Дельфин де Виган - Отрицание ночи Страница 4

Жорж со скоростью света примчался из Парижа.

Антонена одели во все белое, положили в комнате на последнем этаже, и Лиана сказала детям, что их брат стал ангелом. Отныне он поселился на небесах, высоко-высоко, и наблюдает за родными из-за облаков. Только старшим детям разрешили попрощаться с Антоненом. Во время молитвы Люсиль гладила мертвого брата по мягким холодным рукам, но через несколько часов пальцы мальчика словно одеревенели, и Люсиль засомневалась в том, что Антонен воскреснет на небесах. Она смотрела на его спокойное лицо, на руки, вытянутые вдоль туловища, на приоткрытый рот – словно Антонен уснул и все еще дышит.

Похороны состоялись спустя несколько дней. Лизбет и Люсиль, одетые в одинаковые платья (их сшили из первых попавшихся на глаза тканей), жались друг к дружке, но смотрели строго и величественно, как того требовал статус старших дочерей. Когда гроб опустили в землю, девочки, прямые, как буква «i», встали по обе стороны от родителей, чтобы вместе с ними принять соболезнования. Лизбет и Люсиль впервые наблюдали за ритуалом похорон: родственники и друзья пожимали друг другу руки, похлопывали друг друга по плечу, обнимались, с трудом сдерживали рыдания, шептались, сочувствовали, успокаивали – по десять раз, по двадцать раз повторяя одно и то же, сдерживая дыхание, подсвистывая в шепоте. Девочки переглядывались, пытаясь вслушаться в шипение мрачной похоронной толпы, и вдруг расхохотались как безумные. Жорж отослал их домой.

Антонен превратился в ангела и теперь смотрел на детей сверху. Люсиль представляла его маленькое тело, висящее в воздухе: руки сложены крест-накрест и прижаты к груди…

На протяжении нескольких дней Люсиль верила в то, что брат вернется, и вместе они пойдут пасти коз в верхней части деревни, пойдут играть с крольчатами госпожи Летак, пойдут вдоль высохшего русла реки искать залежи глины.

В конце месяца подруга родителей отправилась за Варфоломеем на юг. Вернувшись из лагеря, Варфоломей обнаружил, что его брат умер и похоронен. Три дня он плакал, и никто не мог его унять. Он рыдал, ревел, кричал – до изнеможения.С тех пор смерть Антонена стала подземной волной, сейсмической волной, которая бесшумно продолжала колебаться.

Люсиль и Лизбет ни на минуту не отходили от окна своей розовой комнаты. Наклонившись вперед, стоя на цыпочках, они ждали, пока раздастся звон колокольчика входной двери. Несмотря на холод, Люсиль буквально задыхалась от жары. Лиана, встретив дочь из школы, даже спросила, нет ли у нее температуры, но малышка заплакала как раз в тот момент, когда мама собралась искать градусник. Несколькими неделями ранее из живота Лианы вынырнула маленькая розовенькая пухленькая девочка по имени Виолетта. Она смеялась, когда ее щекотали. Люсиль сперва была расстроена: ребенок выглядел совершенно обыкновенным. Однако улыбки Виолетты, ее интерес к старшим (малышка размахивала руками, стоило только кому-нибудь из сестер появиться на пороге), ее тоненькие волосики, на которые Люсиль дула, чтобы они разлетались, в конце концов очаровали девочку. Конечно, Виолетта оказалась белокожей, и ее не отдали на полное попечение Люсиль, но зато Лиана, занятая новым ребенком, больше не сидела на кухне, глядя в пустоту. Виолетта постоянно требовала внимания, просилась на ручки и хотела есть. Вместе с ней в доме снова появился сладковатый запах талька и чуть более резкий запах детского крема от раздражений на попке. Однако напряжение и горечь утраты никуда не исчезли, и воздух, напоенный болью, словно давил на грудь. Жорж по вечерам после работы частенько выглядел подавленным. Он молча опускался на стул и сидел неподвижно.

Ни Люсиль, ни братья, ни сестры ни разу не видели родительских слез.

Люсиль открыла рот, сделала выдох, и в воздухе повисло белое облачко. Во дворе ничто не нарушало тишину. Лизбет от нетерпения переминалась с ноги на ногу. Жюстин уже в десятый раз меняла пеленки старой кукле. Варфоломей закрылся в своей комнате, и Мило, страшно недовольный и хмурый, был вынужден к нему присоединиться.

Он вот-вот приедет. С минуты на минуту. На лестнице послышатся шаги, скрипнет дверь, и в гостиную войдет человек, человек войдет в жизнь семьи навсегда. На кого он похож? Какая у него одежда? Какая обувь? Может, он явится в монашеском платье на голое тело, как нищий? Мылся ли он когда-нибудь? Умеет ли он играть в прятки, в кошки-мышки, в слова?

Снедаемая любопытством, Лизбет покинула комнату, чтобы разведать ситуацию.

Вернулась не солоно хлебавши.

Лиана знала небольше, чем дети. Все ждали. Отец отправился за мальчиком уже давно и, наверное, попал в пробку.

Он вот-вот приедет. С минуты на минуту. Какого он роста? Выше Антонена? Или, наоборот, он маленький и тощий? Любит ли он шпинат и колбасу из белого мяса? Есть ли у него на лице или на теле шрамы? Принесет ли он с собой сумку, чемодан или узелок, привязанный к длинной палке, как в сказках Андерсена?Дети знали только его имя – Жан-Марк, его возраст – семь лет и что мать его била, поэтому его забрали из дома. Да-да, его звали Жан-Марк, и с ним подобало вести себя приветливо.

Он был ребенком- мучеником.

Накануне ночью дети выучили это слово – мученик, подобно Иисусу Христу, Оливеру Твисту, святому Стефану, святому Лаврентию, святому Павлу. Отныне Жан-Марк поселится под их крышей, ему отдадут кровать Антонена и одежду Антонена, он станет ходить в школу и на мессу, вместе с ними сядет в машину, чтобы отправиться на каникулах в деревню. Теперь он их брат. Наткнувшись в своих мыслях на слово «брат», Люсиль почувствовала, как ее захлестывает волна гнева, а сердце начинает биться быстрее.

В этот момент раздался звонок в дверь.

Девочки поспешили навстречу отцу. Жорж с напряженным и усталым лицом шагнул через порог. Он проделал длинный путь. На секунду, а может, и меньше, Люсиль показалось, будто отец сомневается. А вдруг Жорж сожалеет о том, что взял мальчика? А вдруг отец, не первую неделю ждавший появления нового ребенка и настаивавший на том, чтобы Жан-Марка приняли в семье как своего, передумал?

Жан-Марк прятался за широкой спиной приемного отца, не решаясь высунуться. Наконец Жорж повернул голову и пригласил мальчика в дом. Люсиль сначала просто окинула Жан-Марка быстрым взглядом – с головы до ног и обратно, – затем попыталась заглянуть в его глаза. Бледный, почти мертвенно-бледный ребенок с черными волосами, одетый в потертый, слишком короткий свитер, весь дрожал. Он стоял ссутулившись, опустив глаза, словно в ожидании внезапного удара или пощечины. Люсиль, Лизбет и Жюстин по очереди обняли его. Варфоломей и Мило вышли из комнаты и смерили гостя крайне скептическим взглядом. Впрочем, Мило не сдержал улыбки. Жан-Марк был с ним одного роста, его сумка казалась почти пустой, и Мило подумал, что мог бы подарить ему некоторые из своих вещей, например второй набор оловянных солдатиков или ненужную карточную колоду. Мило хотел взять Жан-Марка за руку и отвести в комнату, но, заметив грозный враждебный взгляд Варфоломея, отказался от этого плана.

Люсиль, подобно братьям и сестрам, не могла не глазеть на мальчика. Она искала на его лице следы побоев, гноящихся ран, свежих шрамов. Однако Жан-Марк вовсе не напоминал мученика. Ни бинтовых повязок, ни гипса, ни костылей. Он не хромал, и у него не шла кровь из носа. Может, он всего лишь притворяется? Может, он мошенник, из тех, что встречаются в книгах и на больших деревенских дорогах, мошенник с перемазанным землистым лицом, который ищет приюта в семье, чтобы разорить ее?

Наконец ребенок поднял голову и удивленно посмотрел на Люсиль огромными черными глазами, затем снова опустил голову. Люсиль обратила внимание на его грязные ногти, проплешины, темные круги, почти ямы под глазами – наверное, следы слез и бессонных ночей. Девочка ощутила глубокую печаль, желание прогнать ребенка сменилось желанием обнять его.

Лиана спросила у Жан-Марка, хорошо ли он доехал, устал ли он, голоден ли. Ни единого слова не проронил мальчик, а только с огромным усилием помотал головой. Жорж попросил Лизбет показать брату квартиру. Лизбет начала с голубой комнаты мальчиков. Жан-Марк следовал за ней. Остальные дети брели позади, хихикали и шептались. Наверное, высмеивали разноцветные носки Жан-Марка. Варфоломей глядел на мученика и думал о том, что Жан-Марк не выдерживает никакой критики – маленький, черноволосый, грязный, не удосужившийся произнести ни слова мальчуган… С чего вдруг отец решил, что этой деревенщине удастся заменить Антонена, да, деревенщине, которую Жорж всегда терпеть не мог, а теперь привел в свой дом?! Варфоломей внезапно почувствовал острую боль, словно проглотил кость, булыжник или кусок стекла. Никогда он не полюбит Жан-Марка, не станет ему другом, не выйдет с ним на улицу и уж тем более – на пляж или в парк, никогда он не откроет ему своих секретов и никогда ни о чем с ним не договорится. И пусть Жан-Марк сколько угодно смотрит на него затравленным взглядом и протягивает ему свою тощую руку, он не сдастся.