Наталья Лайдинен - Израиль без обрезания. Роман-путеводитель Страница 33

– Эй, Карина, открывай! К тебе свежие цветы приехали! – задорно раздалось из-за двери.

Я вскочила как ужаленная. Глянула в зеркало. Без косметики, после вчерашнего длинного дня, в футболке… Видок еще тот!

– Подожди! – крикнула я и заметалась по номеру, натыкаясь на мебель. Господи, куда подевалась проклятая расческа? Никто никогда не видел меня с утра в таком ужасном виде. Оставаясь на ночь с любовниками, я всегда ставила будильник, чтобы проснуться первой и успеть навести марафет.

– Ты что там, снова уснула?

– Ладно, заходи! – решилась наконец я, опасаясь, что веселый полковник разбудит всю гостиницу. – Только закрой глаза. Я в душ.

Кое-как я привела себя в порядок, умылась холодной водой и окончательно проснулась.

– Так нечестно! – возмущенно сказала я, выскальзывая из ванной в длинном полотенце, в поисках одежды.

Но Шломо и не думал подглядывать. Он меня даже не слышал, просто стоял на балконе и курил. Впервые я увидела его в военной форме. Обычная форма, как у тех офицеров, с которыми я общалась на базе для девочек. Никаких знаков отличий. На голове – кепка с длинным козырьком.

У меня на кровати лежал букет свежесрезанных роз. Я быстро оделась и поставила цветы в вазу.

– Очень красиво, спасибо! – сказала я, выходя на балкон. – Только уж очень неожиданно! Ты чего это в такой ранний час?

– Могу сегодня на базу чуть позже приехать, – сказал полковник. – Хотел увидеть тебя и встретить с тобой рассвет. Ты готова, наконец? Сколько можно собираться? Едем скорее!

– Куда? – озадаченно спросила я.

– В центр города. Прогуляемся немного. Выпьем кофе… Видишь, я в форме. Обычно нам вне службы нельзя так ходить, но я отсюда сразу в штаб округа еду.

Мы спустились на машине с холма, на котором стоял отель. Спуск был долгим и живописным. Остановились полюбоваться видами на смотровой площадке. Утренний холодок бодрил.

– Когда-то тут были дивные виноградники! – сказал Шломо.

Полковник скинул с себя военную куртку и набросил на меня. Прямо перед нами вставало солнце. На сверкающей поверхности моря и силуэтах кораблей играли разноцветные блики.

– Перед нами – порт Хайфы, крупнейший порт в Израиле. А вон там, в стороне, торговый центр. Он был разрушен попаданием снаряда в 2006 году, а теперь снова восстановлен.

– А что, снаряды даже сюда долетали?

– Еще как! Поэтому цены на недвижимость на севере после второй ливанской войны резко упали. А в районе Тель-Авива, наоборот, выросли.

– А Хайфа – тоже библейский город? – спросила я.

– Нет. В Торе и Новом Завете Хайфа не упоминается. Когда-то на месте города находились две деревни – деревня Салмона и рыбацкий поселок Шикмона. В период арабского владычества Хайфа, как называли эти два поселения, разрослась, увеличилось и еврейское население. Хотя действительно мощно Хайфа начала развиваться только в середине прошлого века, постепенно превратившись в один из крупнейших городов Израиля.

– А там что за красота? – спросила я, показав рукой на аккуратно постриженные, лесенкой спускающиеся вниз газоны.

– Это сады бахаи, одно из красивейших мест в Израиле. Всего восемнадцать террас! Обязательно приди сюда прогуляться днем, зайди в храм ради интереса. Его купол из всех мест города видно. Вообще в Хайфе расположены двадцать пять храмов различных конфессий: монастырь и храм кармелитов Стелла Марис, храм и пещера Ильи Пророка. Даже есть особый квартал Кабабир, где живут последователи мусульманской секты Ахмеда. Но храм бахаи – все равно особенный. Его не зря называют восьмым чудом света.

К стыду своему, я понятия не имела о том, кто такие бахаи и что у них за особенный храм в Хайфе.

– Расскажи! – попросила я.

– Если кратко, это универсальная и самая молодая религия, довольно агрессивная, – сказал Шломо. – Она объединяет в себе основные принципы всех мировых религий. Бахаи считают, что будущее в мире – за единой религией. Возможно, они правы. И еще в них во всем мире закачивают очень много денег.

У меня в памяти зашевелились смутные ассоциации. Примерно полгода назад Краснодольский вернулся из Индии и взахлеб рассказывал про храм всех религий в Дели, он был в форме лотоса.

– А в Индии храм бахаи есть?

– Да, есть. Там очень необычный дизайн – в форме цветка. Говорят, сегодня храмы бахаи есть уже на каждом континенте. Все производят серьезное впечатление!

– Тогда я поняла, о чем речь! Я слышала об этих последователях единой религии! – обрадовалась я тому, что не оказалась полной серостью, каковой здесь себя в последние дни неоднократно ощущала. – Шломо, прости… А ты сам – еврей? И какой веры придерживаешься?

– По матери я еврей, она была польская еврейка, после всех переселений и мытарств в Питере оказалась, Штерн – как раз фамилия ее родового древа, – кивнул Шломо. – Мой отец, ты удивишься, испанец, музыкант, приезжал в Россию в составе одной культурной делегации. Мать тогда работала в консерватории. У них случился роман бурный, но короткий, увы. Времена такие были. Потом она рассказывала, он был дирижером одного знаменитого оркестра в Мадриде. Мы виделись с ним всего несколько раз, незадолго до его смерти. Так что я – гремучая смесь!

– То-то я смотрю, ты свои мысли выражаешь не как военный! У тебя прекрасный русский язык! – воскликнула я. – Я еще думаю, с чего бы это?

– Еще бы, моя бабушка в питерском университете столько лет преподавала!

– Как интересно! А музыкой ты тоже занимался?

– Конечно. Окончил музыкальную школу, едва в консерваторию не поступил, мать об этом мечтала. Так что теоретически могу сыграть даже на балалайке!

– Ничего себе военный! Такое вообще бывает? – поразилась я. – Скажи, а тебя всегда… Шломо звали?

Полковник взял длинную паузу, глядя вперед, в сторону моря.

– Нет. Когда-то меня звали Александром, – наконец сказал он.

– А как ты стал Шломо Штерном? Когда сюда приехал?

– Да, многие репатрианты меняют имена на еврейские, которые соответствуют Галахе, – сказал полковник. – Светы становятся Эстер, Леши и Левы тут частенько – Ари, Михаилы превращаются в Михаэлей, а Даши – в Юдифь. Имена заменяют по-разному: кто-то переводит, кто-то меняет на близкое по звучанию. Выбрать есть из чего: только в Торе упомянуто несколько тысяч имен! А ведь есть еще имена из идиш – Голде, Фриде…

– Надо же, как неожиданно все, что ты говоришь! А мое имя какой-то аналог имеет?

– Здесь тебя бы звали Карен, – кивнул полковник.

– А правда, что есть такое имя – Сруль?

– Есть, есть, – усмехнулся Шломо. – И герой местных комиксов есть такой знаменитый – Срулик. И даже имя Пися есть. И не считается крамольным!

– Пися? – ухмыльнулась я.

– Да, это уменьшительное от Пинхас. У меня парень служит, Пися Прицкер. Так его в России в школе так задразнили, что он жизнь самоубийством пытался покончить. А тут – все нормально, Пинхас, библейское имя, звучит гордо! А я вот стал Шломо. Одновременно – и о царе Соломоне напоминает, и о воинском шлеме, я же тут сразу в армию пошел.

Мне хотелось подробней расспросить Шломо о его прошлой жизни, но я не стала, заметив, что эти воспоминания явно не радовали его.

– А ты считаешь себя иудеем? На свадьбе ты был в кипе, как все.

– Я живу в Израиле и в самом прямом смысле проливал кровь за эту страну, – совершенно серьезно сказал Шломо. – Я уважаю ее традиции и законы. Но я считаю себя свободным современным человеком. И с уважением отношусь к другим религиям. Но ни на чем не зацикливаюсь, не соблюдаю тупо ритуалы. В идеях бахаи есть что-то правильное, как мне кажется… Но едем дальше!

Мы выехали на прямую и довольно широкую по местным масштабам улочку.

– Мы в интересном месте! Улица Бен Гурион, – широко развел руки полковник. – Одна из центральных улиц. Тут есть кафе, которые работают с раннего утра. Выпьем по чашечке кофе? Кстати, посмотри, прямо в центре Хайфы араб совершает намаз. Разве было бы возможным для еврея помолиться, например, в центре сектора Газы? Его бы убили через тридцать секунд! А у нас – демократия…

Кроме нас, в кафе никого не было. Полковник заказал себе термоядерной крепости эспрессо кацар, а я взяла привычный американо.

– Город Хайфа интересен тем, что тут всегда проживали люди разных национальностей. Например, сорок процентов земли в городе и сейчас принадлежит арабским семьям. А этот район был основан выходцами из Германии, назывался «Мошават Германит» – Немецкая колония.

– Почти как Немецкая слобода в Москве. Там при Петре Первом тоже немцы поселились.

– Выходцев из Германии называли здесь темплерами…

– Тамплиерами? – глубокомысленно переспросила я, наблюдая, как в кафе зашли два туриста, говорящих по-английски, очевидно, отец и сын. Они были увешаны фотоаппаратами и видеокамерами и что-то обсуждали взволнованно.

– Да нет, тамплиеры – это легендарные рыцари храма, – рассмеялся Шломо. – А темплеры – переселенцы из Германии в Хайфу. Можешь себе такое представить, с приходом к власти Гитлера в 1933 году они активно поддержали НСДАП, даже основали в Хайфе отделение партии и переименовали эту улицу в Гитлерштрассе!