Елена Чижова - Полукровка Страница 47

– Прекрати, – Иосиф приказал жестко. – Здесь не передача «А ну-ка, девушки!». Черт возьми, мой день рождения – не кулинарный конкурс.

Он вынул миску из ее рук и сгреб в помойное ведро.

– Посиди. Успокоишься, вернешься к гостям, – под краном Иосиф смывал с руки остатки теста. – Но прошу тебя... – развернулся и вышел из кухни.

Валя сидела, прислушиваясь. В комнате было тихо. Гости разговаривали вполголоса. Самым громким был голос Иосифа. Кажется, он пытался исправить положение. Мало-помалу разговор возвращался в нужное русло, но все-таки не становился прежним. Валя сидела, ссутулившись и закрыв глаза. Под веками, набухшими от слез, плыли общежитские лица. Круг замыкался. Снова они все веселились за общим столом, а она сидела за своей загородкой. Валя всхлипнула, потому что на этот раз выходило еще страшнее: ему она пожертвовала самым дорогим. Тем, чем может пожертвовать девушка.

«А он, – Валя вытирала слезы, – обошелся, как они... Эти дуры из общежития. Ну уж нет! – она шептала, – не я. Сами вы – другие! – эти, евшие ее стряпню, не смеют над ней смеяться... – Сами, сами сидите за загородками...»

Тихие голоса доносились из прихожей.

– Не надо, не надо, не беспокойте! Что поделать, она – добрая девочка, расстроилась... Конечно, конечно, до свидания, все передам.

Проводив гостей, Иосиф вернулся на кухню. Валя сидела у стола, съежившись. Он подумал: «Вот дурак!» – и обнял ее за плечи. Запоздалая жалость томила его сердце. Пристроившись рядом, Иосиф принялся утешать. Он говорил, что гости восхищались ее стряпней, правда, было очень вкусно, она – прекрасная хозяйка, это недоразумение, случайность.

Сжимаясь под его рукой, Валя думала о том, что во всем виновата его сестра. Явилась без приглашения. Если бы не это, сама она никогда бы не забыла, что выложила пельмени в миску.

– Ну все? Мир? – мягкой ладонью Иосиф касался ее волос, и, затаившись, Валя кивнула, так и не подняв глаз.

В тишине, наступившей неожиданно, ей в голову пришла странная мысль. Она подумала о том, что все его родственники и друзья – евреи. Почему же он говорит, что одни дальше, а другие – ближе?

Даже про себя Валя не произнесла грубого слова. Сказала: эти.

Обыкновенно за почтой следил отец. Ключ от почтового ящика висел на его связке. Каждое утро, поставив чайник, он спускался вниз за газетой. Главному инженеру института полагалось выписывать «Правду», кроме того, уже для себя отец выписывал «Известия» и «Комсомолку». «Правду» он просматривал за завтраком, остальные газеты оставлял на вечер. Открытка выпала из «Правды». Подняв и пробежав глазами, Михаил Шендерович удивился. На стандартном бланке, какими пользуются в деловой переписке, значилось следующее:

Уважаемые Антонина Ивановна и Михаил Тоомасович!

Деканат финансово-экономического факультета поздравляет вас с наступающим праздником Первого мая и желает вам здоровья, успехов и семейного счастья. Мы рады сообщить, что ваша дочь Мария Арго является отличницей и гордостью нашего факультета. Примите нашу благодарность за то, что вы вырастили такую прекрасную дочь.

С уважением, декан факультета Хуциев Н.Х.

Пожав плечами, Михаил Шендерович отложил открытку и отправился на работу. Мама нашла ее, когда убирала со стола. Прочитав, она обрадовалась – поздравление было приятным, лестным. Путаницу мама заметила, но оставила до Маши.

Маша вернулась поздно, прямо к ужину. Все, включая Татку, уже сидели за столом.

– Кстати! – увидев старшую дочь, отец вспомнил. – Утром пришла открытка, глупость какая-то...

– Да, да, – мама закивала и, пошарив на книжной полке, подала Маше. – Я тоже удивилась, что это они?

Маша прочла и закашлялась. Татка вскочила с места и застучала по спине, но Маша не могла продышаться. То, что она увидела, не было глупостью. Пересилив кашель, она выдавила из себя улыбку:

– Ну и что, подумаешь! Ошиблись в деканате. Согласись, твое отчество встречается редко.

Глядя доверчиво, отец улыбнулся виноватой улыбкой.

– Конечно, редко, – мама вступила примирительно.

Татка читала, шевеля губами:

– Ага, – она хихикнула, – редко! Можно подумать, эти Тоомасовичи – на каждом углу.

– Хватит! – Маша выхватила открытку. – Другие бы обрадовались, что у них такая умная дочь!

– Мы радуемся, – родители откликнулись хором, и Татка пискнула:

– Радуемся, радуемся.

Недоумения были исчерпаны, и теперь, счастливо улыбаясь, отец принялся расспрашивать о том, всем ли отличникам присылают такие открытки или только тем, кто имеет общественную нагрузку. Маша отвечала машинально. Допив чай, она сослалась на завтрашнюю контрольную и ушла к себе.

Открытка, пришедшая по почте, сама по себе значила немного. Там, за столом, она закашлялась от неожиданности, увидев имена и отчества – черным по белому. Поставленные в одну строку, они выглядели странно. Предположение о том, что за поздравлением что-то кроется, Маша отмела. Нурбек – не пират, рассылающий врагам черные метки. Случись что-нибудь серьезное, не стал бы играть в пиратские игры.

И все-таки открытка что-то меняла. Ровная гладь памяти, на дне которой лежала история поступления, подернулась мертвой зыбью. Ушло на дно, но никуда не исчезло. В любую минуту грозило всплыть.

Нет, и раньше она не надеялась, что прошлое исчезло бесследно. Оно должно было остаться, Маша думала, в институтском архиве. Архив, который она себе представляла, походил на библиотечное хранилище: полки, заставленные не книгами, а пачками бумаг. Ей казалось, листок, написанный много лет назад, прячется среди таких же листочков. Все подобраны и сшиты в толстые пачки. Каждой присвоен отдельный шифр. Теперь, в который раз перечитывая открытку, Маша поняла главное: в этом хранилище шифры присваиваются не пачкам, а отдельным листкам. Каждый из них, справившись в картотеке, можно заказать и найти.

Глядя вперед невидящими глазами, Маша думала о том, что открытка подстегивает планы: деньги, Панькина комната... Все надо делать быстро. Успеть, пока не явится настоящий читатель...

– Забыла, – мама заглянула в комнату. – Тебе звонили. Молодой человек, просил перезвонить. Юрий или Юлий. Вот телефон, я записала.

Первой пришла мысль: не звонить. Маша была уверена: снова что-то стряслось, просит о помощи, взял моду. Она вертела бумажку с номером.

– А еще что-нибудь сказал?

За стеной бубнил телевизор.

– Ничего... Просто просил перезвонить. Приятный голос. Грустный какой-то... А что? – мама спрашивала испуганно. – Ты его не знаешь?

– Конечно, знаю. Сын тети-Цилиной подруги. Познакомились на поминках.

Мама вышла и приглушила звук.

– Нормальные девушки, – она вернулась, – знакомятся в институте, на вечерах...

– Какая разница, – Маша проворчала недовольно.

– Не знаю, – мама поджала губы, – разница есть.

– Это не то, что ты думаешь, у него болен отец.

– А ты тут при чем? – мама не сдавалась.

– Я? – Маша вспомнила: деньги. Пятьдесят рублей. Осталась ему должна. Еще не сообразив толком, она вдруг подумала: когда потребовалось, деньги сразу нашлись. Конечно, он ведь уже работает.

Она встала и пошла в прихожую.

– Как себя чувствует ваш отец? – Маша поинтересовалась вежливо, еще не зная, с чего начать. Человек, с которым она разговаривала, становился звеном ее плана.

– Спасибо. Конечно, еще плоховато, но, можно сказать, идет на поправку, я разговаривал с лечащим врачом, – Юлий отвечал радостно и торопливо.

– И что врач? – вывернув ладонь, Маша посмотрела. Вдоль линии жизни остался небольшой шрам. Он почти что зажил, хотя рука действовала еще плоховато.

– Врач? – Юлий переспросил. – Прекрасный человек! Замечательный, очень внимательный...

– Я рада, – Маша прервала.

Помолчав, Юлий предложил встретиться. Маша согласилась. Встреча входила в ее планы.

Юлий ждал у мостика, стоял под самым грифоном. Маша думала, пригласит в кафе, но он объявил, что хочет познакомить ее с друзьями. «Точнее, не совсем друзья, так, интересная компания...»

Она согласилась: какая разница, друзья так друзья.

Вдоль канала Грибоедова они шли, болтая о пустом. Разговор вертелся вокруг учебы: предметы, преподаватели. Маша отвечала неохотно. Юлий поинтересовался, чем именно привлек ее Финансово-экономический. Вопрос вызвал холодную ярость. Объяснять бесполезно. За годы учебы Маша выработала подходящую формулу: любая наука, если подойти неформально, оказывается интересной. Так она ответила, и Юлий кивнул. Ни с того ни с сего он заговорил о том, что когда-то мечтал о философском факультете, однако пришлось довольствоваться филологией:

– Может, и к лучшему.

Маша усмехнулась. Вопрос, который хотелось задать, вертелся на языке: несмотря ни на что, ему удалось пройти на филологию. Филология – не история, но всетаки... Видимо, по большому блату.