Ион Агырбичану - «Архангелы» Страница 47

Эленуце стало немного легче. Она было подумала, что речь идет об одном из тех молодых людей, кто бывает у них в доме, что сестры знают его и только не хотят называть. Эленуце было бы это очень неприятно. Теперь же ей оставалось тщетно гадать, какому молодому человеку она попалась на глаза. Пока самым внимательным к ней был Василе Мурэшану. Но он не мог быть этим незнакомцем! Нет, это не он, — решительно отвергла собственное предположение Эленуца, и ей стало очень грустно. Она бы, конечно, не хотела, чтобы он оказался среди тех, кого привлекает золото «Архангелов», и все же ей было грустно, что подобное невозможно.

В четверг вечером она раньше обычного решила уйти в свою комнату, сославшись на головную боль. Эленуца побледнела и выглядела так, как будто в любую минуту могла упасть в обморок. Но отец отрицательно покачал головой.

— Ты должна их дождаться. Самое большее через полчаса они приедут. Обнимешь свою сестру и доктора.

Эленуца сидела как на иголках, когда коляска въехала в ворота. Эуджения и Октавия бросились к окнам, родители вышли во двор. Сестры, едва взглянув в окно, тут же отпрянули. Глаза их злобно сверкали, плотно сжатые губы побелели: из коляски выпрыгнул молодой высокий брюнет, гораздо более красивый и элегантный, чем их женихи. Сестры поняли: судьба Эленуцы счастливее. Они не сомневались: Эленуца будет без ума от молодого человека, перед которым в низком поклоне согнулся даже отец.

По тому, как торжественно гостей вводили в дом, как необычно легко и учтиво двигался управляющий «Архангелов», как светилось довольное лицо его жены, можно было понять, что родителям с первого взгляда понравился незнакомец, а это предвещало что-то серьезное.

— Доктор права господин Павел Крэчун, — представил гостя Врачиу, улыбаясь сестрам.

Незнакомец слегка поклонился барышням, потом повернулся к Эленуце и с улыбкой спросил:

— Вы меня не припоминаете, домнишоара?

— К сожалению, не припоминаю! — весьма сухо отвечала Эленуца.

— На румынском вечере в Вене вы как-то танцевали с моим другом Перианом. А я вынужден был прервать ваш танец, поскольку очень торопился и должен был сообщить моему другу нечто весьма важное, — пояснил адвокат, не сводя глаз с Эленуцы.

— Нет, не помню, — повторила Эленуца и решительно отошла к старшей сестре Марии, заговорив с ней о каких-то пустяках.

Время до ужина пролетело незаметно, хотя во всем, и в поведении, и в разговорах, ощущалась какая-то натянутость. Весьма неловко в первую очередь чувствовали себя оба жениха. Их подавляло превосходство адвоката Крэчуна, которого они не могли не ощущать.

Доктора права Павела Крэчуна отличало врожденное изящество манер, благодаря которому он не сомневался в собственном превосходстве и не старался понравиться во что бы то ни стало. С этой уверенностью ему легко было быть отменно вежливым, тем более что чужое мнение для него мало что значило. Крэчун сразу же отметил, что Эленуца не встретила его той невольной легкой улыбкой, какой обычно встречали молодые девицы, а это говорило о многом. Другой бы на его месте, возможно, счел себя уязвленным той холодностью, с какой Эленуца обронила свои несколько слов. Но он, искоса бросив на Эленуцу несколько взглядов, как это свойственно людям, умеющим легко ориентироваться и составлять довольно точное мнение о человеке по его жестам или словам, счел, что эта девушка может быть его женой, и удовольствовался этим. Он не думал, сможет он полюбить Эленуцу или нет. Ему было достаточно знать, что она справится с ролью жены, войдя в те круги, где вращался он сам. На пути к таинству брака он руководствовался единственным чувством — чувством реальности, сверяя каждый свой шаг с жизнью, которая пока не ставила перед ним препятствий, а потому ему и в голову не приходило предаваться мечтам или, к примеру, поухаживать за Эленуцей. У людей, чересчур упорядоченных в своих повседневных делах, чаще всего черствое сердце. Воображение у них отстает от ума, и жизнь в их представлении состоит из расчетов и соображений.

Наш молодой человек, если быть справедливым, был красив, привлекателен, элегантен, но жестковатые черты его лица говорили, что жизнь для него скорее борьба и стремление к победе, чем радость и удовольствие.

Вскоре он занялся обсуждением с доктором Врачиу и Родяном способов разработки на прииске «Архангелы», говорил об особенностях пород, о направлениях, в каких обычно залегают золотые жилы, об обстоятельствах, при которых находят самородное золото, и о происхождении этих земных сокровищ. К удивлению Иосифа Родяна, ничего не смыслившего в науке, адвокат прочел целую лекцию по геологии, нарисовал картину разных эпох формирования земной коры и закончил утверждением, что под долиной, где раскинулось село и стоит дом Родяна, тоже располагаются золотоносные жилы, тянутся они от Корэбьоары на восток, выходя на поверхность на прииске «Шпора» и других приисках Западных гор.

— Даже под вашим домом на глубине тридцати — сорока метров, думаю, можно найти продолжение золотоносных жил, — уверенно заявил он. Заключительную часть этой речи понял даже глава акционерного общества «Архангелы».

— Не знаю, правда это или нет, домнул адвокат, но рассказывают, что, когда рыли тут колодец, и впрямь нашли камень, из которого получили золото, — сообщил Родян, весьма довольный тем, что может подтвердить справедливость предположений гостя.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — подхватил адвокат. — Только неведомо, сколько здешнему золоту почивать в земле. Возможно, из него никогда не будут чеканить золотые.

— Почему же это? — заинтересовался доктор Врачиу.

Тут адвокат принялся за новую лекцию о водосодержащих слоях почвы и плавучих песках, доказывая, насколько невыгодно работать с жилами, которые проходят под селом, из-за создающей невероятные трудности воды.

— Мы и не предполагали, что ты так разбираешься в геологии, дружище, — воскликнул доктор, вставая, чтобы перейти в столовую, где уже накрыли стол.

— Мне нравится эта наука, — весело отвечал Крэчун. — Когда выдается свободная минута, я с удовольствием читаю о тайнах земли.

Сначала за столом царила тишина. Казалось, Иосифа Родяна смутил молодой человек, который лучше его разбирался в земле, откуда извлекалось золото. Он ел молча, изредка с любопытством поглядывая на Крэчуна. Старшие сестры не спускали глаз с Эленуцы. Она сидела мертвенно-бледная, но обе невесты полагали, что бледна она от радостного волнения. Однако, увидев брезгливо поджатые губы Эленуцы, повеселели. Мало-помалу все сидевшие за столом, кроме Эленуцы, оказались втянутыми в веселую беседу. Доктор Врачиу благодарно улыбался, потому что до сих пор он один пытался справиться с молчанием за столом. Шум был стихией Иосифа Родяна. Как только вокруг зашумели, он очнулся и обрел присущее ему величие. Пир пошел горой.

Однако Мария, сославшись на усталость после дороги, вскоре встала из-за стола и увлекла за собой Эленуцу.

— Я ненадолго лишу вас ее общества, — улыбнулась она, увлекая за собой младшую сестру.

Никто ей не ответил, но мужчины с улыбкой посмотрели на сестер, словно говоря: идите, идите, мыто знаем, о чем вы будете секретничать.

Едва они оказались в коридоре, который вел к комнате, приготовленной для Марии с мужем, сестра положила руки на плечи Эленуцы и, улыбаясь, заглянула ей в лицо:

— Что скажешь, моя дорогая? Нравится?

— Адвокат Крэчун? — переспросила девушка.

— Ну, конечно.

— Думаю, что человек он порядочный, но мне не нравится.

— Да неужели?!. Какая же ты привереда! — удивилась Мария и, взяв Эленуцу под руку, повела в свою комнату. Торопливо зажгла свечу в серебряном подсвечнике и, повернувшись к младшей сестре, снова положила ей руки на плечи.

— Значит, домнишоаре не нравится наш протеже? — спросила она, глядя прямо в глаза Эленуце.

— Почему же? Очевидно, он весьма добропорядочный человек, — проговорила девушка, опустив глаза.

— Но тебе он не нравится?

— Нет. А почему он должен мне нравиться? — в свою очередь спросила Эленуца, поднимая на сестру большие печальные глаза.

— Смотри-ка, смотри! — воскликнула Мария. — А ведь нашей домнишоаре он и вправду не нравится! А я думала, ты шутишь.

Мария уже не обнимала Эленуцу, а усадила ее рядом с собой на голубой бархатный диванчик.

— Скажи, — голос у Марии стал глубже и проникновеннее, — скажи мне, чем тебе неприятен адвокат?

— Ничем, — тихо промолвила Эленуца.

— И все-таки он тебе не нравится!

— О, господи! — Эленуца начала сердиться. — Ведь человек не дерево.

— Не дерево? — удивилась Мария.

— Ну да! Это про дерево сразу можно сказать, нравится оно или нет. Посмотришь на ствол, ветви, листья и скажешь: «Как красиво!» И больше про это дерево тебе и знать не надо, достаточно, что тебе понравился его вид. Но человек ведь совсем другое!