Елена Чижова - Полукровка Страница 46

Ложась в постель с Иосифом, Валя испытывала странное чувство: с одной стороны, ей нравилось быть взрослой, не хуже девчонок из общежития, с другой – все, что про себя она называла словом это, казалось стыдным. Оно было непременной частью взрослой жизни, но жизнь, в которую Валя вступила, в ее глазах была ущербной. Выражение прикрыть грех венцом, над которым посмеялась бы любая из ее сокурсниц, для Вали не было пустым звуком. В дневных раздумьях приходило мамино слово: испортил. Нет, она не жалела, что решилась на это. Пожалуй, даже радовалась тому, что именно Иосифу принесла свою девическую жертву.

Будь он ее ровесником, ни за что на свете она не позволила бы ничего такого до свадьбы, но Иосиф был намного старше. Разница в возрасте придавала ему сходство с отцом, которого Валя совсем не помнила, но мама всегда говорила о нем хорошо. В маминых рассказах отец представал умным и веселым, теперь Вале казалось – похожим на Иосифа. В этом отцовском качестве он не мог поступить с ней подло.

Лежа в пугающей тишине, Валя представляла себя маленькой девочкой, которой приснился страшный сон: забравшись в отцовскую постель, она засыпает словно под защитой. Тогда нехорошие мысли уходили, и стыд исчезал до утра.

По дому Иосиф помогал охотно. Теперь он уже начистил вареные овощи и, присев на табуретку, рассуждал о том, что прежде – не то, что теперь: все праздники справляли с родственниками.

– В общем, – он говорил задумчиво, – я неплохо к ним отношусь. Но собираться на каждый праздник... – Иосиф покачал головой. – Не знаю, как объяснить... С друзьями как-то ближе, общие темы...

Приготовления они успели закончить к шести, и до первого гостя, явившегося в семь, Валя успела вымыть в туалете. Сколько раз мама повторяла: унитаз – лицо хозяйки. Сегодня она никак не могла ударить в грязь лицом. Потому что праздник, к которому Валя так старательно готовилась, на самом деле был не просто праздником. Про себя Валя была уверена: что-то вроде смотрин. Конечно, теперь это так не называлось. Но дело не в слове. Друзьям, которых ценил больше родственников, Иосиф предъявлял свою будущую жену.

Покончив с туалетом, Валя придирчиво оглядела стол, уставленный закусками, и, скрывшись в ванной, привела себя в порядок. Если друзья важнее, значит, сегодня самый важный день. Особенно аккуратно она собрала с юбки налипшие волосы, смачивая ладошку и быстро проводя по ткани влажной рукой.

В прихожей раздался звонок. Валя вышла рядом с Иосифом. Будущая жена должна стоять рядом с будущим мужем, встречая гостей.

Мужчина лет тридцати обнимал Иосифа. На Валю он бросил любопытствующий взгляд:

– О! Представь меня очаровательной девушке.

Смутившись, Иосиф назвал Валино имя и добавил: «Подруга моей сестры».

Валя не успела удивиться.

В дверь позвонили снова, и незнакомые люди, заполнившие маленькую прихожую, оттеснили ее к кухне. И всетаки она выглядывала время от времени, ожидая, что он позовет. Чтобы познакомить по-настоящему.

С обязанностями хозяина Иосиф справлялся и без нее. Благодарно принимая цветы и свертки, он подхватывал чужие пальто и пристраивал на вешалку. Гости отправлялись в комнату, так что никому из них, кроме самого первого, Иосиф не назвал ее имени. Так и получилось, что в комнату Валя вошла последней, когда все успели рассесться вокруг стола. «Садись, садись, ну где же ты?» – Иосиф закивал.

Пристроившись на уголке, Валя оглядела гостей ищущими глазами. Ей казалось, теперь-то он должен прервать застольный гам и представить ее друзьям, с которыми она готова была подружиться.

Гость, сидевший рядом, наполнил Валину рюмку и предложил салат, который она резала сама. Валя поблагодарила. Все начиналось неправильно: в ее надеждах это должна была делать хозяйка – предлагать закуски.

Она прислушивалась, с трудом улавливая смысл. Казалось, они все говорят одновременно. Над столом вились незнакомые имена, и, как-то быстро устав, Валя поднялась и вышла на кухню.

В комнате пили за именинника. Гости желали Иосифу семейного счастья, удачи и процветания.

– Вас послушать, главное – регулярная семейная жизнь! Ну нет у меня этого опыта! – голос Иосифа был беззаботным. Снова он пропустил подходящий случай, чтобы сообщить своим друзьям. Шмыгнув носом, Валя распахнула морозильник – пора вынимать пельмени. Стараясь не прислушиваться к веселым голосам, она поставила на газ большую кастрюлю и ссыпала мерзлые катышки в миску – так, как делала мама.

Вода забила ключом.

В прихожей раздался короткий звонок. Вытирая руки о передник, Валя пошла к двери.

Маша-Мария вошла, не поздоровавшись.

Отстраняя Валю холодным взглядом, аккуратно повесила пальто и скрылась в ванной. Шум воды бил в сердце. Валя замерла. Руки, спрятанные под фартуком, шевелились машинально, как будто, сколько ни вытирай, оставались мокрыми.

– Ты здесь горничной или привратником? – МашаМария распахнула дверь.

– Я... Нет, я готовила... – Валя кивнула в сторону кухни, словно объясняя свое место в доме ее брата.

– Значит, поварихой? – Маша-Мария переспросила безжалостно. – А я вот, представь, готовить совсем не умею, – она смотрела насмешливо.

– Гости там, в комнате, – снова Валя не могла взять верный тон.

– Я – не гость, – Маша-Мария отбила.

– Я тоже, – Валя произнесла с тихим напором, и брови собеседницы взвились.

– Ладно, – она кивнула, словно принимая правила игры. – Тогда иди сюда. Надо поговорить.

Присев на край эмалированной ванной, Маша молчала. Теперь, когда они перекинулись несколькими словами, ее злость утихла, как будто та Валя, которую она, копя злобу, себе представляла, не имела отношения к этой, стоявшей перед ней. Та была хитрой и коварной, эта – несчастной и глупой.

– Послушай, ну зачем тебе это надо? – Машин голос стал ласковым. – Ты хорошая девочка, тебе и надо похорошему: муж, дети. Ося для этого не подходит. Он – другой. Понимаешь, вы разные. Зачем тебе другой муж?

Она сказала непонятно, но Валя услышала по-своему. Маша-Мария, явившаяся без приглашения, обвиняла ее в низости, о которой рассказывал Иосиф: как будто причислила ее к тем, кто вынюхивает еврейскую кровь.

– Если хочешь знать, это мне совершенно безразлично, – Валя произнесла твердо, веря в то, о чем говорит.

– Ты просто не понимаешь, пока не понимаешь, но он-то понимает. И он, и его родители. Скажи, разве он говорил, что хочет на тебе жениться? – Маша-Мария смотрела внимательно.

– Тут не о чем говорить! Мы любим друг друга, и вообще... Ты не понимаешь. Ты – девушка... – Валя постеснялась сказать про это, но Маша поняла.

– А ты – дура, – она произнесла холодно и, отстранив Валю, вышла вон.

Оставшись одна, Валя села на эмалированный край и расплакалась по-настоящему. Мысли одна другой страшнее шевелились в голове. Она думала о том, что все против нее поднялись – все его родственники. Не верят. Не хотят поверить, что она не такая...

Отплакавшись, она отправилась в комнату. Первое, что бросилось в глаза: Маша-Мария. Завладев общим вниманием, она рассказывала какую-то историю. Гости хохотали, поглядывая на Иосифа. Кажется, эта история была связана с ним. Кто-то вспомнил анекдот, все захохотали снова, и, старательно вслушиваясь, Валя забыла про кухонные дела. Она вертела головой, переводя взгляд с одного на другого. Глаза, с которыми Валя встречалась, были дружелюбными.

– Ну что, может, горячего? – Иосиф предложил громко.

«Господи...» – Валя вспомнила и кинулась к двери.

Кухня полнилась жарким паром. Кастрюля, выкипевшая до донышка, похрустывала на плите. Рядом, на соседней конфорке, стояла забытая миска. То, что лежало в ней, напоминало бесформенную массу.

На крик выскочил Иосиф. Запустив пальцы в раскисшее месиво, Валя плакала навзрыд.

– Что? Что? – он повторял испуганно.

– Кажется, наша повариха опозорилась? – звонкий голос прервал пустые вопросы.

Валя оглянулась: Маша-Мария стояла в дверном проеме, раскинув руки, и головы гостей, похожие на огромные виноградины, лезли из-за ее плеча.

Валя растопырила пальцы:

– Слиплось, все слиплось! Я лепила, лепила...

– Тьфу! – Иосиф наконец понял и махнул рукой.

Виноградная гроздь рассыпалась.

– Слушай, ну нельзя так! Я подумал – ошпарилась, что-нибудь ужасное, не знаю... – Иосиф говорил, утешая, но утешение получалось слабым. Ни одна женщина из тех, кого он знал раньше, не разрыдалась бы от такой ерунды. Расстроилась, но обратила бы в шутку. Раздражение, искавшее повод, рвалось наружу. Он думал о том, что Валя – эгоистка. Сумела испортить праздник.

– Прекрати, – Иосиф приказал жестко. – Здесь не передача «А ну-ка, девушки!». Черт возьми, мой день рождения – не кулинарный конкурс.