Катрин Панокль - Мы еще потанцуем Страница 43

— Что-нибудь там перекусим… погода отличная… пошли, ну давай!

Клара советуется с подругой, та не против. Филипп обещает за ними заехать.

— А вечером ты свободен?

— Нет, сегодня занят.

Она кладет трубку и вздыхает. Ей страшно вечером остаться одной. А если Рафа не позвонит? Почему вообще он не звонит? Ведь уже сутки прошли с тех пор, как они расстались у порога ее квартиры…

— А ты, Жозефина?

— Увы, я тоже не могу.

— Вот как… Полагаю, новый любовник?

Ее голос становится резким, холодным. Жозефина молча краснеет.

— Надеюсь, Рафа будет сегодня свободен, — бормочет себе под нос Клара. — Иначе я опять начну тебя подозревать… Это сильнее меня, я носом чую беду…

— Клара, хватит! Я поклялась своими детьми…

— Знаю, знаю… Но я все равно тебе не верю. Что-то ты от меня скрываешь.

Все утро ее преследуют сомнения, в голове теснятся вопросы — одни нелепые, другие злые. И все предвещают близкую неизбежную трагедию. Она со вчерашнего дня чувствует, что ее предали, и не знает, на ком выместить гнев и обиду. Ее переполняет тревога, она буквально, физически душит ее, заставляет останавливаться, чтобы перевести дух. Молчание Рафы ненормально. Она не хочет звонить первой. Боится. Жозефина раздражает ее своей веселостью, Филипп тоже. Она тащится сзади, отгораживается от их легкомыслия, отталкивает его протянутую руку, не отвечает на ее улыбки.

Они слоняются по аллеям блошиного рынка. Холодно, носы у всех красные. «Мы похожи на клоунов», — говорит Жозефина, разглядывая их отражение в зеркале старинного нормандского шкафа. Филипп держит ее под руку. Они спорят. Торгуются. Филипп протягивает им обеим по резной деревянной рамочке. Жозефина благодарно бросается ему на шею, он крепко обнимает ее, Клара отделывается невнятным «спсиб» и, не глядя, засовывает рамку в карман кожаной куртки. Она погружена в свои мрачные мысли, и все вокруг кажутся ей врагами. Присутствие Жозефины тяготит ее. Как хочется остаться наедине с братом, поговорить с ним, положить голову ему на плечо, чтобы он ее утешил… Как он может сейчас шутить! Веселится себе, травит анекдоты и сам хохочет, а она только морщится.

— Тут давеча один тип звонил насчет работы, так знаете, о чем первым делом спросил?

Подруги отрицательно качают головой.

— Он сперва извинился… Предупредил, что вопрос меня удивит…

Он делает театральную паузу и ждет, что они будут умолять его рассказывать дальше. Жозефина повисает у него на руке и требует продолжения, так выразительно округляя губы, словно выпрашивает нечто большее. Может, еще и поцеловать ее? — сердится Клара.

— Он спросил, молод ли я!

— Нет! — восклицает Жозефина. — Быть не может!

Она буквально клеится к нему; прямо так бы и съела, думает Клара. Жозефина сияет. Ее волосы блестят, голубые глаза излучают такое тепло, что холодное зимнее утро словно отступает. На ней юбка с разрезом, туфли на каблуках, пуловер с большим декольте. Клара ненавидит большие сиськи, шпильки и юбки с разрезом. Жозефина так и светится, а Клара по опыту знает, что если женщина светится, где-то рядом находится мужчина, которому адресован этот свет.

— Он помнил меня, помнил работу, которую я сделал для него в Англии, но не помнил, сколько мне лет. А когда я сказал, ответил: нет, это слишком дорого! Сорокалетний специалист запросит в два раза больше, чем дебютант. Он искал юнца! В голове не укладывается, а?

Жозефина смеется: у ее Артура сейчас все шансы! В семь-то лет рынок труда примет его на ура. Клара бурчит, что это не смешно, что нельзя к этому относиться так легкомысленно, что это кризис, и если специалисты больше не нужны, общество разваливается.

— Да ладно тебе! — возражает Филипп. — Что мне, плакать теперь?

— Нет, но может, и стоило бы, вместо того чтобы ржать, как дебил!

Филипп и Жозефина обмениваются недоуменными взглядами. Какая муха ее сегодня укусила? Клара перехватывает этот взгляд и взрывается:

— И нечего переглядываться за моей спиной! Думаете, я слепая, не вижу?

Филипп обрывает спор и предлагает пойти поесть сосисок с квашеной капустой. Клара говорит, что ненавидит квашеную капусту, но Филипп заталкивает ее в прокуренную забегаловку. Они находят круглый столик у окна и усаживаются за него.

— Будем тут коленками толкаться, — фыркает Жозефина, развязывая длинный красный шарф и накидывая его, как лассо, на шею Филиппу. Тот стойко выдерживает натиск.

Голос Клода Франсуа поет «Как всегда», два полупьяных типа за соседним столиком спорят: «Ты че, мне не веришь, в натуре, а? Вот я щас тебе покажу, кто тут прав!». Воняет подгоревшим жиром и табачным дымом — вымученное веселье субботнего утра. Чертыхаясь, входит еще какой-то тип, он вляпался в собачье дерьмо, его жена говорит, что надо штрафовать владельцев собак, тот отвечает, что дерьмо от этого не испарится. А вот и нет, возражает жена, встряхивая волосами и глазами выискивая свободный столик, в Нью-Йорке, поди, тротуары чистые с тех пор, как ввели штраф за экскременты животных. Официант ставит на стол пиалу с соленым арахисом, Жозефина запускает в него руку. Филипп шлепает ее по пальцам — сколько нежности в этом жесте…

— Эксперты провели анализ этих мисок с арахисом по разным забегаловкам и нашли более тридцати образцов мочи. Люди ходят писать, не моют руки, а потом этими руками насыпают арахис…

Дамы морщатся и одинаковым жестом отталкивают пиалу с арахисом.

— Это как ручки дверей в общественных сортирах. Настоящий рассадник микробов. Все нужно обрабатывать хлоркой…

— Старые холостяки похуже старых дев, — восклицает Клара. — Теперь ты зациклился на гигиене!

— А когда целуешь девушку, там сколько микробов? — спрашивает Жозефина.

— Это разные вещи, — возражает Филипп, — это секс, а секс не может причинить вреда.

— Всяко бывает, — злобно роняет Клара.

Жозефина, чувствуя надвигающуюся опасность, хватает кусочек хлеба, намазывает маслом и протягивает Кларе.

— Поешь, птица моя, ты нервничаешь, потому что хочешь есть. Она как ребенок, — объясняет она, обернувшись к Филиппу, — когда дети голодные, они всегда капризничают…

Клара отталкивает бутерброд и съеживается, кутаясь в свою черную кожаную куртку. Блядская куртка, сказал он в прошлый раз. Ну и кто из нас двоих тут шлюха? Хватит, ты несправедлива, одергивает она себя. В конце концов, она твоя подруга. А веселая такая потому, что ей не страшно. Она не спала с Рафой. Вот тебе и доказательство. Ты ведь со вчерашнего дня ищешь доказательств… Она-то по крайней мере не виновата, что он не звонит! А почему он не звонит? Неужели все опять пойдет, как прежде? Ждать и дрожать, ждать и не плакать, ждать так долго, что уже больше вообще ничего не хочется, только свернуться в комочек на полу, на жестком паркете, и пальцем водить по рисунку некрашеного дерева, старательно прорисовывать узоры, словно на стройке…

— А ты знаешь историю про Джерри Холл и Мика Джаггера? — спрашивает Жозефина Филиппа.

— Нет, — отвечает Филипп, явно заинтересованный.

— О нет, только не это! — восклицает Клара. — Сколько можно! Опять эта твоя дурацкая байка!

— И вовсе не дурацкая! — возражает Жозефина. — А забавная и полезная.

Она берет его под руку, склоняется к нему, призывно касается тяжелой грудью.

— Может, ты лучше объяснишь, зачем переспала с Касси? А? Вот это как раз очень интересно. Кусок живой жизни. И с главными героями мы лично знакомы!

— Ты спала с Касси? — цедит Филипп, бледнея.

— Ну ты и злая… — выдыхает Жозефина. — Правда, злая…

— Но когда? — Филипп смотрит Жозефине прямо в глаза, и та готова провалиться под стол. — Когда это было?

Жозефина убирает руку, отворачивается и смотрит в окно: по улице идут прохожие, влюбленные парочки, целые семьи, груженные пакетами, скачут дети с красными носами. И вдруг она чувствует, что соскучилась по Нанси. По семейной жизни, по своим пупсикам на кухне, по материнскому теплу, по добродушию Амбруаза…

— Мы тогда еще не были знакомы… или по крайней мере…

— До меня? — Филипп хватает ее за руку и силой поворачивает к себе.

— До тебя…

— Но когда? — настаивает он, — когда?

— Как-то вечером, совершенно случайно, после выставки Рафы… он был там. Мы немного выпили и…

— Но почему ты никогда мне об этом не говорила? Я думал, мы все друг другу рассказываем!

— Ну… я забыла… Думала, это неважно…

— А что еще ты от меня скрыла? Говори уж! Вот блин! Касси… Мне бы и в голову не пришло! Слушай, ты ведь просто социально опасна! Тебя ни на шаг нельзя от себя отпустить! Тебя надо водить на поводке! Касси! Проклятье! А Рафа? Рафу ты тоже окучила?

— Нет! — взрывается Жозефина, не в силах больше терпеть эту полицию нравов. — Рафу я никогда не окучивала!