Л. Либединская - Ты помнишь, товарищ… Воспоминания о Михаиле Светлове Страница 34

– И чайник с бриллиантами был?

– Ну конечно. Но я знаю, для чего ты это вспомнил. Ты хочешь хитроумным способом доказать, что я раздаю людям фальшивые бриллианты.

Мне вспоминается сейчас еще один легендарный случай. Группа поэтов сидела в ресторане. По соседству с нами оказался могучий молодой человек в пиджаке, распираемом мускулами. Он куражился и оскорблял женщин. Светлов вскочил, поднял со стула хулигана и своей тощей рукой надавал ему звонких пощечин.

Хулиган, вопя, обратился в бегство. Несколько позже нас даже уверяли, что это был чемпион одной из республик по боксу. Узнав об этом, Светлов улыбнулся:

– Никому не рассказывайте об этом матче, а то меня включат в сборную команду СССР по боксу, и некогда будет писать стихи.

Я не считаю неуместным рассказывать об этом, когда мы потеряли Светлова. Он был весь от жизни. Таким он и останется, таким будет всегда. Это им сказано:

Никакого нам не надо рая!Только надо, чтоб пришел тот век,Где бы жил и рос, не умирая,Благородных мыслей человек.Только надо, чтобы поколеньюМы сказали нужные словаСказкою, строкой стихотворенья,Всем своим запасом волшебства.

«ПО СОСУДАМ СЕРДЦА МОЕГО…». С. Савельев

Когда я увидел на фронте Михаила Светлова, услышал его мягкую, неспешную речь, мне как-то естественно пришли на память строки из светловской «Каховки»:

Мы мирные люди, но наш бронепоездСтоит на запасном пути…Сошел бронепоезд с запасного пути…

…Со Светловым в начале двадцатых годов мы были земляками. Он жил тогда в Харькове, работал в отделе печати ЦК комсомола Украины. Я, совсем еще юнец, служил по его «ведомству»,- сотрудничал в отделе партийной и комсомольской жизни газеты «Харьковский пролетарий». Но знаком с ним не был, знал его только по стихам. Уже в те времена они стали прочно входить в мою жизнь. Сами собой эти стихи вплетались в наши разговоры.

Писатель Борис Горбатов, начинавший путь в литературу со стихов, стремительно, по своему обыкновению, врываясь в тихую харьковскую квартиру, в которой я снимал комнату, уже с порога гремел:

…Пустите поэтаИ песню поэта!

Я отзывался шутливой строкой из светловской «Старушки»:

Как поэт, вы от массы прохожих оторваны…

На что Горбатов, смеясь, незамедлительно отвечал:

…Простите меня – я жалею старушек,Но это – единственный мой недостаток.

И вот теперь судьба свела меня, военного журналиста, секретаря редакции газеты Северо-Западного фронта «За Родину», с любимейшим поэтом.

В хмурый осенний день сорок третьего года мы отправились вместе с ним из поезда-типографии, где выпускалась наша газета, на передний край. Редакция командировала нас в роту капитана Баландина, отличившуюся в недавнем бою.

Несколько часов мы беседовали в блиндаже с бойцами и командирами этой роты, и через несколько дней на страницах фронтовой газеты появился наш довольно большой, занявший целых три колонки, очерк «Пулеметы капитана Баландина».

Он, конечно, давно был мною позабыт, но в 1964 году, в канун двадцатилетия Победы, листая в Ленинской библиотеке хранящийся здесь комплект газеты «За Родину», я натолкнулся на этот очерк.

Был в нем такой эпизод. Бойцы бросились в атаку. Пулеметный расчет старшего сержанта Дорошенко уничтожил двух гитлеровцев, мчавшихся на повозке, лошадь, а затем скосил еще около десяти фашистов. Осколком снаряда Дорошенко был ранен в спину, но продолжал вести огонь.

«Ранен? – спросил его один из бойцов.

– Нет! – ответил Дорошенко.

Помощник наводчика хотел было заменить его у пулемета, но Дорошенко упрямо оттолкнул его в сторону. И только тогда, когда бой уже совсем затих, старший сержант Дорошенко сознался, что он ранен. «Я не могу двигаться»,- сказал он. И оперся на плечо товарища».

Очерк был напечатан 17 октября 1943 года. Сколько воды утекло с тех пор!.. Напрасно силился я вспомнить, что в последовавшие затем дни, недели написал Светлов для нашей фронтовой «За Родину», а впоследствии для армейской газеты «Героический штурм», куда он был вскоре откомандирован.

Но вот, перелистывая комплект первой газеты, потом второй, я увидел в «Героическом штурме», в номере, посвященном 26-й годовщине Октябрьской революции, на первой странице стихотворение Михаила Светлова «7 ноября». Прочел его раз, другой – и разволновался. Так это же о том самом пулеметчике Дорошенко, о подвиге которого нам рассказали за двадцать дней до того в роте капитана Баландина! Должно быть, подвиг этот продолжал будоражить сознание Светлова; раненый, истекающий кровью пулеметчик, сражающийся из последних сил с врагом, так и стоял перед его глазами; не мог поэт ограничиться сухим, протокольным изложением факта, требовалось сказать о герое какие-то другие – «нужные» слова. И стихотворение о стойком и мужественном пулеметчике, старшем сержанте Дорошенко, хотя и не названном поэтом по имени, родилось:

По рядам засеченных точекМчится огненная гроза…В полночь раненый пулеметчикНа минуту открыл глаза.Перекрыта ночною тьмою,Шла пехота в смертельный бой…Он спросил: – Сегодня Седьмое? –Мы кивнули ему головой.Мы сказали: – Ты был героем! –Он ответил: – Мы на войне!Я не выбыл еще из строя!Помогите подняться мне.Я недаром живу на свете,Боевые мои друзья!Я достойно наш праздник встретил –В нем участвует кровь моя!..

Далеко не все стихи, написанные в годы войны на фронте, опубликовал потом Светлов в выпущенных им книжках. Как известно, он был строг, придирчив к себе. Но это стихотворение, навеянное живым образом, видимо, было ему дорого – он включил его почти во все свои послевоенные сборники.

Да и в других случаях Светлову хотелось, чтобы в его фронтовые стихи входил конкретный образ героя и даже имя его, чтоб имя это стояло в строке как влитое, было точно и звонко зарифмовано.

Вот как, например, сказал он в стихотворении «Слава бесстрашному» о другом доблестном воине нашего фронта-зенитчике, старшем сержанте Макаре Громе:

Над полем облака клубятсяИ выстрелов клубится дым,И шесть стервятников кружатсяНад пулеметчиком одним.И пламя небо накаляет,Когда, спокойствие храня,Товарищ Гром врага встречаетСтруей ответного огня.…И самолет тяжелым комомУпал, охваченный огнем:В стервятника ударил громомНаверняка товарищ Гром.И мы гордимся им по праву,И песня про него звучит,И старшего сержанта славаПодобно грому прогремит.

Любопытно, что оба эти стихотворения – такова уж, вероятно, сила документальных стихов – получили как бы продолжение в жизни.

Я опубликовал заметку о пулеметчике Дорошенко 29 января 1966 года в «Красной звезде», закончив так: «Я не знаю дальнейшей судьбы старшего сержанта из роты капитана Баландина, но если он жив-здоров и ему попадется на глаза мой рассказ, пусть он знает, что это ему посвятил свое стихотворение замечательный поэт Михаил Светлов. И пусть бывший воин Дорошенко и сегодня всеми делами своими и помыслами подтверждает сказанные почти четверть века тому назад от его имени слова:

«Я недаром живу на свете,Боевые мои друзья!»

Три месяца спустя в «Красную звезду» пришло из села Виноградовки, Ананьевского района, Одесской области, письмо. Писал бывший пулеметчик из роты капитана Баландина – Владимир Фадеевич Дорошенко. Осколок снаряда, которым он был ранен осенью сорок третьего года, так и остался не извлеченным из его тела. Но герой наш жив-здоров,- только старая рана нет-нет, а напоминает ему о войне. Он работает шофером в колхозе имени Щорса, находится здесь на отличном счету, о чем сообщил «Красной звезде» секретарь колхозной партийной организации Макаренко.

«Как сложилась дальнейшая моя судьба? После ранения,- рассказал в своем письме в редакцию Владимир Дорошенко,- меня эвакуировали в госпиталь в Ташкент, где я пробыл до февраля 1944 года. В свою часть, к капитану Баландину, не попал… Направили в 49-й гвардейский стрелковый полк, входивший в дивизию, которой командовал генерал-майор Чинчибадзе…»

Нет, не ошибся Михаил Светлов в прототипе героя своего стихотворения «7 ноября»! Старший сержант Владимир Дорошенко, как я узнал теперь из его письма, участвовал в разгроме яссо-кишиневской группировки гитлеровских войск, в боях за освобождение Болгарии, Югославии, Румынии, Венгрии. На фронте вступил в партию. Был награжден восемью орденами и медалями, И только в мае 1947 года вернулся в свою родную Виноградовку.