Джон ОФаррелл - Это твоя жизнь Страница 4

Нэнси швырнула трубку и обхватила голову руками.

— Черт! Черт! Черт!

— Все в порядке? — спросил я, пряча любопытство за участием.

— Угадай, кого опять отстранили от уроков?

— За что на этот раз?

— Вроде бы из-за нее сработала пожарная сигнализация.

— Пожарная? С чего бы это?

— Говорит, пожар был.

— Враки! Лучше придумать не могла?

— Пожарники все потушили, и так далее, а ее выгнали на две недели.

— Но пожар-то устроила не Тамсин, да?

— Ну, директор решила, что она. Опять к ней придираются. Ну и что с того, что ее видели на мусорке со спичками и пачкой петард. Боже, ну зачем ей все это?

Снова зазвонил телефон, и я стоял, пытаясь прикрыть Нэнси с воздуха, пока они с дочерью спорили о том, о сем.

— Дай-ка я с ней поговорю, — предложил я. — Алло, Тамсин, это Джимми… М-м, слушай, раз уж тебя выгнали из школы, не могла бы ты прогуливать мою собаку? За плату, разумеется.

Тамсин пришла в восторг от предложения. Зато ее мать шипела мне в спину:

— Не плати ей! Ее надо наказать!

Я продолжал болтать, а Нэнси слушала меня с растущим подозрением.

— Что, сильно горело? А петарды взяла какие? A-а, «Зип», хорошие, да? Здорово ты все предусмотрела, петарды, спички… Ах вот как? Ну, привет ему от меня. Ладно, до скорого.

— Что это за дела? Что значит «хорошие»? — воскликнула Нэнси. — Ты бы еще бензин ей посоветовал на следующий раз.

— По-моему, надо проявлять интерес к увлечениям ребенка.

— Даже если это поджигательство?

— В общем, это Кельвин принес петарды и все остальное. Он, похоже, ее подставил, и к тому же загорелась всего-навсего груда листьев с мусором. Зря ее выгнали.

— Господи! Что же мне теперь с ней делать? — вздохнула Нэнси устало. — У меня вся следующая неделя рабочая, а как ее оставишь одну дома на целый день. Ей же всего четырнадцать, и вообще счета из «Магазина на диване» мне не по карману.

— Возьми отпуск, — услышал я себя, — а уроки я за тебя проведу.

— Но ведь ты так мечтал о свободной неделе.

Она права, подумал я. Что же я такое говорю.

Не упусти шанс, иди на попятный, пока можно…

— Э-э, чего уж там, — сказал я. — Как-нибудь попробую выкроить время.

— Джимми, ты просто чудо! — Она клюнула меня в щеку, и пять драгоценных дней работы над сценарием вмиг испарились.

Много лун назад у нас с Нэнси был короткий роман, но все несколько осложнилось тем, что у нее ребенок от бывшего приятеля. Человек не может без конца выносить детские истерики, поэтому в результате ей все это надоело и мы расстались. Я, похоже, был не готов стать отчимом, по крайней мере пока настоящий папочка окончательно не исчез за горизонтом. Но когда Нэнси сказала: «Я не хочу терять тебя как друга», она не лгала. Нэнси, с большими голубыми глазами и заразительным смехом, по-прежнему казалась мне привлекательной, но мы были живым доказательством того, что бывшие любовники могут просто дружить. Теорию, что бывшие любовники могут оставаться друзьями, только если в глубине души надеются на воссоединение, мы опровергали не первый год.

Да и вообще, я был уже не один. Я жил с красоткой Бетти. Бетти была молода, счастлива и любила меня до беспамятства. Не будь она бордерской колли,[6] Бетти стала бы решением всех моих проблем. Она ходила за мной как тень — если я был дома, вечно путалась под ногами. Только в туалет я ее не пускал, поэтому всякий раз, когда я восседал на унитазе, она лежала на полу за дверью, уткнувшись носом в щель, принюхивалась и сопела, стараясь выяснить, чем же я там занят. Первые года два у меня было правило не пускать Бетти в спальню. Я считал, что ни одна женщина, которую я приведу к себе, не захочет отбросить комплексы и на всю ночь предаться дикой страсти, если рядом сидит какая-то колли, смотрит и крутит хвостом, а при резких движениях еще и лает. Но в какой-то момент я, видимо, понял, что даже если в моем будуаре и нет собаки-извращенки, которая подглядывает и учащенно дышит, вывалив язык, значения это все равно не имеет, так что теперь Бетти разрешено спать в одной комнате со мной.

На следующее утро я вылез из кровати где-то в полдесятого и спустился на первый этаж заварить чашку чаю. Для субботы это событие не очень волнующее или выдающееся, но моя псина не из тех, кто видит мир в сером цвете. Представляю приблизительный ход мыслей Бетти вслед за высочайшим пробуждением:

Вот это класс! Он вылезает из кровати! Просто не верится, это восхитительно, он надевает халат и спускается по лестнице — дамы и господа, он идет по лестнице вниз!!! Скорей, скорей! Вниз, за ним, бегом, только бы не пропустить — простите-извините, мне туда надо попасть раньше! Ой! Чуть его на лестнице не опрокинула, ага! Ему не понравилось, зато он на меня наорал, я бы такое ни за что не пропустила; а теперь что он будет делать? О, невероятно, чайник ставит! Представляете?! Это бесподобно, я кружусь от волнения: он только что поставил чайник, почти без промедления! К черту все планы на день, лизание задницы и жевание корзины отменяются, ведь как раз сейчас мне просто необходимо сидеть здесь и наблюдать, что же будет. Боже, я вся дрожу от нетерпения… Ну вот, вот, он подходит к шкафу, и — да! — открывает дверцу, и — поразительно! — вынимает чайный пакетик из чайной пачки, и — ого! — кладет чайный пакетик в кружку, дамы и господа, ОН КЛАДЕТ ПАКЕТИК В КРУЖКУ!! Ах, извините, я гавкнула, ну вырвалось, не удержалась я, а ему не понравилось, простите, но это же просто феноменально, признайте. Боже, извиняюсь, что гавкнула, только иногда я так разволнуюсь, просто сама не своя, и вот, вот — он открывает дверь во двор и предлагает мне выйти пописать. О боже, боже, боже, как он прав, как прав, мне ведь и в самом деле надо пописать, какой же он умный, вот за это я его и люблю, но это же невыносимо, что меня не будет здесь и я не увижу, что он делает, я же теперь просто разрываюсь, уж как обидно хоть что-то пропустить, а ведь и правда надо пописать, и если он хочет, чтобы я вышла, значит, так и надо, ведь он же знает, он все знает…

Чайник щелкнул и отключился, а Бетти повезло: она успела бегом вернуться и застать это великое событие. Я заварил чай, споткнувшись о собаку всего раза три-четыре, и сел на диван с кружкой, выпущенной в память о принцессе Диане, — эту кружку я прячу от гостей, которые не сумеют оценить иронию. Я заметил, что автоответчик мигает. Незнакомая электронная дама известила, что поступило «ТРИ новых сообщения…», и ее голос к концу повысился, будто она хотела добавить что-то важное, но так и не собралась. Первой звонила мама. «С днем рождения, Джимми, дорогой!» «Здоровья и долголетия, сын! — вставил папа и тут же бодро сообщил: Кстати! У Брайана Мередита нашли болезнь Паркинсона». Послание № 2 было от двух племянников, в чьем исполнении «С днем рожденья» прозвучало так совершенно и гармонично, что фон Траппам[7] на фестивале народной музыки в Зальцбурге пришлось бы удовольствоваться только вторым местом. Затем меня поздравила Кэрол, жена моего брата, которая помнит за него все семейные даты, и бодро добавила: «Увидимся на слете клана!»

Сегодня был мой тридцать пятый день рождения. Полпути к семидесятилетнему юбилею, и все же первыми в этот день меня по-прежнему поздравили мама и папа. Я решил не завтракать всухомятку, раз случай торжественный, и даже положил яичницу с ветчиной на тарелку, а не стал есть стоя, со сковороды. Когда живешь один, застольные манеры на удивление портятся. Интересно, а если королева одна в постели ест тост, может, и она запихивает его целиком и жует с открытым ртом, а затем рыгает смачным баритоном? Для меня еда, похоже, свелась к физиологической функции: если «есть потребность в пище», то «клади пищу в рот». Теперь, обедая вне дома, я вынужден делать усилие, чтобы не забыть, что нельзя вставать со стула, есть руками и бесцельно бродить по ресторану, таращась в окна.

На день рождения в прошлом году мама и папа подарили мне особую поваренную книгу — в знак того, что наконец-то смирились с моим затяжным статусом холостяка. Книга с названием «И одному не скучно» была построена на лживой геббельсовской пропаганде — мол, одинокое приготовление и поедание пищи само по себе ничуть не хуже застолья со старыми любимыми друзьями. Я проверил заднюю обложку «И одному не скучно», но они не нашли сил признаться и честно указать телефонный номер организации «Добрые самаритяне». Будь книга чуть честнее, в нее вошел бы только один-единственный рецепт типа:

1) взять банку вареной фасоли;

2) открыть и выложить содержимое на сковородку;

3) разогреть;

4) есть прямо со сковороды перед теликом;

5) выпить несколько банок пива после неудачной попытки отыскать на десерт полный пузырек с таблетками снотворного.

Хотя сегодня был день моего рождения, я наметил посвятить его сценарию. Ведь накануне вечером я прочел целую главу из книги «Как написать сценарий» и даже включил компьютер и перепечатал титульный лист. «Главный враг писателя — разбазаривание времени». Я решил перечитать всю главу о разбазаривании времени, чтобы не попасть в эту коварную ловушку. А теперь за работу. В пособии было совершенно конкретно сказано, как надо оформлять сценарий, поэтому, переведя все написанное до сего дня в другой шаблон, я сумел придать «Сцене первой» гораздо более профессиональный вид. Но тут я набрал еще одну строку, и внезапно текст преобразовался в прежний формат, так что пришлось редактировать шаблон с самого начала. Я распечатал страницу разными шрифтами: сначала Times New Roman, потом Bookman Old Style, пока не пришел к выводу, что у Courier New самый приятный вид шрифта старомодной пишущей машинки.