Мария Хаустова - Мамочка из 21-го бокса Страница 36

«Последний писк, Маруся! Пусть будет», – обтирая пот со лба, тихо проговорила бабулька. Капля за каплей жидкости выступала на моём полном теле. Я осматривала себя и иногда поглядывала на Николаевну. В свои почти 70 она была настолько спортивна и крепка, что мне порой становилось стыдно. «Да.» – вздыхала я на нижней полке. «Чего там вздыхаешь? Ма-ру-ся?» – доносилось сверху. «Да худеть мне надо!» – твёрдо сказала я. «А чего это? Мне так, наоборот, всё у тебя нравится! Аппетитная! Я в твоём возрасте такой же была. Это сейчас усохла. Ерунда!» – подбадривала меня подруга. «Только как худеть. На картошке да рожках много не похудеешь, а на марципаны мне не заработать. Учёбу надо как-то закончить. И угораздило же меня на последней сессии родить! Ладно хоть академку взять успела!»

– Ну видишь – нет худа без добра. Академка – это хорошо. А экзамены можно сдать и раньше – договоримся, – успокаивала меня Николаевна.

– Да уж точно! Главное, что Варька выжила! – вздохнула я.

– В смысле – выжила? – привстала на своей полочке Николаевна.

– Так мы же, когда родились, не дышали, – спокойным голосом сказала я.

– Как это?

– Так. На восьмом месяце беременности я девчонку-то свою родила. Даже и вспоминать неохота. Еле откачали. Хорошо хоть врач нормальный попался. Тогда, помню, прибежало много их всяких. И мужик один был. Так вот он до последнего за неё сражался, а бабы-то, медички, уж руки отпустили, говорили, мол, чего тут мучиться… А он, видишь, не отступился. Мы когда с Варюней там у себя дома по городку гуляли, встретили его. Он было мимо поначалу пронёсся, а потом вернулся. В коляску заглянул так и говорит: «Ну как?» Мы же месяц в областной лежали, под капельницами. А я и говорю, мол, спасибо Вам, всё хорошо у нас. Врачи сказали, что полноценный ребёнок. Он в улыбке расплылся: «Ну и слава Богу! Не зря я значит!..» Ой, Николаевна, было у меня делов-то… Потом как-нибудь расскажу. Длинная эта история. Очень длинная. И грустная. Правда, со счастливым концом, а это не может не радовать!

Николаевна спустилась ко мне и обняла меня за плечи: «Ничего, маленькая моя. Ничего, моя хорошая. Знаешь, людям иногда нужно проходить через испытания. Я не говорю о том, что так Бог повелел. Просто, если ты сам себе не докажешь, что ты способен на большее, как уважать себя будешь? Как другие уважать тебя станут? Да ведь и не зря говорят, что трудности закаляют. Хотя некоторых они, бывает, и ломают. Но мы же не из такого теста! Мы сделаны из мяса! (Она похлопала меня по плечу). А такие, как правило, не сдаются и не перед чем не преклоняют своих колен. Знаешь, все сложности, разные ситуации, в которых тебе приходится бывать, влияют не только на твой внутренний мир, но и на восприятие всего остального. Ты начинаешь что-то оценивать, быть может, не так категорично, как раньше. У тебя появляются не только чёрные и белые цвета, но ты допускаешь уже существование и полутонов, оттенков. На одну ситуацию ты смотришь с разных сторон и ищешь подходы к её разрешению. Понимаешь, всё, что с тобой происходит, это называется одним словом – жизнь. И какой бы она не была: тяжёлой или безоблачной, воспринимай её, как опыт».

Она взяла мою ладонь и приложила к своей: «Смотри – одинаковые!» Она засмеялась: «Мы – люди с маленькими ладонями, можем на своём хребту вынести ещё и не то. Знаешь, моя жизнь хоть и долгая, но счастливой она была не всегда. Правду говорят, счастье надо заслужить. Ну да ладно – сейчас не об этом!» Анка взяла ковшик и зачерпнула из бочонка воды. Хлесь! И пузатые капли зашипели на горячущих камнях. Хлесь – полетел второй ковшик! «Эй, Николаевна! Успокойся давай! – сидя на корточках у самой двери просила я. „Ничего-ничего! Нас, русских баб, ничем не пронять!“ – засмеялась Анка. – Вдыхай– вдыхай! Дыши паром полезным!»

Ещё несколько минут, и мы выбежали из парилки. Капли пота капали со лба, и пока я вытирала закрытые глаза, Анка толкнула меня к стене и дёрнула за какую-то верёвочку. «А-а– а! Ты чего делаешь!» – выскочила я из-под холодянки. Деревянная кадушка была опрокинута и пуста. «Ну как?» – смеялась Анна Николаевна. «Чуть с ума не сошла! Вот как!» – выжимая воду из косы, говорила я. «Держи халат», – она кинула мне его на плечи. Я закуталась как можно скорей и перевязала себя пояском. «Дышать-то хоть можешь?» – смотрела на меня Анка.

«Могу», – подергивая носом, отвечала я. «Ну, тогда пойдём, дерябнем!» – пригласила в красную комнату меня Николаевна. «Дерябнем, так дерябнем!» – переставляя одну ногу за другой, тащилась я за ней.

Анка разлила нам по бокальчику и сказала: «Давай выпьем за нас. За сильных и женственных!» «Давай», – отламывая дольку шоколадки, сказала я. Выпили.

– Слушай, а ты по поводу Варьки-то не очень переживай. Я с Михалычем договорилась. С утра поедем. Примут.

– Да? – обрадовалась я. – Вот спасибо-то какое! Анна Николаевна!

– Да перестань! Хорошим людям надо помогать! – улыбнулась она в ответ.

– Ну что? Ещё пойдём? – звала она снова в парилку.

– По такому случаю грех не сходить! – спрыгнула я со скамейки и, задираясь, пробежала туда вперёд неё.

На большую мягкую кровать я упала без задних ног Варька уже давным давно спала с… Женькой. Да-да, они уснули вместе в другой комнате. У меня же в апартаментах всё было, как у юной девственной принцессы: в кружевах и оборочках, в белых зави– тульках и светлых тонах. «Как в сказке», – закрывая глаза, думала я.

Плюх! – кто-то резко сел возле меня. «Не спится что-то, – говорил Анкин голос. – Посиди со мной.» Я приоткрыла один глаз, который с мольбой о пощаде посмотрел на Николаевну. «Хорошо-хорошо, спи! Завтра поговорим! Спокойной ночи, дорогулечка», – сжалилась Анка. «Спокойной», – пробурчала я слипшимися губами. Потом я услышала два хлопка, после которых на комнату опустилась ночь.

Яркий луч света бросился мне в глаза. Видимо, кто-то раскрыл прочные шторы. «Вставай, ехать пора! Варю я уже покормила!» – будила меня Николаевна. «Как покормила? – мгновенно вспрыгнула я. – Вот это я вчера погуляла…» «Ничего-ничего… Раз в год себе такое позволить можно!» – оправдывала меня Анка. Я посмотрела на часы: «Сколько? Семь утра? Куда в такую рань?» «Давай, милочка, нам ещё в магазин заехать нужно», – одёрнула меня хозяйка дома.

«Надо, так надо. Поехали», – вскочила я с кровати и, забежав в ванную, хлопнула пару раз в ладоши. Свет включился: «Ну надо же! Получилось!»

Капли тёплой воды разбивались о моё лицо и стекали по подбородку. «На, вытрись, – подала мне полотенце Анка. – На кухне чай с бутербродами. Пей. Мы собираться». «Ага», – кивнула я головой и отправилась к столу. Большими глотками выпила чай, а от бутерброда смогла осилить только несколько кусочков – не могу есть по утрам. «Николаевна, вы где?» – звала я своих спасителей. «Здесь, у выхода», – отозвалось мне оттуда. Я напялила свою коричневую шапку, куртку и сапоги-дутыши. Анна Николаевна обвела меня своим прозорливым взглядом и сказала по слогам: «В магазин!..»

Мы с Варюней по обыкновению сидели на заднем сидении и миловались. Она снова пыталась со мной разговаривать, а я с ней. Женька часто посматривал на нас в зеркало и улыбался. «Хороша девчонка, – говорил он. – Мне б такую». «Свою заведи, а потом и говори! – пробурчала Николаевна. –  Нам и самим нужна». Я сидела и думала о том, что моему ребёнку не хватает отцовской любви и мужского воспитания. Наверно, поэтому она так потянулась к совсем незнакомому Женьке и даже уснула у него на руках. В тот вечер она не капризничала и не ныла, а всё выполняла, что ей предлагал… Женя. Да… а своему отцу и дела нет… Я смотрела в окно, за которым мелькали пустые деревни и сёла.

– Глянь! Всё в упадке! – переключила меня Николаевна. – Сколько колхозов раньше было! А сейчас? Будто Припять! Вымерли все!

Я качала головой, а Женька подначивал Николаевну: «Ну и что? Теперь все в городах живут! Работают в офисах!»

– Так работают! А толку что? Вот возьми да не дай Бог случись сейчас война. На что жить будем? Чем, извините меня, желудки свои набьём? Вон на Украине сейчас что творится – гляньте! Ужас же! Придумали – Майдан. Там и до революций, и до чего угодно не далеко. Так вот, не дай Бог и нас коснётся, мы чего делать будем? Картошку и ту за границей покупаем. Поглядите – все поля пустые. Сколько места! Вот бы японцы порадовались!

– И китайцы! – добавил Женька.

– А не всё ли равно? – поправляя шляпку, заметила Анна Николаевна.

– Давайте лучше музыку послушаем, хватит про политику. Говорят, когда много про это говоришь, несварение бывает, – делал Женька погромче музон.

Варюшка припрыгивала у меня на руках и пританцовывала. «Ох, и весело же едем», – говорила Николаевна. Я же припрыгивала не меньше. Только не от музыки. Я боялась встречи с онкологом. Что же он скажет?.. Мне вспомнились все мои умершие от рака родственники. Они таяли на моих глазах и затухали, как свечка: иногда медленно-медленно, а иногда – мгновенно. Я смотрела на Варюню и гнала от себя эти едкие мысли.