Фарид Нагим - Мальчики под шаром Страница 4

Виталик сиял.

– О! У вас елка до сих пор стоит? Ну вы даете, класс!

Мы с Юльдосом растерянно посмотрели друг на друга. А что же мы ее не убрали до сих пор и даже как-то не особо обращали на нее внимания? Наверное, все “беременные” семьи какие-то рассеянные и живут по своему времени.

– С Новым годом, с новым счастьем! – засмеялся Виталик. – Давайте делать мохито!

– Мохито? Угу. – Я отвернулся.

– Я купил “Гавана Клаб”, лайм, мяты маловато. А мята есть, Юль?

– Ой, а я картошки наварила с сосисками, думала, водку будете…

– Я буду водку.

– Давай мохито, Вась?

– Тогда чистый ром и без мохито.

Девушка сидела на диване, сжав ладони коленями, и кончики ресниц ее подрагивали. У меня вздрагивает душа от такой картины. Юность живет на кончиках ресниц. Эти девушки и юноши могут быть какими угодно акселератами, бандюганами и проститутками, но на кончиках их ресниц пока еще живет нежная юность, именно там она покоится или вздрагивает в волнении.

– Поющие трусы, – кивнула Маша на экран.

Там пела девушка.

– Как-как? – Виталик с преувеличенным вниманием склонился к ней.

– Ну, такая девушка, которая не умеет петь, но богатый дядя есть, баблосы проплачивает, ротации ей делает на музтэвэ.

– Ну да, ну да. – Виталик прищурился на экран. – А это какой канал? На днях на тэвэцентре должны фильм по нашему сценарию показать.

Он сказал это равнодушно, будто их через день показывают, сорок лет мудаку.

Мы с Юльдосом сидели, нахохлившись, и так получалось, что изучали крутого сценариста Виталика и его необычную девушку, а все наши разговоры маскировали это. Виталик потом спросит, как она нам показалась, и будет слушать, развесив от счастья уши, словно сытый кокер-спаниель. И ведь видно, что он по-настоящему влюблен и счастлив. Я не представлял их рядом. Вот Даша ему подходила. Хорошая, взрослая девушка. Они были бы хорошей парой.

– А знаете, как еще называется мохито? – спросил я.

Юльдос задела меня ногой под столом.

– “Радость бармена”, потому что там можно столько всего намутить, что для рома уже не останется места.

Виталик усмехнулся.

– А мне нравится, – по-детски сказала Маша. – И журкает прикольно.

На какие-то минуты накрыл меня сладостный прилив опьянения, когда все люди кажутся родными, а ты сам себе видишься отменным удачником и успешным человеком, а если и не успешным, то успех точно ожидает тебя впереди, только надо немного потерпеть. И Юльдос беременная и будто бы подслеповатая без макияжа, и елка у нас классная, и вправду, будто Новый год-2, так серебрятся на стенах отражения “дождика”, синеют в зелени огоньки. В серванте портрет Юльдоса работы Виталика. Она, правда, не очень похожа, Виталик рисовал пьяным, но ему удалось передать ее характер и обычное настроение. И Виталик со своей девушкой обаятельные. Мы будем жить вместе, ездить с детьми отдыхать в жаркие страны и на страстные океаны.

– А вы знаете, друзья, в школу, где училась Юльдос, приезжала леди Диана, у нее даже общее школьное фото есть! – Я смотрю на Юльку с пьяным восхищением – невероятно, что эта девушка, моя жена, стояла рядом с Дианой.

А Юльдос смотрит на меня с неудовольствием и качает головой.

– С Новым годом, друзья! Выпьем! И неважно, когда он наступит, важно, чтобы он наступил! – Я посмотрел на всех алкогольным замутившимся взором.

Виталик влюбленно кивал головой, выпил, приятно звякнув кубиками льда в фужере. А потом позвал меня перекурить на площадке. Я чувствовал, что он будет много говорить мне всего.

– Правда, она похожа на Джин Сиберг? – Сигарета дрожала в его пальцах.

– А кто это?

– Актриса, которая играла в фильме “На последнем дыхании”. Она потом жила с Роменом Гари, и они оба покончили с собой… Я тебе рассказывал, нет?

Маша, конечно, совсем не была похожа на эту актрису, ну точно не Джин Сиберг, даже удивительно.

– Как ты умеешь так влюбляться, Виталь, я удивляюсь.

– Ну хочется как-то почувствовать жизнь. Вот кажется, что она рядом, вот сейчас где-то здесь, как человек, проходит, и ты ее… В общем, вот так. Мне казалось, есть в Маше что-то чужое мне, то, что никогда не станет родным. А сегодня утром на вокзале она как-то что-то сказала, что-то хорошее, не помню что, в мою сторону, и я как-то сразу почувствовал, что-то глубинное есть в ней, мне очень близкое. Близость духа.

– А мне Даша нравилась, ты знаешь.

– Даша, Даша, – автоматически повторял он. – Но я сомневался в Маше. То, что разница такая, все. Наверное, постепенно, если оба хотят сближаться, прикасаться, общаться, встречаться… тогда, наверное, можно почувствовать, что это твой человек. И весь мой взрослый опыт тут ничто. Потому что он отрицательный и все. Ведь Бог недаром дал мужчине женщину, а женщине мужчину. Эта вечная тоска по потерянному раю. Каждая моя встреча с женщиной – попытка найти и собрать эти осколки рая. Даже сам не знал об этом… Машка – ну моя девчонка, которая, я бы хотел это, чтобы стала чистым листом новой и последней жизненной книги.

– Да-а…

– А поехали в “Рок-Вегас”? – Он с мольбой посмотрел на меня.

Это был наш любимый клуб когда-то, с более-менее человеческой музыкой, под которую и мы могли танцевать. И место хорошее.

– Сейчас, докурю, Виталь.

И вдруг я услышал, что он поет. Не может быть?! Он тихо пел:

– Она стояла в дверях.

Я услышал, как звонит служебный колокольчик.

И подумал: “Это, должно быть, рай или, может быть, ад”…

Неслыханно! Мне было и стыдно и забавно.

Потом она зажгла свечу, чтобы осветить мне дорогу.

Дальше по коридору я слышал голоса.

Мне показалось, что я услышал:

“Добро пожаловать в отель “Калифорния””.

Дул резкий ветер, больше похожий на осенний. И мусор летел, катился и шуршал, точно беженец. Казалось, Маше больно идти на таких длинных ногах, но приподнятый на затылке хвост бодро подпрыгивает. Виталик молодился, задорно толкал ее плечом и, пропуская вперед, двигал в попу тыльной стороной ладони.

– Наш район называется Лось-Вегас! – смеялся Виталик. – Здесь хорошо. Сосны. И зимой кажется, что мы в Енисейске. А летом пышные ивы, и на пруду катаются гондолы из ресторана. Дымок стелется над травой.

Это правда. Чего люди стремятся в центр? Стены, асфальт и несчастные деревца в чугунных воротниках. А здесь два пруда, один большой, другой поменьше. На маленьком есть таинственный остров, о котором немногие знают, он скрыт густым камышом. В былые времена мы ходили туда на шашлыки по трем бревнышкам. Я грузил на велосипед продукты, тюки со старыми одеялами, и шли, как партизаны. Здесь все вкуснее: и мясо, и овощи, и водка с пивом. Постепенно стихал шум кольцевой дороги, из темнеющего воздуха высовывались курчавые ветви, пышно поднималась трава, а ты будто бы проваливался все глубже, потом под ногами загорались звезды в болотце. И вся земля казалась единоличным утлым креслом. Казалось, еще немного, и нам не нужно будет возвращаться домой, на шумные, ярко освещенные улицы и крикливые дворы, мы прорвемся в другие сферы, где не будут чувствоваться усталые мышцы, где нет расстояний между людьми и они все близки друг другу.

Однажды из камышей к нам вылезла выдра, и я заорал от страха, но заорал таким басом, что получилось, будто от избытка храбрости...

– Ну что, ловим тачку, друзья? – Маше, видимо, холодновато было в этой короткой юбке.

Я посмотрел на Виталика. Его лицо дрогнуло. У меня в портмоне лежало шестьсот шестьдесят долларов и около тысячи рублями. Отвратительное сочетание цифр, нельзя такое хранить в кошельке. Но так получалось пока. Я начал понемногу копить на платные роды Юльдосу, на отдельную палату.

– Давайте тачку! – поддержал я. – Но в том районе такой пробак сейчас, давайте на метро доедем, а там пешком. Москву посмотришь.

– А пробка действительно нудная, – сокрушался Виталик. – Как я забыл!

До метро доехали на маршрутке.

– Машуль, а ты знаешь, кто Вася по профессии?

Мне показалось, что Виталик подсмеивается надо мной, хочется выставиться перед нею за мой счет или отомстить, что ли, за свои интимные монологи.

– Менеджер среднего звена! – сказала она, с вызовом глядя на меня своими светлыми глазами.

Юность часто бывает жестокой. Ведь Маше сейчас кажется, что у них-то все будет по-другому, и все они будут топ-менеджерами, ездить в кабриолетах, положа локоть на дверку, стоять с коктейльным бокалом на яхте.

– Он агроном! – с излишним пафосом заявил растерявшийся Виталик.

– В натуре! – подтвердил я.

– Он Тимирязевку окончил!

– Не окончил, а, как все идиоты моего поколения, ударился в “бизнес”, занимался “воздухогонством” и прогнал порожняком свои лучшие годы, можно сказать.

– О, да, да! – развеселился Виталик.

– Но особо жалеть не приходится. – Я трагично махнул рукой, я все-таки кокетничал перед нею, сорок лет мудаку.

В метро она вынула квадратик плеера, взяла себе короткий проводок, а Виталику всунула в ухо длинный конец. Они почти синхронно двигались под свою неслышную музыку. Пьяный мужик вскидывал на них голову, щурился и цыкал, мол, не, ничего у вас не выйдет. Шевелил губами, будто хотел сплюнуть.