Александра Маринина - Ад Страница 33

– Хватит, тетя Любочка, – обрадовалась Лариса. – Спасибо вам огромное. Я вам все принесу.

– Вот, возьми деньги, – Люба открыла кошелек, чтобы достать купюры, и снова мысленно охнула: она никак не могла привыкнуть к тому, что в ее кошельке так много денег и что не нужно выкраивать рубли и копейки, чтобы хватило до зарплаты. Эта сытая обеспеченная жизнь длится уже больше года, а она все не свыкнется с ней, и постоянно кажется, что завтра все закончится, Родик вернется на государственную службу, и сама Люба тоже вернется, потому что холдинг Андрея Бегорского лопнет, прогорит или проиграет в неравной борьбе с конкурентами или с государством.

Ужин готов, можно пока взяться за уборку, но сперва надо позвонить отцу. Люба налила себе чашку чаю, взяла в руки трубку радиотелефона и устроилась на диване в комнате, поджав под себя ноги и облокотившись на подлокотник.

Николай Дмитриевич был мрачен и озабочен.

– Родька дома? – первым делом спросил он.

– Нет, у него деловая встреча, он будет попозже.

– Ох, смотри, Любка, доиграетесь вы с вашими этими встречами, – недовольно проговорил Головин. – Ни к чему хорошему они не приведут.

– Папа! Ну что ты опять…

– И опять, и снова, и буду повторять, пока ты не поймешь куриной своей башкой, что те вопросы, которые решает твой Родька, решаются только при помощи взяток! Ты что, маленькая? Тебе полтинник скоро стукнет, а ты как в детском саду, право слово! Допрыгаетесь вы, вот посмотришь. Глазом моргнуть не успеете, как Родька на нарах окажется.

– Папа, Родик никому не дает взяток, я тебе тысячу раз объясняла. Он решает вопросы по-другому. У него очень много связей и знакомств, он поддерживает добрые дружеские отношения с массой людей, понимаешь? Он приходит к чиновнику, чтобы решить свою проблему, а у этого чиновника тоже есть проблемы, которые он решить без Родика не может. Родик ему помогает, вот и все. Никаких денег, никаких взяток. Это бартер услугами, папа, ничего больше. А ты почему не в настроении? Что тебя расстроило?

– Ерина сняли. Не пойму, как так могло выйти? До какой же степени надо было народ распустить, чтобы боевики беспрепятственно прошли пятьдесят два блокпоста? Я слышал, боевики по сто долларов давали и проходили. Это же уму непостижимо! В мое время такое было невозможным. Куда катится наше министерство?

Виктор Ерин был министром внутренних дел, и сегодня действительно прошла информация о том, что его отстранили от должности в связи с событиями в Буденновске, захваченном отрядом боевиков во главе с полевым командиром Шамилем Басаевым. Боевики взяли около 1200 заложников и удерживали их в течение шести дней, потом ушли. Это был не просто вызов, брошенный милиции, внутренним войскам и всему российскому руководству, это был плевок им в лицо. Вся страна прильнула к телевизионным экранам и в течение шести дней следила за развитием событий, за переговорами руководства страны с боевиками и недоумевала: как могло получиться, что чеченские боевики спокойно разгуливают по территории Ставропольского края и ничего нельзя с ними сделать?

– Так ты поэтому спросил, дома ли Родик? – догадалась Люба.

– Ну да. Хотел с ним про Буденновск поговорить и про министерские дела. Кстати, ты ему напомни, он мне обещал достать материалы обсуждения криминогенной обстановки. Заседание Совета безопасности по этому вопросу еще в марте прошло, Родька обещал мне материалы принести, да, видно, забыл, закрутился с этими своими деловыми встречами.

– Хорошо, папа, я напомню. Как ты себя чувствуешь?

– Нормально, что мне сделается. Вы в поездку-то собрались?

– Завтра соберемся. Сегодня еще работали.

– Успеете? Все-таки не на дачу едете, а в круиз. Да ты и на дачу, помнится, за неделю начинала собираться.

Это было правдой, и была бы Любина воля, она бы в круиз начала собираться за месяц до отъезда, вдумчиво составила бы список всего, что нужно сделать перед поездкой, и еще один список – того, что нужно взять с собой, потом несколько раз пересматривала бы оба списка и корректировала их, потом положила бы на видное место и начала выполнять, обводя кружочками те пункты, которые сделаны, и те вещи, которые уже уложены в чемодан. И конечно же, сам чемодан стоял бы раскрытым посреди комнаты и постепенно заполнялся предметами по списку. Именно такой виделась Любе Романовой идеальная подготовка к поездке в отпуск за границу. Но все это было невозможно…

– Успеем, папуля, ты не волнуйся.

– Все-таки плохо, что вы едете вдвоем, – проворчал Головин. – Было бы лучше, если бы вы и детей с собой взяли. Поехали бы вчетвером, с Лелечкой и с Николаем. Как хорошо было бы!

– Папа, Коля не может ехать, у него много работы, – привычно соврала Люба. – Его не отпускают.

– А Леля? У нее что, тоже много работы? Чем она вообще занимается?

– Она ищет работу. Она занимается своей специальностью – английской поэзией. Папа, никто не виноват в том, что такие специалисты, как она, сегодня не нужны. Сегодня нужны юристы и бухгалтеры, поэтому у нас с Родиком есть работа, и работа хорошая. Этого вполне достаточно, чтобы девочка могла не ломать себя и не идти в посудомойки. Нам что, есть нечего? Нам так нужна ее зарплата? Ты же понимаешь, что мы прекрасно без нее обойдемся.

– Ну ладно, ладно, – примирительно сказал Николай Дмитриевич, – не кипятись. Но все равно это непорядок, когда взрослая девка сидит на шее у родителей. Она молодая, здоровая, умная и должна вкалывать как проклятая. Вон Колька как трудится! Как ни позвоню – его никогда дома нет, на работе допоздна засиживается, себя не жалеет, выходных не берет, в отпуск с родителями не ездит, даже жениться времени не найдет, зато у вас с Родькой на шее не сидит, все сам, все сам. Пусть бы Леля с него пример брала, а не у вас под крылом сидела.

Слышать это было невыносимо, Любе хотелось закричать и разбить телефон, из которого доносятся эти слова, заставляющие ее чувствовать себя подлой, мерзкой обманщицей. Но она молчала и терпела, как делала всю свою почти пятидесятилетнюю жизнь.

Это был самый обычный осенний вечер, промозглый, ветреный и темный. Единственное отличие его от всех остальных ноябрьских вечеров состояло в том, что это было 10-е число – День милиции, праздник, который Родислав отмечал в кругу своих друзей по прежней службе. Люба, как и в предыдущие годы, предложила собраться в доме у Романовых, и сначала именно так и планировали сделать, но в последний момент всё переиграли, и Родислав с бывшими коллегами отправился к кому-то из них на дачу. Леля уехала в Петербург, где приехавший из Эдинбурга профессор читал цикл лекций о творчестве Бернса, Шелли и Мильтона, Коли, как обычно, не было, и Люба проводила этот вечер в одиночестве. Позвонил Родислав – на той даче, где шло празднование, был телефон – и радостно сообщил, что у него все в порядке, он побудет здесь еще часок-полтора и двинет домой, пусть Люба не волнуется, он немного выпил, но за руль не сядет, на даче есть специально приглашенные молодые ребята, которые поведут машины гостей в обратный путь. Люба поежилась от недоброго предчувствия: что это за мода такая – напиваться и потом просить совершенно постороннего человека, чтобы он сел за руль твоей машины и доставил домой? Барство какое-то. Сел за руль – не пей, а не можешь не пить – езжай на электричке и на метро, как все. Она с самого утра просила Родислава не брать машину, потому что предстояла пьянка, но он не послушал жену.

Люба заварила свежий чай, принесла в комнату чайник, чашку, блюдо с выпечкой и телефонную трубку и устроилась на диване перед телевизором, чтобы посмотреть посвященный Дню милиции концерт. Ей вспомнился 1982 год, когда она должна была идти на такой же концерт вместе с отцом, но не пошла, потому что концерт отменили – умер Брежнев. Ведь это было совсем недавно, всего каких-нибудь тринадцать лет назад, а как много переменилось за это время! Совсем другой стала страна, у нее даже название поменялось, и люди стали другими, и деньги, и телевизионные программы. Всё, всё другое. Лучше? Хуже? Она этого не знала. Знала только, что при том, прежнем порядке они с Родиславом никак не смогли бы путешествовать в каюте «люкс» по странам Средиземноморья. Дни, проведенные в этой поездке, стали для Любы самыми спокойными и радостными за последние годы. Конечно, она не переставала тревожиться за оставшихся в Москве детей и отца и звонила им с каждой стоянки, но дома все было спокойно, Николай Дмитриевич чувствовал себя хорошо, Коля не попал ни в милицию, ни в больницу, и Люба вздыхала свободно и с удовольствием гуляла вместе с мужем по южным, обсаженным пальмами и пиниями городам, пила местное вино в маленьких кабачках и покупала сувениры – для себя, на память, – и подарки…

Телефонный звонок оторвал ее от созерцания выступления известного юмориста. Раньше Люба всегда искренне хохотала, слушая его миниатюры, а сегодня ей отчего-то совсем не смешно. И не потому, что настроение грустное, вовсе нет, настроение у нее нормальное, а просто текст перестал казаться смешным. Неужели и она сама тоже стала другой?