Лев Сокольников - Саркофаг Страница 35

Последние десять путей принадлежали сортировочной горке. Это такое сложное устройство, где производились формирования составов. Вагон с грузом из города "П" должен попасть в город "С", а для этого нужный вагон требуется выкатить из состава, что пришёл из города "П" и подцепить к составу, что пойдёт в "С" Такими "разборками" и занимались на горке. Паровоз вытягивал разбираемый состав на "горку" и медленно подавал вагоны на скатывание. Оператор горки переводил стрелки на нужную колею и вагоны катились куда нужно. С верхушки горки вагоны катились быстро, но чтобы умерить прыть катившегося вагона, то для этого на "горке" были специальные пневматические тормозные устройства "зажимного действия": обода колёсных пар сбоку прижимались к рельсу, чтобы умерить "прыть" вагонов. Были и специальные люди, кои для полной остановки вагонов под колёса клали предмет с названьем "башмак".

Наивысшим удовольствием было пролезать под брюхом катящегося вагона: как только первая тележка вагона проходила мимо меня, "нырял" под вагон, и пока накатывалась другая вагонная тележка, я стоял уже перед другой колеёй.

И только однажды не рассчитал прогиб спины, ударился хребтом о тягу тормозного устройства вагона и сломал дужку в позвоночнике. Спина болела совсем недолго, молодость не позволяла задерживаться на болезнях. Только в сорок лет, когда болезнь с названием "радикулит" временами переходила в нестерпимую боль, я узнал, побывав у рентгенологов, что у меня "сломана дужка четвёртого позвонка спинного отдела позвоночника" Но на "позвоночную грыжу", приобретённую при "выполнении трудовых обязанностей на строительстве коммунизма", сломанная дужка никак не влияла. Восхитительная боль, коя скрючивала многих "советских людей", называлась ничего не говорящим словом "радикулит" Удивить кого-то в отечестве нашем радикулитом — невозможное дело, никто, никогда и никого не удивлял радикулитом, поэтому я и старался о нём не вспоминать "Забыться" помогала жена словами:

— Ты или живи, или умирай, а со скрюченным не имею желания знаться — и поскольку она была медработником, то при очередном обострении брала у меня из вены кровь и….

— …её надо быстро вкалывать микропорциями в поверхность кожи, пока она не остыла и может пройти очень тонкое отверстие в игле. Игла тонкая, а кровь у тебя жирная. Обкалывать нужно в районе грыжи. У тебя она между третьим, и четвёртым позвонком — да какая мне разница, где эта грыжа поселилась! Главное в межпозвонковой грыже — это боль, а где она расположена — дело десятое! Варварский, не признаваемый официальной аллопатией, "подпольный", способ блокировать боль, назывался "аутогемотерапия" и помогал!

…ныне я, старый дурак, обожаю переходить улицу в неположенном месте. Если, разумеется, нет рядом, как тогда на железнодорожных путях, работника "вооружённой охраны" с карабином… то, есть, милиционера. Наивысшее удовольствие получаю в моменты, когда "транспортное средство" проходит от меня с зазором в пятнадцать сантиметров:

— Пап, если тебя убьёт какой-нибудь лихач, то ему за тебя ничего не сделают!

— Так и надо! Сам виноват: дорогу следует переходить, как положено, по переходному…нет, не "мосту", мой переходной мост остался в прошлом. Сегодня, очень редко, перехожу дорогу под светофором. Это первое. Второе: та машина, коя убьёт твоего батюшку, ещё с конвейера не сошла. Не переживай!

Глава без номера потому, что в ней упоминается фамилия.

"Стальные магистрали страны" и до сего дня делятся на "отделения дороги". С названием, какое именно "отделение". Например, "северо-западное", или "юго-восточное".

Чтобы в те времена "прославиться на всю страну", то для этого нужно было совершить хотя бы "трудовой подвиг". Иных "подвигов" на тот момент в стране не было, но если и были, то о них в печати разговоры не вели.

Были две женщины, о них много было сказано на радио и в печати. Женщины прославились тем, что на вверенных им токарных станках наварганили страсть, как много нужных стране деталей! "Повторить подвиг" прославленных женщин и сделать столько деталей в сарае на шеечном "станке", сколько сделали две слабые женщины за смену длиной в восемь рабочих часов, я бы не сумел и за неделю! Вот что значит квалификация!

"Учительница", у которой я осваивал искусство обработки шеек колёсных пар вагонов, тихо ругалась:

— Суки драные! Теперь их "трудовой подвиг" нормой сделают! Расценки порежут — что означали слова учительницы о "порезанных расценках" — тогда не представлял.

Иных способов стать известным не было…или о них просто не знали.

Рассердившийся соотечественник, и до сего дня объект гнева своего посылает "на хер". "Хер" — прямой родич другого нашего "трёхбуквенного члена", но более "бранного", чем "хер". Слава двух "братьев-близнецов" не собирается меркнуть в отечестве нашем ещё очень много лет!

А наша станция и посёлок при ней могли гордиться одни человеком по специальности "машинист локомотива" с фамилией "Херов". Ничего не знаю о том, как далеко в пространстве одного отделения была известна фамилия этого человека, но в посёлке о нём знали все. Да и как было не знать? Как не знать, когда диспетчер по станционной громкоговорящей связи в ярости орал над пространством "в тридцать два приемоотправочного пути":

— Машинист Херов, почему не отправляетесь!? — в самом деле, чего ждал машинист Херов? Маршрут следования состава — подготовлен, поднимай давление пара в котле паровоза — и вперёд! Так нет, машинист чего-то ждал, нарушая "святой закон движенцев: график" и не собирался отправляться по требованию диспетчера.

Громкоговорящая связь на станции была двусторонней, но с уклоном в "диктат": указания станционным рабочим из динамиков разносились для всех, а диспетчеру можно было только ответить персонально. Для этого в определённых местах находились микрофоны.

Чем объяснял машинист Херов задержку с оправлением очередного состава с коксующимся углем в ненасытные домны соседнего города — осталось тайной: ответы "машиниста Херова" никто, кроме диспетчера, не слышал. Да и объяснялся ли машинист Херов с диспетчером о задержке?

Я знал номер локомотива машиниста и как-то раз наблюдал такое: был солнечный день, я шёл в "сарай" во вторую смену обтачивать шейки колёсных пар. Путь до рабочего места пролегал мимо светофора, что стоял на выходе железнодорожного пути в сторону металлургического гиганта на западе. Этот путь всегда был "отправочным". Какой бы большой не была любая станция, но все её колеи на выходе сводятся в два пути: "чётный/нечётный", "туда/обратно".

Оставалось обойти пыхтящий локомотив — и, минуя бесчисленные входные и выходные стрелки перейти пути наикратчайшим образом.

И тут по громкоговорящей связи "выступил" диспетчер со своим вечным и надоевшим вопросом "почему"!? Номер локомотива был "херовский" и я ожидал, что сейчас из него выйдет известный всему посёлку человек, подойдёт к микрофону на столбе, совсем недалеко от паровоза и станет объяснять причину задержки…

Ничего подобного не случилось: человек приятной наружности, лет тридцати, сидевший на месте машиниста, даже не повернул головы, но слегка ухмыльнулся!

Вот и думаю сегодня:

— Машинист Херов, нарушением графика движения ты сознательно и умышленно вынуждал диспетчера по громкоговорящей связи ругаться матом! Пусть и не совсем "сочным" матом, твоя фамилия полностью в мат не входила, но станционному посёлку хватало и этого! Как диспетчер мог не провозглашать редкую твою фамилию? Где, на каком отделении дороги "страны советов", другой диспетчер имел такое удовольствие!?

Машинист Херов, почему ты не менял фамилию!? Такое было просто сделать! Или ты хотел, что бы вся станция знала, что:

— "Машинист Херов жив и не сдаётся"!?

Многое из прошлого забыто, но ты, машинист, запомнился навсегда! Не сердись на меня за упоминание твоей фамилии, ты достоин всяческого уважения: не каждый смог бы жить и работать с такой фамилией! Мало того: почти всякий раз, перед отправкой в рейс, ты, хотя бы один раз! но вынуждал диспетчера поминать тебя! И таким образом над тобой сиял венец славы и без "перевыполнения плана" по перевозке большегрузных составов! Низкий поклон тебе!

Глава 22. "Поворот судьбы"

"Клуб железнодорожников" посёлка строился в одно время с железнодорожным узлом и позора называться "переделанным из церкви" не испытал. Какой процент культовых сооружений в отечестве моём не избежали позора быть переделанными во "дворцы культуры" — не знаю, но "клуб железнодорожников" был "святым"

О "клубе железнодорожников" могу говорить без конца и остановки, ибо это был настоящий "очаг культуры" для основной массы жителей, кои хотя бы иногда интересовались культурой. Проводное радио не в счёт. "Клуб железнодорожников" с "киноновинкой" на экране был абсолютно иным миром, и его нужно было покидать, когда сказка на экране оканчивалась двумя словами: "конец фильма" Мир в кинозале клуба никак не соприкасался с остальной частью посёлка.