Александр Половец - Мистерии доктора Гора и другое… Страница 34

Особо в этом разбое отличаются советские суда. «Самая передовая система», будучи не в состоянии прокормить собственное население, мародерствует в международных водах, нимало не заботясь о последствиях этого разбоя, которые грозят не только каким-то породам рыб, но и экологической среде в целом.

Вот один из самых наглядных примеров. В конце 60-х годов советские разведывательные спутники обнаружили большие запасы рыбы у берегов Южной Америки. Вскоре же после этого Советский Союз заключил договор с Перу, согласно которому Москва стала поставлять этой стране оружие. А взамен было запрошено, казалось бы, совсем немного — ремонтно-техническая база для советских рыболовных судов в Кальяо. И через несколько лет советские суда буквально опустошили близлежащие районы океана.

Заходя после полугодового плавания на заправку и ремонт, они вскоре снова появлялись в рыболовной зоне и буквально выкачивали из океана миллионы тонн рыбы, не особо при этом разбираясь, взрослая она или молодь, дозволено ли ловить в этот сезон или следует переждать нерест. Результаты не замедлили сказаться: если раньше вес отдельной рыбины в среднем составлял в этом районе 5–6 килограммов; то теперь он редко достигал 0,5–1 килограмма.

Нахлебники

Иногда же сотрудничество Советского Союза со своими иностранными друзьями принимает поистине причудливые формы, нередко — весьма дорогостоящие и приносящие немалый убыток обеим сторонам.

По соглашению с правительством Мавритании советские корабли, добывая рыбу в экономической зоне этой страны, обязаны брать на борт какое-то число местных моряков. Предполагается, что в помощь своему экипажу. «Помощь» эта заключается, главным образом, в том, что мавританцы слоняются по судну, не проявляя ни малейшего любопытства к происходящему вокруг них. Но зато — и советские матросы это хорошо знают — когда наступают обеденные часы, они раньше других оказываются в корабельной столовой и, сгрудившись за отдельным столиком, дружно, каждый за троих, уминают матросский паек…

— И еще, — рассказывает Чернов про одну из таких групп, — их активность проявлялась в частых молитвах, когда они, приняв экзотическую позу, коленопреклоненно бились лбом о прямоугольный белый камень с выведенными на его поверхности иероглифами, ритмично выкрикивая на своем диковатом наречии слова молитв. Зато заработную плату от советского пароходства, — добавляет с усмешкой он, — получали они исправно. И, конечно, в долларах…

Бывалые моряки, смирившись с особым статусом этих гостей, старались не обращать на них особого внимания. Но порою и у них не хватало выдержки. И тогда случались конфликты. Ну, к примеру, такого рода.

Как-то, в плавание Чернова на траулере «Боровцев», у берегов Мавритании к борту судна причалила шлюпка с восемью одетыми в разноцветное тряпье «матросами», призванными составить пополнение экипажу траулера.

— Друг, дай послушать кассету! — обратился к одному из них кто-то из команды, когда мавританцы уже поднялись на борт, вооруженные своим главным орудием производства — транзисторным магнитофоном.

Услышав в ответ отборный русский мат — этому мавританцы учились достаточно быстро — матрос, разумеется, ответил в том же духе.

Мавританец побежал с жалобой к помощнику капитана — мол, русский матрос оскорбил его. Немедленно по рации всем окрестным кораблям была передана инструкция, касающаяся правил общения членов советских экипажей с мавританскими гостями. А матрос, обругавший мавританца, едва не лишился загранвизы. И долго еще за ним волочилась по всем служебным характеристикам отметка, указывающая на его политическую незрелость и склонность к конфликтам с иностранцами.

И все же матросы, даже под угрозой наказания, не упускали случая подшутить над осточертевшими им нахлебниками.

Чернов:

— Мавританец, которого нам прислали в этот раз, был отрекомендован экипажу как электромеханик. Вскоре, однако, обнаружилась его полная техническая безграмотность — в электромеханике он понимал не больше, чем первоклассник в алгебре. Убедившись в этом, наш корабельный электромеханик, широкоплечий и пузатый морской волк, оставивший за плечами не одну тысячу миль и не один год, проведенный в дальних рейсах, а потому особо ценимый начальством и бывший с ним накоротке, подозвал его как-то и протянул ему в руки два оголенных провода:

— Держи! Хватит валандаться без дела, нужна помощь!

Мавританец, обрадованный легкостью доставшегося ему поручения, послушно взял в руки оба конца. Электромеханик проверил, насколько добросовестно выполнено его задание, и резко крутанул ручку прибора, от которого тянулись провода. И на их концах образовался потенциал — около 500 вольт. Мавританец, взвыв от боли и ужаса, понесся с жалобой к замполиту корабля, в чьи обязанности, кроме всего прочего, входил и контроль за взаимоотношениями наших матросов с иностранцами.

— Ничего страшного, — объяснил ему электромеханик, — наш гость нарушил правила техники безопасности: разве можно брать двумя руками оголенные провода!

— Будьте впредь осторожнее, — посоветовал замполит мавританцу, и, посмеиваясь про себя в общем-то безобидно закончившейся шутке, удалился. Немного подумав, мавританец выхватил из рук электромеханика мегометр — так назывался этот прибор, используемый при прозвоне линий электропередачи — и, коверкая русские слова, стал наступать на электромеханика:

— Теперь держи их ты, а я буду крутить ручку! Бери, держи!

— Пожалуйста, — спокойно ответил электромеханик и, взяв концы проводов, прочно сжал их в ладонях. Мавританец крутанул, еще и еще — русский спокойно стоял перед ним, улыбаясь и не выказывая ни малейших признаков боли.

— Почему? — взвыл мавританец, — почему ты ничего не чувствуешь?

— А ты посмотри на мое брюхо: вот скоро на наших харчах отъешь такое — тоже не будешь чувствовать!

Окружившие их работники машинного отделения — мотористы, механики, вахтенный электрик — корчились на полу от безудержного хохота. А мавританец стоял в стороне понурый и недоумевающий — в чем же тут дело?.. «Наверное, сегодня я молился без должного усердия, и Аллах не помог мне», — казалось, можно было прочесть на его лице.

Подобные истории пересказываются моряками — друг другу или в портовой компании в промежутках между рейсами. Уходя в народ, они обрастают новыми деталями, порою совершенно неправдоподобными, трансформируются в легенды, а чаще, просто в анекдоты. Вот, к примеру, один из них, рожденный опытом сотрудничества советских специалистов с представителями «братского вьетнамского народа»:

«…Из космического полета возвращается советский звездолет. В составе его экипажа — один вьетнамец. Выходя из корабля, он широко улыбается: „Колосо в космосе, оцень класиво в космосе! — повторяет он, спускаясь по трапу. — И колмят там вкусно, и спать много дают. Колосо!“

Вдруг встречающие замечают, что руки вьетнамца прочно связаны за спиной.

— А это зачем? — спрашивают встречающие командира корабля.

— А… сначала его по рукам били, чтобы, упаси Бог, какую кнопку не нажал, до приборов не дотрагивался. Ну, а потом надоело…»

«Балерина»

Итак, 22 января 85-го года «Гефест» подходил к Кальяо. За бортом медленно менялся цвет воды — из светло-голубой и прозрачной она становилась зеленоватой, темнела. На ее поверхности появились скопления медуз — красных, розовых, молочно-белых… Постепенно исчезал соленый аромат моря, на смену ему приходили новые запахи — земли, деревьев… Надо ли рассказывать, что чувствует моряк, оставивший за плечами полугодовое плавание в открытом океане, в эти минуты!

На внешнем рейде, примерно в полукилометре от порта, «Гефест» бросил якорь. И вскоре его команда уже была на берегу. Неуверенно ступая по земле, покачиваясь от непривычной устойчивости почвы — вот она откуда, пресловутая морская походка — колонна направлялась к магазинчику с романтичным названием «Альбатрос». Правда, цель этого похода была вполне прозаической — предстояло обменять заработок моряков, вернее, дозволенную его часть, на местную валюту — соли. Для Чернова эта сумма составила 70 долларов — свыше миллиона солей, едва уместившихся в его карманах.

Новички, пораженные размером свалившегося на них богатства, заметались вдоль прилавков. Шумя и тесня друг друга от полок, они суетливо примеряли джинсы, майки с цветными рисунками. Вид спортивной обуви или ручных часов с музыкой вызывал у ребят неподдельный восторг. Чернов стоял в стороне от всей группы. Он размышлял. Стараясь не обратить на себя внимания, он переместился ближе к выходу. И еще через пару минут он был уже в соседнем магазине, сравнивая цены и качество товаров с теми, что продавались в «Альбатросе». А потом переступил порог магазина с вывеской, выведенной русскими буквами «Балерина».