Елена Сазанович - Перевёрнутый мир Страница 38

Я налил себе полный бокал и залпом выпил. И ни разу не оглянулся, хотя, казалось, что мою спину внимательно изучают за столиком у окна. Но спина мало что может поведать. А глаза мои были устремлены только в бокал, где я безуспешно пытался найти ответ: что делать?

А с другой стороны… Разве я сам не мечтал об этом? Когда-нибудь послать всех и вся к черту и попытаться вернуться. Ну если для начала не домой, то хотя бы в те места, которые напоминают дом, хотя бы к себе самому? А эти люди, которые окружали меня последнее время, разве они мне стали дороги? Сомневаюсь. Разве я кого-нибудь смог полюбить и к кому-нибудь привязаться? Не уверен.

У меня была куча женщин, но я никого не любил. Их любил Ростик. У меня была куча друзей. Но никто из них мне не дорог. Они дороги Ростику. У меня была настоящая работа, но и она не стала моей. Она была для Ростика. У меня был уютный дом, но мне он не принадлежал. Он принадлежал Ростику. У меня была слава. Но и она не стала моей. Потому что у меня даже не было своего имени. Даже имя принадлежало не мне. И теперь мне предстояло вернуть все это законному владельцу. А самому попытаться найти и свой дом, и свою женщину, и свое дело. Но главное — вспомнить свое имя и постараться, чтобы оно зазвучало достойно.

Я вдруг отчетливо осознал, насколько мало теряю. Перед моими глазами проходили последние месяцы бурной жизни. Мелькали преувеличенные лица, похожие на персонажей неудачного фарса. И мне было не жаль все это терять. Мне вдруг так захотелось иметь законные права! На дом. На признание. В конце концов, на любовь. Мне захотелось стать свободным. Для этого я должен был вернуть имя. Имя «Ростик» мне не нравилось никогда. Я почти физически ощутил где-то внутри себя собственную совесть. Словно она была частью тела, как рука или нога. Теплая, разморенная, она сладко спала, как ребенок. Мы с ней помирились. И я с легким сердцем твердым шагом направился к столику, где сидел Ростик.

— Ну здравствуй, — решительно начал я тоном человека во всем виноватого, но никогда не признающего свою ошибку.

Парень резко поднял голову, и его широкополая шляпа слегка съехала набок. Зря я гордился своим стопроцентным зрением. Передо мной сидел человек, совсем не похожий на Ростика. Более того, у него были ярко рыжие-брови и ресницы. От неожиданности я отпрянул и пробормотал извинение. И так же, пятясь, направился прочь. И в кого-то с размаху ударился. За спиной раздалось звонкое ругательство. Я обернулся и столкнулся с… Ростиком. В белом костюме и шляпе.

— Ростик! — от неожиданности выкрикнул я.

Парень расхохотался во весь голос. И сморщил курносый веснушчатый нос.

— А что, и впрямь похож?

Он не был похож ни капельки. Разве что костюм и фигура. Я внимательно оглядел зал. Голова моя пошла кругом, ноги подкашивались. Мне казалось, я теряю чувство реальности. За столиками сидели Ростики, у стойки бара толпились Ростики, у двери курили Ростики… Их было так много, они все были одинаково одеты. И с первого взгляда удивительно похожи. Я машинально бросался от одного Ростика к другому. Я не мог найти настоящего. Они плыли у меня перед глазами, в итоге превращаясь в одно целое, где не было плоти, не было лица. Только широкополая черная шляпа, белый костюм и серебристый галстук набок. В этом сгустке Ростиков я единственный им не был. И мне не преминули об этом напомнить.

— Эй ты, мужлан, знай свое место, здесь принято одеваться по этикету. Разве не видишь! — Один из Ростиков кивнул в противоположную сторону, и я заметил огромную фотографию, на которой во весь рост был изображен Неглинов, вернее, я в соответствующем наряде и сигарой в зубах. Более того, у фотографии стоял в большой китайской вазе пышный букет роз. Словно Ростик умер, а вокруг него кружили живые и вполне благополучные Ростики. Я даже смирился с мыслью, что схожу с ума или просто спился. Слава богу, моя мысль прервалась на добром слове.

— Ростик, — услышал я за своей спиной и огляделся, словно искал поддержки у многочисленных Ростиков. Я даже не мог предположить, что обращались ко мне.

— Ростислав Евгеньевич, перестаньте разыгрывать комедию.

Вообще-то комедия игралась вне моей сцены, но я оглянулся и столкнулся нос к носу со своим знакомым официантом Митей. Он смотрел на меня во все глаза и лукаво подмигивал.

— Ну автограф хотя бы дадите?

— Да вроде бы тут много желающих. — Я беспомощно огляделся.

— Не-а, мне настоящий Неглинов нужен. — Митя ловко, как фокусник, вытащил из кармана фартука мою журнальную физиономию и протянул мне. — На вечную память, так сказать.

Я машинально расписался и даже начеркал пару ласковых слов.

— Вот это по-нашему, без всяких там… А то некоторые ваши дружки, которые из графьев, даже нос в нашу сторону не показывают.

Насколько я понял, речь шла о Лютике. Я все еще ничего не понимал. И робко кивнул на портрет с моим изображением.

— Что это? И кого хороним?

Официант всплеснул возмущенно руками.

— Напротив! Только жить и здравствовать! Вы на них только посмотрите!

Я вновь огляделся. Это был не мираж. Ростики никуда не испарились, напротив, их стало больше, они стали еще изысканнее, а некоторые даже поменяли серебряный галстук на золотой.

— Митя, послушай, мой миленький Митя, — я в сердцах схватил его за воротник и притянул к себе. — Ты только скажи, здесь есть, существует хотя бы один парень, полностью похожий на меня?

— Обижаете, Ростислав Евгеньевич. Да они все похожи! Хотя, конечно, разные. Но честно скажу вам, от всего сердца. Вы, Ростислав Неглинов, — единственный на всем белом свете. И такие больше не рождаются. А это, — он махнул в сторону гуляющих Ростиков, — ребятки молодые совсем, вот и ищут своего кумира. А кому еще быть для них кумиром, как не вам. Вот они и подражают, свой фан-клуб организовали — имени артиста Неглинова. Да, видно, плохо получается. Вот если бы вы выступили…

Я со всей силы вцепился в рукав Мити.

— Только не это! Ради бога! Умоляю! Проведи меня незамеченным!

Митя не выдержал и расхохотался, бесцеремонно оглядев меня с ног до головы.

— Да вы не переживайте, здесь никто и червонца не поставит на то, что вы настоящий Неглинов. Это еще долго придется доказывать.

Митя оказался тысячу раз прав. Мы спокойно прошли мимо Ростиков, никто из которых даже не взглянул в мою сторону. Мне даже стало чуть-чуть обидно.

На пороге кафе Митя слегка пожал мою руку.

— Да, чего я хотел вас спросить, Ростислав Евгеньевич… Вы сегодня так неожиданно появились, я поначалу подумал, может, выступить пожелаете. А потом… Вдруг я вас вспомнил в тот вечер, ну, когда весна еще была ранняя, такой холодный ветреный вечер… Вы словно что-то для себя решали… Так долго решали… Я вижу, у вас все хорошо, наверно, правильно решили?

— Правильно, Митя. — Я слегка поежился, хотя был теплый безветренный вечер. — Все правильно, и все у меня хорошо.

— А сегодня не за этим ли заходили, опять чтобы решить?

— За этим, Митя.

— Ну и?…

— И тоже решил. У меня опять будет все хорошо.

— Это хорошо.

Я резко повернулся и пошел прочь, мне вслед смотрели многочисленные Ростики. Они так и не смогли понять, что этот безликий парень с трехдневной щетиной и в джинсовом потертом костюме делал в знаменитом фан-клубе Ростислава Неглинова?

Я попытался о чем-то спросить свою совесть. Но она молчала. Она больше не желала вести со мной диалог. Я свой выбор сделал.

С этого дня Ростик перестал для меня существовать. Я сам стал Ростик. И все проблемы, которые он успел нажить за свою недолгую жизнь, с этого дня стали моими. И разрешать я их должен был сам.

Предложения о съемках не прекращали сыпаться на мою голову. А я уже мог выбирать. Но поскольку выбирать было особо не из чего, то остановился на своем приятеле Лютике. Он был не хуже и не лучше. Просто я его знал и уже умел с ним работать. Съемки тоже мало чем отличались от предыдущих. Все та же рутинная работа. Все те же диалоги, за которые бывало стыдно. Все та же игра в страсти, от которых в сердце возникает лишь пустота. Одно успокаивало — на сей раз никакой влюбленной жены продюсера не предвиделось. Правда, продолжались легкие домогательства Любаши, которая за спиной Лютика умудрялась щекотать своими ярко накрашенными губками мою щеку и томно шептать:

— Ничего, миленький, после этого фильма я уж точно стану звездой, и мы пошлем с тобой всех Лютиков, вместе взятых, к черту…

Я не знал всех Лютиков, вместе взятых. Мне достаточно было и одного. И посылать его я никуда не собирался. Во всяком случае, в ближайшее время.

Впрочем, Любаша особых хлопот не доставляла. Она была просто Любашей — ни плохой, ни хорошей, но очень наивной. В глубине души она мне нравилась. Я бы даже смог с ней подружиться, если бы не ее влюбленность. Оставалось надеяться, что недолгая.