Елена Сазанович - Перевёрнутый мир Страница 37

Она подставила губы для поцелуя и закрыла глазки. Я осторожно освободился из ее объятий.

— Не нужно, Любаша. Я хоть и не зверь, но не пылаю к твоему мужу горячей любовью и тоже не привык бить лежачих.

— Похоже, моя брачная ночь не удалась, — Любаша притворно зевнула.

— Как знать, как знать… Выручай лучше мужа.

— А ты куда, миленький? Еще как следует и свадьбу-то не отпраздновали.

— Зато сняли кино. И я очень устал.

Я резко повернулся и пошел прочь. Позади меня раздавался храп Лютика. Я чувствовал на своей спине взгляды невинных животных, которые благодарили своего бога, что родились такими. И я им искренне завидовал.

У выхода меня нагнал Степаныч.

— Я это, чего подумал, — начал он слегка заплетающимся языком. — Может, мне это… В кино податься? Снимать я умею. Может, и не хуже, ты как, парень, думаешь?

— Я просто уверен, что снимаете вы гораздо лучше. И от всей души мечтал бы поменяться с вами местами. Но киношной доли даже врагу не пожелаю.

Степаныч растерянно оглянулся.

— А может, ты и прав, парень, здесь оно как-то роднее и культурнее, что ли. Здесь все свои.

— Вот именно, Степаныч, здесь все свои…

Наутро желтые газетки вышли с большими фоторепортажами. На огромных фото был запечатлен спящий в обнимку с диким кабаном Лютик. И надпись: «Режиссер Лютик снимает кино». Несмотря на то что я сильно разозлился на него, все же решил поддержать в трудную минуту. И позвонил, чтобы успокоить и посоветовать не обращать внимания на желтую прессу. Но не смог вымолвить и слова. В телефоне послышался радостный вопль.

— Ростя! Какой класс, Ростя! Ты уже видел фотки? Все, дружище, я теперь знаменитость! У моего порога уже толпятся репортеры. Слава нашему фильму обеспечена!

Мне вдруг показалось, что я схожу с ума. Мне нужно было решить, чем заниматься дальше, как только я получу деньги. Я налил себе полный стакан виски и выпил. Это было лучше, чем оказаться в сумасшедшем доме. Впрочем, разве не в нем я находился вот уже несколько месяцев — с тех самых пор, как связался с кино?

Лютик оказался прав. Наш сериал имел ошеломляющий успех, насколько вообще мог иметь успех нынешний сериал. Лютик раздавал интервью направо и налево. Про него кричали на каждом углу, что, дескать, на небосклоне российского кинематографа взошла новая звезда в лице гениального режиссера Лютика. Хотя его лицо меньше всего походило на звездное, оно красовалось во всех столичных журналах. Красное, круглое, с заплывшими глазками. Лютик от всего сердца наконец-то смог отомстить своему заочному конкуренту Алену Делону. Каждый журналист подчеркивал, что слава, талант и красота французского актеришки Делона не идут ни в какое сравнение со славой, красотой и талантом Лютика. Не говоря уже о родословной последнего. Лютик, как оказалось, был потомок дворян, служивших при царском дворе, и не исключено, что и потомок самого государя… Самое удивительное, что все искренне верили в эту чушь. А я думал, что человечество чуть-чуть умнее.

Впрочем, на меня обрушилась не меньшая слава. То, чего так долго и упорно добивался Ростик, получил я. Афиши с моей смазливой физиономией были расклеены по всему городу, на каждом углу, разве что не на биотуалетах, в чем, однако, я не был до конца уверен. После каждой творческой встречи меня атаковали толпы поклонниц с цветами, а каждый поклонник предлагал выпить на брудершафт. Я все реже и реже отказывался…

Как и подобает сценическому образу супергероя, а точнее, исходя из условий договора, я должен был ходить в белом костюме, серебристом галстуке и широкополой черной шляпе, небрежно жуя кончик сигары. И я добросовестно следовал всем правилам игры, изображая крутого парня. А где-то в глубине моей потерянной души над всем этим цирком хохотал Даник.

Но поскольку популярность далась не мне потом и кровью, поскольку из-за желания славы я не кричал по ночам, не предавал и не продавал близких, то довольно легко справился с тем, что в один прекрасный день проснулся знаменитым. И однажды, слегка протрезвев, вспомнил, что у меня еще есть другой договор — договор со своей совестью. И что пора сматываться. Я даже собрал чемодан, даже по традиции присел «на счастливую дорогу», но было уже поздно. Я уже себе не принадлежал. Мне некуда было идти. И хотя на первое время у меня хватило бы денег, чтобы снять квартиру и устроиться на работу, я вдруг понял, что уже не знаю, какую работу искать. И хочу ли я искать ее вообще. Кино у меня отбило всякую способность к труду.

Я довольно долго сидел «на счастливую дорожку». За это время мне позвонили несколько продюсеров с предложением ролей. И я стал себя уговаривать, настойчиво убеждать, что уйти из кино смогу всегда, в любой момент. И начать новую, более достойную жизнь. Так почему бы не подзаработать еще немного денег, чтобы новая жизнь протекала еще достойнее? Кое-какой опыт я уже имел. К тому же мог выбирать. И уже был полностью свободен от Бины и ее мужа. Я долго успокаивал свою совесть. Она возражала, доказывала, что этот мир либо превратит меня в законченного подонка, либо погубит, как погубил артиста Неглинова.

Ростик вспоминался все реже и реже. Я почти знал, что он не вернется. Хотя и не мог знать, что с ним произошло. И все же, собрав чемодан и посидев перед дальней дорогой, я решил использовать последний шанс и прямиком направился в кафе «Дубравка», где впервые повстречал Ростика. Я давно не был в этих местах. Здесь ничего не изменилось. Та же дешевая забегаловка с круглыми, как иллюминаторы, окошками, так же неврастенично мимо снуют машины. Странно. Могут бушевать войны, погибать люди, рождаться дети, а места остаются прежними. Я был уверен на все сто, что здесь подают то же «мартини», а фирменным блюдом остаются «картофельные поросята». Так же навязчиво бьет в нос запах пережаренного мяса, а столики — такие же скривленные, да и посетители наверняка те же, хотя как знать, что с ними могло произойти за это время — та же война, и та же любовь. Во всяком случае, на работе кафе это не отразилось.

Мне казалось, что именно теперь я мог бы спокойно объясниться с Ростиславом Неглиновым. Только бы он распахнул дверь, как в тот вечер. Уселся за столик у окна, бросил небрежно на стул широкополую шляпу. Вот тогда я бы все ему рассказал и, возможно, попросил прощения, что взял на себя ответственность распоряжаться его судьбой. И он бы на меня не обиделся. Ведь сбылись его мечты — его имя, а не мое, стало известным. И если бы он появился, я бы навсегда распрощался с кино и без капли сожаления уступил ему всю славу. Но, увы, я был на все сто уверен, что Ростик не появится. И это стало еще одним аргументом в мою пользу, чтобы остаться в кино, и еще один проигрыш моей совести. И еще один факт, доказывающий, что Ростик пропал навсегда. Но все же я решил убедиться в этом окончательно, чтобы совесть стала ко мне более милосердна.

Уверенно и решительно распахнув дверь кафе, я прошел в маленький зал. И резко остановился. Мои ноги стали ватными, во рту пересохло, я слегка пошатнулся, резко зажмурил глаза и тут же их распахнул. В этот миг искренне пожалел, что не близорук. Что со зрением у меня все отлично.

Здесь действительно ничего не изменилось. За угловым столиком у окошка сидел Ростик. В широкополой черной шляпе, белом костюме, а серебристый галстук небрежно съехал набок. Он бросил на меня рассеянный взгляд, но не узнал. Еще бы! Слава богу, что у меня хватило ума одеться попроще — джинсы и куртка. К тому же он видел меня только с бородой. Теперь же я мало чем отличался от сотни джинсовых парней. Все мои теории о благородстве, мечты о том, как я брошусь к нему на шею и на руках преподнесу славу, рухнули в один миг. Я машинально прошел в зал и сел за столик, спиной к нему. Когда ко мне решительно приблизился знакомый официант Митя, я так и не поднял головы. Моя совесть кричала, больно скребла мою душу, приказывала тут же раскрыть правду. Но я нашел самый легкий выход ее усмирить. Так же, не поднимая головы, заказал яичницу с беконом и бутылку «мартини». Заказ принесли удивительно быстро, и мне показалось, что Митя так и норовит поймать мой взгляд. Но у него ничего не получилось. Мой взгляд был прикован к бутылке, а моя совесть потихоньку напивалась, и ей становилось все теплее и легче. Она даже стала легко уступать место предательским и нечистым мыслишкам. И какого черта он здесь появился?! Я, можно сказать, проделал за него всю черную работу, кланялся перед этими зажравшимися продюсерами, целовал их жен, разбирался с его любовницами и супругой, даже с ней помирился. Мой талант заслуженно признали, и теперь — на выход? Ваше выступление окончено, и вообще, катитесь ко всем чертям! И зачем он проделал со мной эту гнусную шутку? Эксперимент? Почти по Бернарду Шоу? И куда теперь мне после знакомства с Бернардом Шоу и просто шоу податься?

Я налил себе полный бокал и залпом выпил. И ни разу не оглянулся, хотя, казалось, что мою спину внимательно изучают за столиком у окна. Но спина мало что может поведать. А глаза мои были устремлены только в бокал, где я безуспешно пытался найти ответ: что делать?