Черный Бенни.

Протянутая рука Лика скрылась в громадной ладони Бенни с толстыми сильными пальцами, похожими на мощные побеги вьющегося дерева. С широкой и открытой на африканский манер улыбкой Бенни пожал руку Лика, с тревогой ожидавшего, что вот-вот фаланги его пальцев затрещат в тисках этой могучей лапы.

— Куда мы пойдем? — спросил он.

— В город, — ответил Ковшик.

Они представляли собой потешную компанию, какую не часто увидишь на улицах города! Черный Бенни с лицом, застывшем в постоянной улыбке, шествовал впереди, покачивая плечами и четко печатая шаг своими громадными, как стволы деревьев, ногами. За ним шли Ковшик и Лик: Ковшик в своем комичном одеянии был похож на ряженого, а в Лике любой без труда признал бы деревенщину, несмотря на висевший у него через плечо потертый футляр с корнетом. Замыкал шествие молчаливый Айк: он шел с опущенной головой, будто искал в дорожной пыли что-то, потерянное им накануне. Некоторые прохожие останавливались и показывали пальцами на эту необычную компанию, не в силах удержаться от смеха. Но Лик не замечал этого, поскольку шедший рядом Ковшик, не умолкая ни на минуту, говорил, говорил и говорил — о своей матери, о музыке, о сторивилльских типах, попадавшихся им на пути, — сопровождая свои рассказы весьма специфическими звуками. Не реже чем через каждые десять шагов Ковшик либо громко выпускал газы, либо смачно рыгал, а после этого произносил что-нибудь вроде: «Ох, как полегчало!» или «Не копи в себе заразу, выпускай наружу газы!» и смеялся так громко и так заразительно, что и Лик не мог удержаться от смеха.