Олег Рой - Барселонская галерея Страница 47

— Я не верю.

— Таня, неужели ты и впрямь думаешь, что я покушаюсь на вашу квартиру в «хрущо»… — начал он, но девушка не дала ему договорить.

— Нет, Денис, ты не понимаешь, я сейчас не о том! Я не тебе не верю, я не верю в то, что после свадьбы моя жизнь превратится в сказку. Наверняка все будет так же, как было. Короткий праздник — а потом будни, будни, будни. Я уж столько раз видела это у своих подруг…

— Но при чем тут…

— Подожди, пожалуйста, я не договорила. Знаешь, я люблю вечера и ненавижу дни. Сказать, почему? Вечером мечтать легче. А дневной свет безжалостен. Он не запрещает мечтать, но делает твои сокровенные желания обыденными, мелкими, смешными. Ты просыпаешься утром и думаешь: «А что это я вчера себе нафантазировала?» Ты кажешься себе смешной и беззащитной. А вечером я снова надеваю красивое длинное платье, беру скрипку и превращаюсь в… Просто превращаюсь. Понимаешь?

Он покачал головой. О чем это она? К чему? Зачем?

— Однажды в школьные каникулы наш театр поставил музыкальную сказку для детей, — продолжала она. — И, помимо вечерних спектаклей, у нас было по два утренних. Я никогда не чувствовала себя так глупо и неестественно, как сидя днем в вечернем платье. Ты понимаешь, о чем я? Семейная жизнь — это тот же детский утренник после блестящей премьеры. Ты еще в бальном наряде, а уже превратилась в служанку.

Кажется, он наконец-то начал понимать, что она имеет в виду. Таня выражала свои мысли очень уж по-книжному и излишне витиевато, но суть Дэн уловил. Почему-то все люди, особенно женщины, вступая в брак, ждут, что семейная жизнь окажется чередой сплошных радостей и удовольствий, вечным состоянием эйфории и безоблачного счастья. А когда выясняется, что это не так, разочаровываются, впадают в депрессию или начинают предъявлять претензии к партнеру. Только очень зрелые личности действительно готовы к тому, что союз двух людей — это тяжелая работа.

Можно было поязвить и немного посмеяться над ее словами. А можно было, наоборот, начать уверять, что уж в их союзе все будет лучше, чем у других. Но вместо этого у него почему-то вырвалось:

— Небось, если бы тебя позвал замуж этот твой кекс, ты бы ничего подобного говорить не стала. А мигом бы согласилась!

— Какой еще кекс? — не сразу поняла Таня.

— Не притворяйся, ты отлично знаешь, о ком я говорю! Тот, по которому ты сохнешь. Или ты из тех, кого хлебом не корми — дай пострадать? Быть счастливой для разнообразия не пробовала? Странно, но она не обиделась.

— Не знаю, может, ты и прав. Может, мне и впрямь нравится моя нынешняя ситуация. И я не хочу ничего менять. Наверное, именно в этом и есть мое предназначение.

Опять философия! Да что же у нее сегодня за настроение такое? Вместо того чтобы дать прямой ответ, начинаются какие-то рассуждения, сравнения, метафоры…

— Тань, ответь мне коротко и ясно — ты согласна стать моей женой или нет?

— Я… Я не знаю, Денис.

— А, понятно. Все, как в твоих любимых романах. «Извините, но я должна подумать». «Приличная девушка никогда не скажет «да» сразу»…

— Не в это дело…

— А в чем тогда? В твоем хахале?

— Нет.

— А что так? — Дэн почувствовал облегчение, но, как оказалось, рано.

— Потому что он меня не любит, — она подумала немного. — Хотя, нет, не совсем. Не просто не любит. Он меня просто не замечает. Вот ты ведь тоже в меня особо не влюблен, но тебе не жалко тащиться со мной на эту ужасную дачу и чинить тут крыльцо.

— И что из этого?

— Да ничего, наверное…

— Послушай, Тань… — его вдруг осенило. — А этот твой… Как ты его там называешь? Твой избранник, он кто?

— В каком смысле? — не поняла Таня. — Он удивительный, необыкновенный человек. Таких больше не бывает.

— Уж в этом я не сомневаюсь! Я не о том. Чем он занимается в этой жизни?

— У него творческая профессия… А зачем тебе это?

— Чтобы узнать, есть у него бабки или нет.

— Фу, как я не люблю это слово… Да, он известный человек, гений, знаменитость с мировым именем. И, конечно, состоятельный. Но при чем тут это?

— Да при том, что я, кажется, начинаю понимать, откуда ветер дует… Конечно, куда нам, нищим гастарбайтерам до мировых знаменитостей!

— Дэн, перестань! Разве в этом дело!

— А мне кажется, именно в этом. Короче, говори прямо — ты выходишь за меня замуж или нет?

— Я уже сказала.

— И что ты сказала?

— Что не знаю…

— Черт бы вас побрал с этой вашей женской логикой! — не выдержал Денис. — Как же мне это все надоело!

Плюнул и пулей вылетел за калитку.

Вот и пойми после этого женщин! Денис матюгнулся и пнул камешек, валявшийся на его пути. Чего ради он торчал здесь, терпел эту замороченную по самое некуда старую деву, ее полоумную мамашу и этот непригодный для жилья скворечник? Нет, хватит! На фиг! Сейчас же в Москву, домой, на Бронную. И наслаждаться жизнью. И к работе вернуться, которую он почти забросил непонятно зачем.

«Блин, вот ведь я лопух! — ругал он себя. — Чертово пари! Сколько времени и сил потрачено зазря! И зачем я вообще ввязался в этот спор?»

Упреки в собственный адрес могли бы продолжаться еще очень долго, но были прерваны звонком мобильного.

— Денис? — прозвучал в трубке нежный голосок Беллы. — Привет. Я тебя ни от чего не отрываю, говорить можешь?

Из всех его знакомых женщин только она одна задавала такой вопрос. Лоле никогда и в голову не приходило, что у кого-то могут быть дела более важные, чем общение с ней. Интересно, а Таня стала бы об этом спрашивать? Впрочем, к черту Таню!

— Да-да, конечно! С тобой я могу говорить всегда! Она тихонько засмеялась в трубке.

— Ты в Москве? Свободен сегодня вечером?

— Пока не в Москве, но окажусь там максимум через пару часов. И конечно, буду очень, очень рад тебя видеть!

— Тогда до встречи у тебя?

— До встречи! Целую!

И Дэн быстро зашагал в сторону Рублевского шоссе, на ходу набирая номер личного охранника. Пусть скорее приедет за ним и увезет из этого места к чертовой матери!

Глава 17

Тайны Снежной королевы

Наше время и далекие дни

Олег так и не смог найти для себя ответ на вопрос: любит ли он Светлану?

То ему казалось, что это действительно так, что он влюбился с первого взгляда, еще в зале ожидания аэропорта Эль-Прат — не зря же он затеял это пари, в конце концов! То вдруг, наоборот, он начинал думать, что познакомился с Тереховыми только из-за Олеськи, а чувство к ее маме пришло значительно позже и вовсе не было любовью. Скорее попыткой разгадать ее тайну, понять, что же на самом деле творится у нее на душе. Или сочувствием, когда он уже разглядел в ней под маской холодности и независимости другую Свету, нежную и ранимую. А может, он заинтересовался ею просто из чувства соперничества, на почве ревности к Индюку?

Понять было сложно. Олег, как выражался Денис, всегда «воспринимал жизнь через призму опыта». А какой может быть опыт в области чувств у бывшего однолюба, который женился сразу после школы и был верным супругом почти двадцать лет?

Теперь, когда все барьеры между Олегом и Светой рухнули, он стал очень тяготиться той ролью, которую вынужден был играть перед ней. Надо было набраться мужества и открыться ей, но тогда слишком многое придется объяснять. Что греха таить, Олег этого боялся. И предстоящего объяснения, и того, что Светлана его не поймет. Выгонит из своего дома и будет сто раз права. И он все откладывал и откладывал неприятный разговор.

Каждый день Олег покупал цветы. Он часто делал это и раньше, будучи женатым на Ольге, и должен был признать, что тогда это доставляло ему гораздо большее удовольствие. Он жил со Светланой под одной крышей, спал с ней в одной постели. Он даже был счастлив, но не мог перестать сравнивать ее с бывшей женой. Как бы ни было неприятно это сознавать, но основным его чувством к Светлане все же была жалость. Какая-то она была беззащитная, неприкаянная, совсем не жесткая и уж, конечно, не безразличная, как ему поначалу показалось. А, по выражению все того же Дэна, «с точностью до наоборот». Из Снежной королевы буквально на глазах Света превратилась в пылкую влюбленную.

С ней было что-то не так, Олег не мог этого не замечать. Порывы ее страсти доходили до исступления, но иногда внезапно, точно ее подменили сестрой-близнецом, Светлана становилась совсем другим человеком, такой, как была раньше — вялой, апатичной, безразличной ко всему. Закрывалась у себя в комнате и просила ее не беспокоить.

— Светланка, ты не заболела ли? — спрашивал он, замечая ее внезапную бледность, или дрожащие руки, или приступы жажды. — Может, вызвать врача?

— Нет, что ты, со мной все нормально, — отвечала она. — Просто я устала и хочу сегодня лечь пораньше.

И он уходил из ее комнаты, хотя понимал, что для взрослого человека укладываться спать летом в восемь вечера — это совсем не нормально. Но мало ли что? Больше всего он был благодарен Свете за то, что она не требовала от него признаний, не выясняла отношения, не строила планов на будущее и не приставала с чисто женскими вопросами: «А как ты ко мне относишься?» Он сам этого не знал. Да, он испытывал к ней тепло, нежность, ему нравилось быть с ней, заботиться о ней. Пожалуй, он все-таки любил ее. Но как-то не устойчиво, не постоянно, не надежно. И говорить ей об этом не было никакого желания.