Эдгар Вулгаков - Течение времени Страница 44

– Хоть сейчас, я вам продиктую.

Они пошли к спальному корпусу, у входа в который их ждала Света.

– Вот и Светик! А мы идем записывать стихи.

Попросив листок бумаги у дежурной, они устроились за столиком в вестибюле. После того как Валя записала понравившиеся строки, Алеша прочитал, как он выразился, на сон грядущий из Рюрика Ивнева:

Я пью тебя, пленительная жизнь,Глазами, сердцем, вздохами и кожей.Казалось бы, что все – одно и то же,Как совершенно точный механизм.Но как мы ошибаемся – о, Боже!..

– Наших искать уже поздно – они уже разошлись по своим опочивальням. А еще надо почитать и погрустить о доме, не так ли?

– Нет, я не согласна, еще рано! – возразила Света.

– Девушки, слушайтесь старших, – с нарочитой строгостью произнес Алеша и отправился отдыхать.

Дни протекали быстро, похожие друг на друга, и вместе с тем такие разные, совсем как в стихах у Рюрика Ивнева. Любители литературы собирались вокруг Алеши, а пошутить и посмеяться – вокруг Александра Ивановича, пока эти две группы буквально через несколько дней не образовали одну с общим желанием интересно и весело провести отпуск. Красавица-грузинка оказалась поэтессой, у нее, оказывается, уже вышли две книги. Иногда она глубоким низким голосом читала свои стихи, донося до слушающих скорее мелодичность, а не смысл слов. На вопрос, о чем стихи, она отвечала:

– О снеговых вершинах гор, или как меняется цвет облаков перед закатом солнца, или о неразделенной любви. Возникает образ… Это приходит и легко, и трудно, по-разному. Но этот процесс создания и мучительный, и радостный. Он приносит счастье. Меня трудно понять, вероятно?

– Совсем нет, – возразил Алеша. Вы говорили о творчестве. Конечно, вашим стихам нужен перевод, но как бы хорошо переводчик ни владел грузинским, все равно он создаст другое стихотворение, лишь немного приближающееся к вашему.

– Да, так!..

– Спасибо, вам, Нана. Даже не зная языка, чувствуешь музыкальность вашей поэзии.

Увлекательный для Алеши разговор о поэзии прервал Александр Иванович:

– Делу время, потехе час, приглашаю всех на танцы.

И вся компания отправилась на танцплощадку. Александр Иванович с Анной Ивановной, кустодиевской красавицей, танцевали под музыку ностальгического и трагичного вальса Арама Хачатуряна. Оказавшись в центре танцплощадки, Александр Иванович опустился перед дамой на одно колено, а Анна Ивановна, не отпуская его руки, стала грациозно, казалось, не спеша, а на самом деле довольно быстро, вальсировать вокруг кавалера, пока он не вскочил, подхватив даму правой рукой, и они вновь вместе стремительно закружились в вальсе. Казалось, партнерша была в полуобморочном состоянии. Далеко не барышня, даже несколько грузная, а танцевала с легкостью необычайной, как юная девушка на первом балу.

– Молодцы, какие молодцы, им первый приз. Первый приз! – зашумели все собравшиеся вокруг площадки. Но массовик объявил, что приз будет вручен по завершении вечера танцев, а сейчас он приглашает всех на танго, фокстрот, румбу… Света потащила Алешу танцевать, несмотря на его уверения, что танцевать он не умеет. А танцевать Алеша действительно не умел, правда, главное он знал: что во время танца надо двигаться в ритме музыки и стараться не наступать партнерше на ноги. Затем он танцевал с Инарой, с Айной, с Валей, и с Наной, и с Анной Ивановной, которой наговорил массу комплиментов, и опять со Светланой, которая увязалась с ним звонить домой, Леночке.

– Светка, ты что меня преследуешь?

– А я хочу о ней все знать.

– Зачем?

– Мне интересно.

– Но это неприлично – влезать в чужую жизнь.

– Прилично, прилично. Я тебя уже давно знаю, и мы с тобой на ты.

– Знаешь, почему на ты? Потому, что ты младенец, малышка – студентка, извини, пожалуйста, еще вчера родители нос вытирали.

– Алеша, почему ты меня обижаешь? Если хочешь знать, у меня в жизни никогда не было насморка, ха-ха!

– Ладно, с тобой все ясно. Побежали!

После разговора Алеши с Леночкой Светлана сообщила ему, что он, судя по всему, очень любит свою Леночку и Танюшку. И что она не будет отбивать его от семьи.

– Дурашка! Лучше рассказывай о себе.

– Алеша, возле кухни ощенилась маленькая дворняжка Пуська. А у нее всех щенят утопили. Ведь это подлость, понимаешь, подлость!

– Да, это подлость! По крайней мере, всех нельзя, так же как плодить их непрерывным потоком тоже нельзя, куда их девать!

– Вот и я говорю: мерзость, подлость, они братья наши меньшие, и мы за них в ответе. А все смеются. А еще я обнаружила только что окотившуюся кошку, у нее котят много, я взяла одного. Ясно?

– Не очень.

– Завтра мы пойдем с тобой его усыновлять. А ночью он будет со мной, я его покормлю.

– Зачем я нужен?

– Нет, нет, с тобой, с тобой! А то опять кухонные рабочие будут смеяться и могут отобрать котенка у Пуськи.

– Хорошо, после завтрака.

Алеша не спал, устроившись в постели с книгой, и где-то около полуночи услышал скрип двери. На цыпочках вошел Александр Иванович.

– Смело топайте по номеру, я не сплю.

– Алеша, выручайте. Мы с дамой сидели на скамейке тихо-мирно в глубине парка. И луна романтично освещала весь парк, кроме этой скамейки в тени кустарника и пальм. Короче, она меня неожиданно отпихнула, и так сильно, что я спиной приложился к фонарю, а его только что покрасили серебряной краской. Моя дама, не будем называть ее имени, стала буквально задыхаться от гомерического смеха, показывая на меня рукой и не будучи в силах произнести ни единого слова. Оказывается, на спине моего единственного пиджака отпечатался этот самый столб. Посмотри, что делать?

– Будем спать, старый развратник, а утром пойдем в гараж, попробуем почистить бензином.

После чистки краска исчезла, но появились полосы от бензина. Тогда решили всю спину пиджака протереть бензином, и он стал благоухать как бензозаправочная станция. Пиджак повесили для проветривания на балкон, а сами в одних рубашках, хотя было довольно свежо, отправились в столовую.

После завтрака Алеша забежал в номер, надел свитер и они со Светой пошли приучать Пуську к котеночку. Алеша, лаская Пуську, вытащил из-под нее из будки – двух ящиков из-под фруктов – в которой она была прописана, тряпки, пахнущие псиной. Света потерла этими тряпками котеночка, маленького и еще слепого, и подошла к Пуське. Пуська заволновалась, вскочила, стала усиленно втягивать в ноздри воздух, подошла к Свете и, встав на задние лапы, стала тянуться к тряпью мордой и, дотянувшись до котеночка, лизнула его. И тут же, запрокинув морду, радостно залаяла, и слезы собачьего счастья потекли из ее глаз: Пуська приняла «ребенка». Может быть, она понимала, что ей принесли и не ее щененка, но от приемыша исходил ее родной запах, правда, смешанный с каким-то чужим. И она стала уничтожать этот чужой запах, тщательно вылизывая котеночка, а потом, завалившись на бок, предоставила ему набухшие, полные молока, сосцы.

– Ох, Алеша, какая я счастливая! Обиженная маленькая собачонка Пуська на седьмом небе от своего собачьего счастья. Об этом я напишу в дипломе. Эта пара станет еще одной из достопримечательностей Сочи, когда котеночек превратится в большого сильного кота, и они будут спать, свернувшись в один общий клубок, и есть из общей миски, и кот будет охранять свою приемную мать.

Новость быстро распространилась по санаторию: директор санатория приказал навести на кухонном дворе образцовый порядок, построить настоящую собачью будку, грязные тряпки выбросить, постелить матрасик, поставить эмалированные миски для воды и пищи. Повалили отдыхающие, и каждый старался принести чего-нибудь вкусненького для редкой пары, чем кухня была недовольна:

– Что ли мы их сами не накормим, или мы их не жалеем!

После приема ванн полагался получасовой отдых: кто сидел в мягких креслах на закрытых верандах, кто ложился на топчаны в полутемной комнате, чтобы вздремнуть. Обычно Алеша устраивался с книгой на маленькой веранде, сооруженной, как видно, на месте крыльца. Однажды его соседкой оказалась Валя.

– Алеша, я уже давно к вам присматриваюсь. Вы тот, с кем я могла бы поделиться своими переживаниями. А мне, понимаете, надо, необходимо раскрыть свою душу. А потом вот что еще очень важно: вряд ли наши пути пересекутся в жизни. И моя тайна так и останется моей, если ее будет знать человек, живущий за тысячи километров. Понимаете меня?

Алеша молча кивнул головой.

– Так вот. Стихи Ярослава Смелякова не про мою подругу, а почти про меня. Ему было восемнадцать, а мне двадцать семь, когда он пришел ко мне, окончив школу. Он был моим учеником, увлекся литературой, поступил в педагогический. Он приходил ко мне, мы говорили о его будущей работе в школе, о радости, которую приносит преподавание литературы, о поэзии, о красоте русского языка, о слове. Кончились эти встречи тем, что мы полюбили друг друга. Встречались три года, пока он не женился на другой, только через два года он развелся и перебрался ко мне. Его родители уехали работать на Крайний Север. Ему двадцать три, он недавно окончил институт, преподает литературу в старших классах, как и я, в школе-новостройке на окраине города. О том, что его новая жена, то есть я, – учительница, у которой он учился, пока никто не знает. Мне тридцать два, жду ребенка». Она замолчала, тяжело вздохнув. – Меня мучают строчки стихотворения: «…Я безнадежную старуху средь юных женщин увидал…» И дальше, помните? – «как на угасшую зарю». Я с ужасом думаю о нашем будущем – будет мне пятьдесят, а ему всего сорок один – мужчина, как говорится, в соку, а я угасшая заря. Вот почему я не дала согласие на официальное оформление нашего брака, не хочу его связывать, хотя не представляю, как смогу жить без него. Я знаю, что впереди нас ждут большие трудности… Ваш жизненный опыт не более моего, как я понимаю, но вы так хорошо чувствуете поэзию, у вас чистая душа, я людей понимаю. Что вы скажете о моей жизни, подруги меня терзают, резонерствуют.