Артур Кангин - Запах денег Страница 42

Тут на подмогу Анжеле пришел тощий, рыжеватый, лопоухий мужчина:

— Мы — съемочная бригада телепрограмму “Очевидное — Невероятное”. Снимаем передачу о беглецах из большой жизни.

— Это у вас-то большая жизнь? — не опуская ружья, усмехнулся Григорий. — До только здесь, среди зверья и птиц, и можно дышать по-настоящему.

— Совершенно с вами согласна! — подхватила Анжела. — Таких, как вы, мы не осуждаем, а поддерживаем!

Григорий опустил ружье и распахнул дверь.

И вот Григорий кормит съемочную группу соусом из тетерева, солеными лисичками, вяленными окуньками, да диким медом.

А телевизионщики достали из загашника отличную водку и колбасу сервелат, твердую, как черенок лопаты.

Принялись кушать, выпивать.

Ух и разговорился же Гриша!

В Москве ему опротивели люди, а за несколько месяцев истосковался.

Рассказал всё! И про нищенскую зарплату младшего научного сотрудника. И про гулящую жену. Показал фотографии деток. Помянул недобрым словом ментора-тестя.

Грише сочувствовали и попутно его снимали.

В конце вечера Анжелика спросила:

— Гриша, можно я вас постригу? Очень уж у вас разбойничий вид.

— А чего там?! Стригите! — покраснел от радости Григорий.

…Ночью Анжела пришла к Григорию.

Ох, и воспрял же парняга!

Жизнь затворника одарила его недюжинной мужской силой и фантазией Казановы.

— Гриша, вы — чудо! — постанывая, то и дело повторяла Анжелика. — Против вас москвичи — тьфу — ничто!

Утром съемочная команда отсняла в самых выигрышных ракурсах, как Гриша грибы собирает, как тетеревов без промаха бьет, как зубастых окуней из речки таскает.

— Спасибо, Григорий Алексеевич, — благодарили его все вечером. — Так оттянулись, как никогда не оттягивались.

Анжелика подошла к Грише наедине, когда тот свернул по малой нужде, обняла его и спросила:

— Хочешь, я с тобой останусь?! Навсегда-навсегда!

Григорий помрачнел, да и малую нужду побыстрее справить хотелось:

— Нет, Анжела, не хочу! Не для это я в лес скрылся!

Анжела, как от удара, вскрикнула и побежала к своим.

На следующий день, оставив мешок консервов и десять бутылок водки, съемочная группа уехала восвояси.

Смутили они, стервецы, Гришкину душу.

Запил он, на охоту-рыбалку не ходит, и так жратвы полно.

“Зря Анжелу не оставил, — думал он в минуты горького похмелья. — Воды некому подать. Вот и живи один, как сыч болотный!

Прошло несколько месяцев, водка осталась выпитой, консервы съеденными, грусть-тоска чуток отпустила.

Но однажды произошло ошеломительное.

Кусты можжевельника зашумели, и пред ясные Гришины очи предстала Анжелика. Собственной персоной!

Девушка рассказала невероятное.

Отвергнув любовь, Гриша нанес ей глубокую рану.

Все смешалось в сознании Анжелы.

От безутешности она стала менять мужиков, как перчатки.

Подумывала даже устроиться в подпольный бордель.

На худой конец, в казино стриптизершей.

Но ночами она думала, рыдала в подушку только о Грише.

— Если хочешь — гони! Уйду без обиды, — подытожила повествование Анжелика. — Услышь только мою мольбу — я хочу жить с тобой!

Гриша крепко обнял и поцеловал Анжелу в губы.

Зажили счастливо.

Анжела даже просила Гришиного разрешения родить ребеночка. Но Григорий решил воздержаться. Придет зима. Лютая зима. А тут пеленки… Опять же отопление в хижине не очень…

Анжела приуныла, но беспрекословно подчинилась воле лесного супруга.

На охоте на тетерева, при уженье полосатых окуньков, она отмякла и улыбалась все чаще.

И тут опять нагрянула съемочная группа. Уже не “Очевидного — Невероятного”, а та, что будет снимать подготовку к космическому полету на Луну российского туриста.

Пузатый, с огромной головой, лысый продюсер упрашивал Гришу:

— Вы должны всенепременно лететь! Все расходы берем на себя!

— Не хочу на Луну! Мне здесь хорошо! — возражал Гриша.

— Луна! Понимаете, Луна! — ошалело орал продюсер.

— Отстаньте от мужа! — вмешалась Анжелика.

— А никакой он вам не муж, — гундосил лысый. — Мы, милочка, все про ваши московские похождения знаем!

Анжелика залепила продюсеру звонкую пощечину.

— Ладно, ладно, — смягчился телевизионный магнат. — Хотите, отправитесь на Луну вместе со своим маргинальным супругом?

— Не хочу. И его не пущу.

— Вы теряете миллионы долларов! — возопил продюсер.

— Мы здесь, как при коммунизме живем, — нахмурился Гриша. — Подножным кормом питаемся.

Съемочная бригада, обозвав супругов отщепенцами и дураками, улетела ни с чем.

Анжела еще долго убирала пустые водочные бутылки и окурки дорогих сигарет. Расфуфыренные засранцы! Творцы, мать их!

— Какой же умница, что убег из Москвы! — хвалил себя Гриша.

— А я? Я ведь тоже умница? — резонно вопрошала Анжела, и обнимала Григория. — Ну, иди ко мне, мой космонавтик. Дай я тебя поцелую!

Через неделю после Лунных шоуменов, нагрянули сразу три вертолетных группы.

Рекламщики, мать их!

Пропаганда зубной пасты, стирального порошка и женских прокладок.

— Вон! Проваливайте! — орал сорванным голосом на пришельцев Гриша.

— Мы озолотим вас! — ответно орали рекламщики. — Для наших целевых групп нужны именно московские Робинзоны.

— У мужа ружье есть, — предупреждала Анжела. — А бьет он без промаха.

Но рекламщики стояли насмерть.

В конце концов, они подарили Анжелике французские духи и изысканное нижнее белье.

— Гриша, пусть эти оглоеды хоть чуть-чуть поснимают, — попросила она супруга.

Гриша насупился и ничего не ответил.

Вспыхнули яркие софиты, застрекотала камера, помощники режиссера, носились, как угорелые по подкрашенной траве, рассаживая по веткам сосенок белок-роботов.

— Мотор! — пробасил главный босс.

— Дубль первый! — взвизгнула ассистентка.

Гриша поначалу бычился, но потом, сам себе удивляясь, вошел во вкус и снимался почти с наслаждением.

— Да вы, батенька, талант! — дернула носиком режиссерша. — Брюс Уиллис отдыхает!

Анжела с симпатией взглянула на пигалицу с мегафоном.

После рекламщиков пришла настоящая слава.

Федор Конюхов, путешественник-одиночка, прислал слезное письмо с просьбой обогнуть с ним на рыболовецком баркасе Земной Шар.

— Да какой я моряк?! — усмехался Гриша. — Я и плавать-то не умею…

Потом последовал официальный вызов из Голливуда, от самого Стивена Спилберга. Воротила кинобизнеса звал Григория на роль русского монаха в продолжении мирового хита “Инопланетянин”.

За контракт — 25 миллионов долларов!

— Может, бросить все и поехать? — опешил Гриша.

— Думай! — кусала губки Анжела.

Затем в лес наполнила целая армия анархистов.

Здоровые, прыщавые ребята, с наглыми глазами.

К стоянке они подошли с гордо поднятым черным флагом и какими-то угрожающими штандартами.

— В миру народ обнищал, — поведали певцы свободы. — Выродился… Одна мелюзга осталась…

— Будь нашим батькой! — попросил Гришу здоровенный рыжий детина, и сплюнул себе под ноги.

— Слава батьке Шелопутину! — заорала синюшная девица, по виду закоренелая алкоголичка.

— Я не принимаю никакой политики! — озадачился Гриша.

— Браво! — заорали головорезы.

— В том числе, и анархизма.

Анархисты долго и кучеряво ругались матом, выпили несколько ящиков водки, и пошли прочь, обозвав Гришу с Анжелой хитрозадыми мещанами.

Опять зажили тихо, мирно.

Темная, холодная зима стала оттаивать сосульками.

Запели птицы.

— Слышь, Анжела, может, и правда, давай родим маленького?! — как-то сказал Гриша.

Анжелика до боли стиснула его в объятии.

В декабре Анжела должна родить.

О Москве, о большом людном мире, они с Анжеликой почти забыли.

И тут набежали гости.

Да какие!

Законная жена Григория — Варвара, тесть Семен Семенович, теща Лидия Аркадьевна.

— Чего надо? — побагровел от гнева Гриша.

— В тесноте, да не в обиде! — выкрикнул тесть.

— Мы ж тебя любим, дурачок! — поддержала его теща.

— За маленьким вместе ходить будем, — заметив живот Анжелы, добавила Варвара.

— А дети? Где наши дети? — не унимался Григорий.

— Устроены в элитный колледж с пансионом, — ответила Лидия Аркадьевна.

— На какие шиши? — офанарел Гриша.

— На средства неизвестных жертвователей, — опустила глаза Варвара.

— Надоела Москва! — закурил вонючую “Приму” Семен Семенович.

— На природе-то хорошо! — залучилась улыбкой теща.