Алина Знаменская - Женщина-зима Страница 43

Полина вбежала в зал. На месте, где только что вытанцовывала Марина, теперь отчаянно дрались Таня с Настей. Обе девочки были красные, мокрые. Чья-то сумка валялась под ногами, раскрыв рот. Оттуда успели высыпаться спички, сигареты и конфеты в блестящих фантиках. Таня вцепилась Насте в волосы, которые совсем недавно были гладко зачесаны, а теперь клочьями торчали во все стороны. Настя не уступала своей сопернице в силе и ловкости. Благодаря этому обстоятельству они моментально превратились в плотный клубок, опасно перемещающийся по залу. Пока никто не пытался разнять их, всем было интересно, на чьей стороне окажется перевес. Пьяные парни подначивали девчат:

— Танюха, засвети ей! Не подкачай!

— Настена, покажи класс!

Полина сделала знак ди-джею выключить музыку и двинулась к дерущимся.

— Девочки! — крикнула она. — Прекратите! Вы же покалечите друг друга!

Пьяные, разгоряченные дракой девчонки никого не видели и не слышали. Они матерились обе, как скотник Андрей, нет, пожалуй, хуже скотника Андрея. Сколько работала в клубе Полина, столько удивлялась: девчонки матерятся хуже парней! Дерутся все чаще девчонки из-за женихов, а не наоборот. Дети все раньше пробуют спиртное, а взрослые упорно не замечают, куда катится мир.

Наконец ей удалось подобраться к дерущимся и ухватить со спины одну из них. Стала оттаскивать, но это оказалось не просто. Девчонка так брыкалась, что Полина поняла: завтра все ноги будут в синяках. Вторую девочку кто-то тоже оттаскивал в другую сторону. Все понимали, что из-за этих двоих могут прекратить танцы. К тому времени, когда общими усилиями удалось растащить соперниц, Полина сама выглядела как после драки.

Она поднялась в кабинет, чтобы привести себя в порядок. Причесалась перед зеркалом и увидела, что пуговица на костюме выдрана с мясом. Забралась на стул и стала шарить в шкафу в поисках нитки с иголкой. Мысли лезли в голову самые неподходящие. Подумала о Лешке, который так предательски не явился на танцы, а сидит перед телевизором и смотрит футбол. О том, что обе девочки через год о нем скорее всего и не вспомнят. Зато она, Полина, обречена об этом помнить, хотя не хочет. Надоело быть буфером между чужими страстями. Все надоело… И эта музыка, которую музыкой называть кощунственно, и этот пьяный угар, без которого не обходятся ночные сборища ни в столицах, ни в самой захудалой деревне.

Топот в коридоре не предвещал ничего хорошего.

— Мама! — Тимоха распахнул дверь и вытаращился на мать. — Ивановские приехали на трех машинах, вдупель пьяные! Возле клуба разборки начались…

— Господи! — ахнула Полина. — Беги, сынок, за участковым.

Тимоха убежал, а Полина так с отодранной пуговицей и полетела вниз.

В танцзале дискотека была в самом разгаре. Девчонки подпрыгивали, визжали. Парни выкобенивались друг перед другом, кто как мог. Музыка оглушала. Но все же, как охарактеризовала бы мероприятие заведующая, «было тихо». Полина прошла через зал и прильнула к окну. Она сразу увидела несколько машин. У одной горели фары, и в их свете два здоровенных парня дубасили друг друга. Третий рядом мочился на колесо. В машине наверняка находились еще несколько, но они были уже не в состоянии принимать участие в активной жизни. «Не выйду, — решила Полина. — Но и в клуб не пущу». Она стремительно вышла в фойе и встала у входа. Но шум на улице, звуки драки доносились до нее, и она все больше начинала нервничать. Тимоха не возвращался. А если он не нашел участкового и теперь пришел к клубу один? И эти отморозки придерутся к нему?

Полина не выдержала и вышла на крыльцо. Ивановские парни лупцевали друг друга так, что звуки ударов, как в индийском кино, смачно дополняли хаос доносившейся из клуба музыки. Полина издалека увидела сына. Он шел один, как она и предполагала. Парень, который только что мочился на колесо, что-то сказал в сторону Тимохи. Полине показалось — позвал его.

Она не стала дожидаться продолжения, опередила ивановского, быстро двинулась навстречу сыну, взяла его под руку.

— Ну что?

— Да он в бане моется. Обещал подойти…

— Понятно… — Полина осторожно уводила сына от клуба. Но тот, что стоял у машины, был не согласен с таким ее действием.

— Эй, пацан! Я чё-то не понял… Я, кажется, тебя позвал… Ты чё борзеешь?

Полина и Тимоха одновременно обернулись. У парня были красные глаза, как у кролика. И как назло, белесые ресницы, Это делало его лицо невыносимо отталкивающим.

Полина почувствовала где-то внутри зарождающееся звонкое, опасное напряжение. Как начало грозы. Она знала в себе это дремлющее до поры свойство, эту ненависть, в крайних случаях всегда готовую встать на защиту любви.

— В чем дело? — немного не своим голосом спросила она. — Вы что-то хотели? Сейчас участковый подойдет, с ним и побеседуете. Лучше по-хорошему увозите отсюда своих.

— Ты чё, мать, выступаешь? — удивился ивановский. — Ты чё, бочку на меня катишь?

— Я тебе не мать, — отозвалась Полина. — И слава Богу. А вот ему — мать. И мой тебе совет — увози своих отсюда. Плохо они себя ведут…

Парень не успел ответить Полине, его внимание отвлекли дерущиеся. Один из них, держась за багажник некогда белой «Волги», начал сползать на землю, оставляя на светлой поверхности машины бурую полосу крови. Второй зачем-то направился в клуб. И хотя ему было весьма непросто преодолевать ступеньки, все же каким-то образом он их преодолел, ввалился в фойе.

— Колян! — позвал тот, что разговаривал с Полиной, красноглазый.

Но Колян никого не слышал. Как растерзанное привидение, шатаясь, он двигался через фойе к танцзалу.

— Тим, быстро домой! — бросила Полина и даже толкнула сына в сторону дома. А сама кинулась в клуб. За ней поковылял ее собеседник. Она влетела в фойе и первым делом увидела кровавые следы, оставленные Коляном. Сзади его друг споткнулся о порог, растянулся там и продолжал звать:

— Колян! Колян!

Тот, похоже, ничего не слышал. Полина побежала звонить — Она была зла на участкового, решившего расслабиться в субботу. Прекрасно знает, что танцы в клубе, нет, ему в баню понадобилось! А она тут одна, хоть разорвись!

Как ей теперь вытащить из клуба этих ивановских «колянов»?

Между тем в танцзале не сразу заметили «привидение». Завидовская молодежь отрывалась и колбасилась. Было темно, и только блики специального фонаря высвечивали белое на одежде. Поэтому на пьяного, избитого в кровь, никто не обращал внимания. Только когда он упал и на него наступили, поднялся визг, кто-то выбежал. Сразу не сообразили, откуда он здесь взялся и сколько пролежал. Кто-то истошно заорал:

— Труп!

И как в игре «испорченный телефончик», покатилось: «Труп! Труп!»

В зале поднялась кутерьма. Кто-то визжал, кто-то рыдал у дверей, кто-то выбежал и стал блевать на крыльце. Ди-джей включил свет.

Молодежь прилипла к стенам. В самой середине, лицом вниз, странно вывернув руку ладонью кверху, лежал Колян. Все смотрели на него, не отрываясь, не шевелясь. Его земляк, который придирался к Тимохе, шатаясь, приблизился к другу и опустился на пол. Кругом было намазано кровью, будто нарочно.

— Колян… — громко позвал красноглазый и дернул товарища за руку. Рука безвольно шмякнулась на пол. — Колян! — жалобно и безнадежно повторил он и вдруг истошно, по-бабьи завыл, качаясь из стороны в сторону. Затем он воспаленными глазами окинул зал. Он явно не понимал, где находится. Он только видел, что его дружок бездыханный лежит в луже крови и эти враждебные лица уставились на него. — Падлы! — вдруг заявил он. Какая-то простая мысль забрела ему в голову, и он там ее прокручивал. — Падлы, суки! Коляна убили! Всех замочу! Кто Коляна убил?!

Он довольно резво для своего состояния поднялся и кинулся в толпу.

Его оттолкнули. Он проехал по полу и остановился возле Коляна. Девчонки в панике бросились к двери. В это время в клуб вплыла крупная, внушительная фигура местного участкового Мухина. Мухин был распаренный, красный, важный.

— Всем стоять! — пробасил он, заслоняя выход. Полина спускалась ему навстречу со второго этажа. К ней подлетела Марина. Танцорка тряслась как осиновый лист.

— Там труп, Полина Петровна! Ивановский у нас посреди зала умер! Я «скорую» вызвала…

Полина кинулась в зал, но Мухин поймал ее за руку.

— Всем оставаться на своих местах. Составим протокольчик…

— Какой протокольчик? Дай я к человеку подойду, может, ему помощь нужна?

— Ему уже ничего не нужно. А вот этого мстителя народного вязать придется…

Кое-как удалось повязать красноглазого. Его усадили на лавку, Мухин достал блокнот.

— Будем производить опрос свидетелей, — важно изрек он.

Полину потряхивало мелкой дрожью. Народу в клубе заметно поубавилось, несмотря на приказ участкового. Красноглазый ругался и плакал, звал Коляна.

— Ну, рассказывай, чё у вас тут и как? Кто этого-то уделал, видела? — спрашивал Мухин Полину.