Екатерина Мурашова - Одно чудо на всю жизнь Страница 42

— Да нет, вроде не слышно было, а что?

— Да вот тут вчера странный сигнал прошёл. Из озерского отделения капитан Воронцов сообщает, что в озеро рядом, как я понял, с его огородом опустился спутник-шпион, оснащённый самой современной секретной аппаратурой…

— Да ну? — восхитился обладатель греческого носа. — А он как был, автоматический или с живыми шпионами?

— В том-то и дело, живые шпионы тоже имелись, при этом замаскированные под детей — мальчика и девочку. И они как-то там стакнулись с местным криминальным элементом. И теперь капитан Воронцов призывает соответствующие органы, то есть нас с вами, немедленно отреагировать, приехать в указанное им место и время и забрать всех тёпленькими — спутник, шпионов, ну, и местную молодёжную мафию заодно…

— Ну и чего это? Вы звонок-то проверили? — с интересом спросил самый молодой — сероглазый горбоносый блондин.

— Проверил, — вздохнул старший. — Всё правильно. Был в Озерске участковый капитан Воронцов, Трофим Игнатьевич, работал с 1940 по 1982 год, с перерывом на Великую Отечественную. Сейчас там же, в Северном округе, его сын служит, Виктор, значит, Трофимович, майор. Трофим Игнатьевич жив, от роду ему восемьдесят пять лет, живёт на пенсии, в посёлке Петров Ключ, в том самом, куда спутник-то и прилетел… Вот так…

— А, вот почему ты про бури-то спрашивал… — протянул греческий нос. — У старичка, значит, обострение шпиономании случилось…

— А чего, молоток старик-то, — бодро заявил четвёртый, средних лет блондин с картошистым носом. — Бдит, не дремлет. Чуть что — сигнализирует. Вот что значит старая гвардия. До последних дней на посту. А теперь? Не поймёшь, то ли товарищ из органов, то ли из банды… Надо вот что — благодарность старичку послать. Спасибо, мол, капитан Воронцов, за службу, за бдительность, проявленную при выявлении вражеских шпионов… Знаете, как ему приятно будет? Сын передаст…

— Да ну, что ты несёшь-то?! — отмахнулся зеленоглазый.

— А что?! — неожиданно завёлся блондин. — Как гадость какую человеку сделать, так мы ни секунды не колеблемся — вперёд и вверх, выполняйте! А как доброе слово сказать — так сразу: что несёшь? Что стоит по электронной почте отбить-то? Где у нас там адрес озерского отделения…

— Сейчас я в каталоге посмотрю, — быстро сориентировался горбоносый. — Вот, Озерск, адрес, все дела. Что писать-то?

— Да вы чего, мужики? — удивился греческий нос. — Нас же озерские засмеют!

— Нет, не засмеют, — флегматично откликнулся лысый и зеленоглазый. — Они нам позвонят и спросят, мы как — совсем с ума сошли или что?

— Ну и объясним им, — с энтузиазмом сказал нос картошкой. — Что, не поймут, что ли? Их же, между прочим, ветеран. С сорокового года — это же подумать страшно! Да они, наверное, и сами в курсе. Он же, небось, им тоже про спутник сигнализировал…

— Может, и нет, — возразил греческий нос. — Тут же такое дело серьёзное, государственное, он мог сразу в центр… Большой спутник-то, там не сказано?

— Согласно агентурным сведениям, — лысый заглянул в какую-то бумажку, лежащую перед ним на столе. — Согласно агентурным сведениям — примерно с трехэтажный дом.

— Круто, — протянул молодой блондин. — Большие нынче спутники-шпионы стали делать…

— А ты думал! — усмехнулся греческий нос. — Прогресс — он не дремлет! И враг тоже!

— Всё, значит, пиши, — скомандовал старший блондин младшему. — От имени органов государственной безопасности (отдел внешних воздействий) выражаем благодарность капитану Воронцову Трофиму Игнатьевичу…

— Вот балаболы, — проворчал лысый и зеленоглазый. — Взрослые вроде мужики, столько лет в органах, а всё бы дурачиться. Как маленькие, ей-Богу…

Максим Павлович уже поставил ногу на подножку огромного джипа с затенёнными стёклами, когда истошный крик остановил его. Чёрненький кучерявый мальчик, размахивая скрипичным футляром, выскочил из-за водосточной трубы и бросился к тёмным, опасным даже на вид машинам.

— Возьмите меня! Возьмите меня туда! — кричал Лёвушка Райтерштерн, пытаясь залезть в джип. Огромный мужчина раз за разом осторожно ловил мальчика за талию и выставлял его на асфальт.

— Лёва! Погоди! — пытался уговорить его вылезший из машины отец Марины. — Тебе туда не надо. Там опасно. Ты подожди здесь, мы тебе сразу же сообщим…

— Все наши там! Все наши там! — рыдал Лёва. — Я тоже должен! Если вы меня не возьмёте, я под колёса брошусь! Я утоплюсь!

— У мальчика истерика, — озабоченно сказал старший Мезенцев. — Так его оставлять нельзя. Как бы правда чего с собой не сделал… Ладно, садись в машину. Но чтоб тихо!

— Я тихо, я очень тихо, — всхлипывая, Лёвушка полез в тёплое нутро джипа и примостился между двумя мезенцевскими боевиками.

— Инструмент-то возьми, — сказал один из них, протягивая Лёвушке забытый на асфальте футляр. — Тоже, между прочим, денег стоит. Я по телеку видел, скрипки дорогущие бывают…

Новенькая тойота цвета «мокрый асфальт» бодро бежала по зимней заснеженной дороге. Аи и Капризка, накрыв ноги пледом, тихонько чирикали о чём-то на заднем сиденье. При приближении к постам ГАИ Тадеуш, сидящий за рулем, включал на полную громкость едва слышно журчащую в салоне музыку (она мигом начинала напоминать грохот асфальтоукладчика), поднимал сжатую в кулак правую руку, и девочки шустренько заползали под клетчатый плед. Верка, одетая в свой лучший наряд и умеренно накрашенная (накануне они с Галкой и ещё одной приятельницей полдня это обсуждали и даже советовались с Галкиной мамой, работающей маникюршей в косметическом салоне), начинала кидать на Тадеуша влюблённые взгляды, а иногда, зажмурившись, решительно клала руку на тёплое колено, обтянутое голубыми джинсами. Миновав пост, музыку приворачивали, Верка тут же убирала руку, а девочки тихо выползали из-под пледа и оглядывались по сторонам.

— Пан Тадеуш, а зачем мы едем? — спросила Верка.

— Мы, Верочка, помогаем вашей сестре и её друзьям разрешить некий вопрос.

— Понятно. Спасибо, — Верка кивнула и снова стала смотреть на дорогу, исчезающую под колёсами тойоты.

«Удивительная девушка! — искренне подумал Тадеуш. — Другая на её месте уже вся изошла бы на вопросы. Да ещё и по дороге болтала бы непрерывно. Жалко, конечно, что ей всего пятнадцать лет…» — Подумав так, юноша решил сказать Верке комплимент («Тореадор должен быть в первую очередь галантен и уметь нравиться публике, а ловкость и храбрость — это уже во вторую», — так говорил его учитель).

— Верочка! — начал он. — Я никогда не встречал такой девушки, как вы…

— Тодя! Тодька! Останови! Останови тут! — закричала Капризка с заднего сидения.

— Что случилось, Лизанька?! — встревоженно спросил Тадеуш, резко ударив по тормозам. Если сказать по-честному, то младшая из сестёр Ветлугиных нравилась ему не меньше, а, может быть, даже больше, чем старшая. Но ей-то вообще тринадцатый год! Да и видел он, как она смотрит на своего щупленького друга, молчаливого и серьёзного одноклассника брата… Матка Боска! О чём он вообще думает!

Верка сидела выпрямившись и цветом напоминала свежепобелённую стену. Если бы она могла, то придушила бы Капризку собственными руками. В самый, может быть, важный момент Веркиной жизни она влезла со своими глупостями! Если бы Верка умела читать мысли и догадалась, о чём только что думал Тадеуш, то судьба Капризки могла оказаться ещё страшнее…

На обочине дороги сидел беспородный большелапый щенок. Он дрожал крупной дрожью и тихонько подскуливал. Увидев остановившуюся машину, щенок поднялся и, приволакивая подгибающиеся, замёрзшие лапы, заковылял к ней. Его карие глаза смотрели с безумной надеждой. С утра здесь проехали десятки машин, но ни одна не остановилась. Может быть, эта…

Капризка пулей выскочила из машины, подняла бредущего ей навстречу щенка и прижала к себе. Его большие лапы свешивались на куртку. Щенок вытянул песочную морду и лизнул щёку девочки тёплым языком.

— Кто его выбросил?! Здесь же нет никаких посёлков! Он же замёрзнет сейчас! — крикнула она, и злые слёзы, тут же остывая на морозном ветру, брызнули из её глаз. — Как они могли!

— Может, он прибежал откуда? — нерешительно предположил Тадеуш. — Или действительно из машины выбросили… Ты хочешь его взять?

— А что же, оставить его здесь умирать? — с вызовом спросила Капризка.

— А куда же мы потом его денем? — рассудительно поинтересовался юноша.

— Не знаю! — Капризка махнула рукой. — Что-нибудь придумаем.

— Мама не разрешит, — подала голос Верка.

— Придумаем, — повторила Капризка. — Не оставлять же его здесь на верную смерть. Хорошо, Аи его заметила, а то так бы и проехали… Успокойся, маленький, сейчас в машине согреешься… Он большой, но ещё маленький совсем. От него ещё молоком пахнет… Вот, понюхай, Тодя…