Катрин Панколь - Белки в Центральном парке по понедельникам грустят Страница 34

Гортензия пожала плечами и не тронулась с места.

Потом ассистентка мисс Фарланд вышла и объявила, что примут еще только десять человек. Гортензия быстро посчитала: она была четырнадцатой.

Она тихо зарычала от ярости, прокляла громадный десерт, вторую чашку кофе и Николаса, посчитала еще раз. Несколько человек ушли. Она решила остаться.

Теперь она была одиннадцатой.

— Я сказала, что примут только десять человек, — повторила ассистентка, в упор глядя на Гортензию.

— А я решила, что не умею считать, — с широкой улыбкой ответила Гортензия.

— Дело ваше, — фыркнула ассистентка и повернулась к ней спиной.

Когда десятая кандидатка ушла с досье под мышкой, Гортензия постучалась в дверь кабинета мисс Фарланд.

Ей открыла ассистентка. Снисходительно улыбнулась.

— Мне нужно к мисс Фарланд.

— Я же вас предупредила, больше мы никого не примем.

— Мне нужно к мисс Фарланд.

Ассистентка пожала плечами: мол, настаивать бесполезно.

— Скажите ей, я работала с Карлом Лагерфельдом и у меня есть рекомендательное письмо, подписанное его рукой…

Ассистентка заколебалась. Впустила Гортензию и попросила подождать.

— Я посмотрю, что можно сделать.

Вскоре она вернулась и позвала Гортензию в кабинет.

Мисс Фарланд сидела перед длинным овальным стеклянным столом. Не женщина, а тень: бледная как смерть, кожа да кости, огромные темные очки, высокий пучок цвета воронова крыла, ярко-алый рот, огромные золотые серьги скрадывают щеки. Худая — аж прозрачная.

Она попросила ассистентку оставить их и протянула руку за письмом от Лагерфельда.

— Нет у меня никакого письма. И с Лагерфельдом я никогда не работала. Это блеф, — бестрепетно заявила Гортензия. — Я хочу эту работу, она создана для меня. Вы сами удивитесь, обещаю. У меня миллион идей. И потом, я неутомимая труженица и ничто меня не пугает.

Мисс Фарланд с удивлением разглядывала ее.

— И вы думаете, я поверю вашей болтовне?

— Да. Мне еще нет двадцати, я француженка, учусь на втором курсе. В колледже Святого Мартина был конкурс пятнадцать человек на место… Тема моего дефиле — Sex is about to be slow. Одну из моих моделей показывала Кейт Мосс… Вот это я могу вам доказать, есть диск с записью и пресса… А кроме того, я твердо знаю, что я лучше пятидесяти других претенденток.

Мисс Фарланд обвела взглядом черное приталенное пальто, завернутые рукава, джинсы «Бальмен», широкий пояс «Дольче и Габбана», сумку «Гермес», часы «Ролекс» и рукой в черной перчатке тронула стопку досье.

— У нас даже не пятьдесят претендентов, вы, должно быть, сотая — и то только на сегодня!

— Ну так я лучше, чем сто претендентов!

Губы мисс Фарланд тронула улыбка, почти приветливая.

— Эта работа создана для меня, — повторила Гортензия, мгновенно почуяв слабину.

— Их выбрали за то, что они чего-то стоят, они это уже доказали…

— Они доказали, потому что им дали шанс. Самый первый шанс… Дайте мне шанс, прошу вас.

— У них уже есть опыт…

— У меня тоже есть опыт. Я работала с Вивьен Вествуд и Жан-Полем Готье. Вот они не боялись мне доверять. А мои первые модели показывал плюшевый медведь, когда мне было шесть.

Мисс Фарланд опять улыбнулась и открыла шкаф, чтобы достать свободную папку.

— Вы не пожалеете, — не унималась Гортензия, чувствуя, что нельзя ослаблять давление. — В один прекрасный день вы сможете говорить, что были первой, кто дал мне шанс, у вас будут брать интервью, вы будете частью моей легенды…

Мисс Фарланд это явно позабавило.

— У меня нет свободных папок, посмотрю, есть ли еще одна у моей ассистентки, мисс…

— Кортес. Гортензия Кортес. Как конкистадор. Запомните это имя…

Мисс Фарланд вышла в соседнюю комнату к ассистентке, Гортензия слышала их разговор. Ассистентка говорила, что папок больше нет, мисс Фарланд настаивала.

Гортензия сидела нога на ногу. Покачивала ногой. Оглядывала кабинет, где царил ужасный беспорядок. На столе еженедельник, пестрящий пометками о встречах и номерами телефонов. Она заметила пудреницу «Шисейдо», тюбик губной помады «Мак», туалетную воду «Шанс» марки «Шанель», множество фломастеров, перьевых ручек, шариковых ручек, гелевых ручек, хромированных ручек, позолоченных ручек и даже чернильный прибор с перодержателем.

Нигде не было фотографий ни мужа, ни ребенка. Видимо, на праздники она остается одна. Ненакрашенное лицо, бледные губы, волосы свисают сальными прядями, на ногах разношенные домашние тапочки, дождь барабанит в стекла, телефон не звонит, она порой проверяет, исправен ли он, и считает дни до возвращения на работу… Грустные праздники!

Взгляд ее бродил по комнате, пока не упал на стопку папок. Толстая пачка уже отобранных кандидаток.

Как заполняют такие штуки? Никогда такого не делала…

Уйти с папкой под мышкой недостаточно, нужно знать, как ее заполнить. Сделать это, чтобы твой формуляр не полетел в мусорную корзину.

Она резко вскочила, открыла сумку, сунула в нее с десяток папок. Она использует предложения соперниц, чтобы развить и напитать свое, а заодно выведет из игры несколько кандидатур.

Она закрыла сумку, села нога на ногу и вновь принялась качать правой ногой. Сосчитала ручки на столе, глубоко вздохнула.

Когда вернулась мисс Фарланд, она обнаружила Гортензию скромно сидящей на месте, с сумкой на коленях. Протянула ей большой конверт.

— Заполните и принесете завтра… Семнадцать часов — последний срок; никакой пощады опоздавшим. Поняли?

— Поняла.

— В вас есть стержень. Мне это нравится.

У мисс Фарланд оказалась очень красивая улыбка.

Гортензия удосужилась прочесть все украденные досье, прежде чем заполнить свое. Прибавила к своему жизнеописанию благотворительную поездку в Бангладеш, вдохновилась рассказом художника-декоратора в театре, воспользовалась опытом ассистента фотографа, сочинила рекламную кампанию в Хорватии…

Вписала адрес, имейл, номер мобильного телефона.

В три часа десять минут положила папку на стол мисс Фарланд.

И отправилась за билетами на «Евростар» в направлении каникул, Рождества и Парижа.

В конверт, предназначенный для мисс Фарланд, она сунула ручку с золотистой Эйфелевой башней, мерцающей в темноте.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Иногда жизнь любит подшутить над нами.

Подкладывает бриллиант под автобусный билетик или за занавеску. Прячет его в оброненном слове, взгляде или дурашливой улыбке.

Нужно быть внимательнее к деталям. Они усеивают нашу жизнь, словно камушки на пляже, и ведут нас по ней, как мальчика-с-пальчик. Люди грубые, торопливые, люди, которые носят боксерские перчатки и шаркают ногами по гравию, не замечают деталей. Им нужны вещи весомые, наглядные, очевидные, они не хотят терять ни минуты, у них нет времени, чтобы наклониться и поднять монетку или соломинку, чтобы подать руку незаметному испуганному человечку.

Но если наклониться и вглядеться, если остановить время, можно заметить бриллиант в протянутой руке…

Или в помойном баке.

Что и произошло с Жозефиной в ночь на 2 декабря.

Вечер начался отлично.

Из Англии вернулась Гортензия, и жизнь сразу набрала обороты. Куча рассказов, проектов, новых мелодий, куча грязного белья, которое нужно перестирать, куча складочек на блузке, которые нужно перегладить, куча удивительных событий и приключений, и еще напомните мне позвонить Марселю и спросить… и номера телефонов, и списки, и знаешь что, а вот скажи-ка на милость, и главное чудесное приключение, о котором она рассказала матери и сестре, сидя на кухне, — история про витрины «Харродса». «Представляешь, мам, представляешь, Зоэ, у меня будут две витрины, и мое имя будет написано большими буквами, на Бромптон-роуд в Найтс-бридже! Две витрины «Гортензия Кортес» в самом популярном в Лондоне универмаге! Да, согласна, не самом шикарном и не самом изысканном, но зато именно там болтаются большинство туристов, большинство миллиардеров, большинство людей, которых не оставит равнодушным мой уникальный, удивительный талант».

Она раскидывала руки и кружилась по кухне, кружилась по прихожей, кружилась по гостиной, хватала Дю Геклена за лапы и заставляла вальсировать вместе с ней, кружиться, кружиться, и так смешно было смотреть на здоровенного простофилю Дю Геклена, который не понимал, как себя вести, кидал беспокойные взгляды на Жозефину, а в конце концов попал в такт шагам Гортензии и залился радостным лаем.

— Но послушай, — спросила Жозефина, когда Гортензия, выдохшись, плюхнулась на стул, — ты уверена, что выиграешь конкурс?

— Не то что уверена, мам, — убеждена! Я нагрузила свое жизнеописание оригинальными и живописными фактами и поступками. Развила две идеи, одну из которых считаю гениальной: «Что делать с жакетом зимой?» Нужно ли носить его с теплым свитером, с большим шарфом, с кардиганом, небрежно завязанным вокруг талии, или, наоборот, вписать его в шерстяной плед, чтобы получилось нечто вроде пальто? Жакет зимой — настоящая головоломка. В нем одном мерзнешь, а если носишь под пальто — жарко. Надо придумать что-то новенькое. Утеплить, не утяжеляя силуэт, и сделать легче без риска подхватить воспаление легких. Я развила эту идею, сделала наброски. А еще мисс Фарланд положила на меня глаз, так что меня выберут, будь спокойна!