Юсеф эс-Сибаи - Мы не сеем колючек Страница 35

А может быть, и Алляма надо остерегаться? Не рассчитывает ли он попросту выманить у нее деньги? Ну нет, дружок, не такая Сейида простушка!

Наступила осень, оголились поля; в лавках торговали сахарным тростником, дынями и прочими плодами крестьянских трудов.

Как-то под вечер Хамди стоял у ограды и поджидал школьных приятелей — Салаха, Хельми и Талаата. С этой троицей у него была куча дел: организация самодеятельного театра, демонстраций, споры о политике и любви, соревнования в травяной хоккей, футбол, да разве все перечислишь. Мало-помалу Хамди выходил из состояния оцепенения и безразличия к жизни. Страдания и боль, вызванные невозместимой утратой, постепенно стихали.

Салах, режиссер школьного театрального кружка, уговаривал Хамди играть в следующем спектакле:

— Пойми, будем «Отелло» репетировать! Можно ли от этого отказываться?

В разговор вступил Хельми, или шейх Хельми, как его прозвали за спокойствие и рассудительность:

— Не приставай к нему! Ты же знаешь, он стесняется!

— Все равно вытащу на сцену.

— Это меня-то? Что я там буду делать?!

— Ты даже не подозреваешь, какой ты талант!

— Послушай, Салах, — предложил Талаат. — Так он все равно ничего не поймет. Лучше прочитай какой-нибудь отрывок из «Отелло».

— Прямо здесь, на дворе?!

— А что такого?

— Уж лучше тогда выйти на площадь, — съязвил Хамди.

— Никак засмущались, эфенди?

— Чего мне смущаться? Настоящий актер готов играть всюду! — храбро заявил Салах.

— Тогда что же тебя держит?

Салах отошел к ограде, вскинул руку и закричал не своим голосом:

Я задушу тебя — и от любвиСойду с ума. Последний раз, последний.Так мы не целовались никогда.

Он не успел закончить монолог — прибежала испуганная Сейида.

— Что случилось, Хамди! Госпожа послала узнать, не поссорились ли вы?

Ребята дружно захохотали. Хельми сокрушенно покачал головой:

— Ну вот тебе и признание, Салах! Присядь, трагик, остынь.

— Видишь, у нас все в порядке, — сказал Хамди Сейиде.

— А что сказать госпоже?

— Скажи, что Отелло собирается убить Дездемону! — посоветовал Талаат.

— Полно шутить! — вмешался Хельми и повернулся к Сейиде. — Объясни, что Салах репетировал.

— Как в театре?

— Вот именно! — заключил разговор Хамди. — И поэтому, что бы вы ни услышали, не беспокойтесь. Считайте эту сторону сада репетиционным залом.

— А еще лучше — сумасшедшим домом! — выкрикнул Талаат.

Сейида ушла. Салах предложил пойти съесть мороженого. От этого предложения Хамди бросило в жар: мороженое ведь стоило целый пиастр, а монеты теперь так редко водились в его кармане.

Правда, обычно платил кто-нибудь один, но сегодня могло случиться иначе. Что тогда делать?

Ребята приготовились перелезать через ограду, но Хамди остановил их.

— Ты чего это? — удивился Хельми.

— Идти далеко, да и время позднее.

— Не ленись, братец, пойдем.

— А, кроме того, мне и не хочется… — неуверенно продолжал Хамди.

— Пройдешься за компанию.

— Ну нет, так не пойдет! — возразил Хельми. — Надо, чтобы всем было в удовольствие, а иначе нечего и тащиться. Давайте лучше позанимаемся, а потом поужинаем…

Час от часу не легче! А есть ли в доме еда? Но тут уж не отвертишься… И Хамди предложил:

— Если вы не такие уж гурманы, то поужинаем у нас.

— Принято! — отозвался Хельми. — Меня пошлите на кухню, я мигом все приготовлю.

Вновь подошла Сейида и обратилась к Хамди:

— Мама тебя зовет.

Фатьма с Самихой, принаряженные и причесанные, уже выходили из дому.

— Мы к дедушке. Санийе нездоровится, хотим ее навестить.

— У нас есть что-нибудь на ужин? Ребята хотят поужинать вместе со мной.

— Вот несчастье-то! — всплеснула руками мать. — А мы всю крольчатину за обедом съели… Остались только суп и рис.

— Ничего, как-нибудь обойдемся, мама.

— Ужасно неудобно!

Фатьма повернулась к Сейиде и протянула ей два пиастра.

— Сбегай, купи хотя бы яиц.

Хамди хорошо знал цену этим монетам.

— Правду говорю — ничего не надо! — схватил он мать за руку. — Ступайте спокойно, мы сами о себе позаботимся.

— Сейида вам разогреет. Боже мой, как неловко!

Молодежь осталась одна.

— Салах, теперь пугать некого — изобрази, как Отелло убивает Дездемону! — предложил Талаат.

— Довольно. И так ясно, что великий актер из меня не получится. Давайте займемся уроками.

— Куда торопиться, экзамены через год! Лучше поговорим о нашем журнале. Начальство уже подготовлено, что мы будем его выпускать с нового года. Ты какой отдел возьмешь, Хамди?

— Все равно. Любой.

— У тебя есть поэма о борьбе за независимость, так, может…

Хамди не дал Талаату договорить.

— А почему бы не ты? Ты тоже поэмы пишешь.

— Не надоело тебе на людей бросаться? Вечно ты не в настроении. Лучше пойдем-ка с нами в четверг — развеешься.

— Куда?

— В дом Даляль.

Сейида, проходившая мимо, услышала знакомое имя и невольно приостановилась.

Хамди, заметив это, покраснел.

— Тебе что надо?

— Ужин разогревать?

— Разогревай.

Сейида ушла на кухню. Она терялась в догадках. Судя по тому, как покраснел юноша, дом, в который его пригласили, не из приличных. И потом, имя хозяйки… Не ее ли бывшая мачеха эта Даляль? Может, разбогатела и открыла свое заведение? Не на той ли улице, где она видела женщину, которая сидела на лестнице в прозрачном платье? И неужели школьники ходят в такие притоны?! Кто-нибудь, может, и ходит, только не Хамди! Ведь не смотрит же он на Сейиду, как другие мужчины, а она молода и недурна собой… Но вдруг Хамди все же пойдет к Даляль? Нет, такого даже представить себе невозможно!

Глава 23

Сейида накрыла на стол. Талаат уже сбегал за арбузом. Юноши с таким аппетитом уплетали суп, что, казалось, ничего вкуснее никогда не едали.

Покончив с супом, Талаат не стал дожидаться, пока Сейида принесет нож, схватил арбуз и так стиснул его в ладонях, что тот лопнул. Не успели остальные опомниться, как он сграбастал самую сердцевину.

— Вот буйвол! — возмутился Хельми.

Когда и арбуз был съеден, Талаат жалобно затянул:

— Люди! Я не наелся!

— Что тебе предложить? Съешь меня! — шутливо посоветовал Хельми.

— Терпеть не могу ослятины! Может, найдется что-нибудь более съедобное?

— Поди на кухню, посмотри.

— Этого обжору нельзя отпускать одного. Он кого-нибудь напугает, — предостерег Хельми.

— Все ушли.

— А Сейида?

— Она свой человек!

Талаат бросился на кухню и загремел кастрюлями. Наконец ему попалось яйцо.

— Эврика! А оно вареное?

— Наверное, — ответил Хамди.

Талаат встряхнул яйцо и прислушался:

— Пожалуй, ты прав… Кто может проглотить его, не разжевывая?

— Я! — вызвался Салах.

— А сумеешь разбить о свой лоб?

Салах решил было не отступать, попробовал разок, но больше пытаться не стал.

— Голова дороже!

— А я смогу! Спорим? На пиастр.

— Согласен! — отозвался Салах.

— Что скажешь, Хамди?

— Кто-то уже сказал: один из спорщиков дурак, а другой — мошенник.

Раззадоренный Талаат размахнулся и стукнул яйцом себе по лбу. Скорлупа разлетелась, и сырой белок залил все лицо незадачливого спорщика.

— Ах вы разбойники! Так-то вы варите яйца?!

— Кто тебя заставлял? Сам придумал, — засмеялся Хельми.

Талаат вытер лицо и подставил ладонь Салаху.

— Гони монету, прощелыга!

Так кончился ужин. Друзья перелезли через ограду и отправились на набережную Нила — «прошвырнуться».

Сейида осталась одна. И вновь ее мысли закружились вокруг предложения Алляма. Недавно они опять встретились… Было это так: к ним забежала Санийя с маленькой Кусар. Сейиде захотелось покрасоваться в браслетках, и она несмело попросила их у хозяйки. Фатьма тут же полезла в комод, но на всякий случай предупредила:

— Будь осторожна, далеко не ходи.

— Мы с Кусар пройдемся только до конца улицы, купим леденцов и сразу же обратно.

Сейида надела браслеты, взяла девочку за руку, и они пошли к бакалейщику Абдель Хамиду. Когда выходила из дому, вроде бы и не собиралась поворачивать к тележке Алляма, но ноги сами заспешили к знакомому перекрестку. Правда, она притворилась, что даже не замечает Алляма, но тот радостно выскочил навстречу:

— Что-то тебя не видно, Сейида? Как поживаешь?

Сейида словно и не слышала, Аллям схватил ее за рукав.

— Куда торопишься? Погоди минутку.

— Ну, чего тебе?

— О, да ты с обновкой! Золото? Барыней становишься, Сейида!