Сергей Карамов - Новопотемкинские события Страница 47

– Итак, как слышал я, армяне уверяют, что они – самая древняя нация, их древнему государству Урарту более двух тысяч лет.

– При чем тут армяне?

– Слушай и не перебивай…

– Слушаю.

– Итак, есть такое мнение, что нужно сделать наш Новопотемкино древнее этого государства Урарту.

Горемыков замолк, внимательно смотря на грустного и молчащего директора краеведческого музея.

Оба молчали примерно минуты три, после чего нетерпеливый Горемыков не выдержал и спросил:

– Ну?

Антипкин пожал плечами, не отвечая.

– Ну, как твое мнение? Как твое мнение?

– Если есть уже чье-то мнение, чего ждать лично мое мнение?

– Ну, ты стихами мне не отвечай… Ты можешь быстро ответить или нет?

Антипкин не ответил.

– Что-то ты быстро делаешь в жизни или нет?

– Быстро у меня ноги стали уставать, когда хожу, – пожаловался Антипкин, потирая ноги.

– Черт, шут с твоими ногами и остальными конечностями, – разозлился Горемыков, – ты на вопрос мой отвечай!

– Если за меня вы всё решили, что мне отвечать? – пожал плечами Антипкин. – Понимаю, хотите сделать наш город очень древним, но уже огласили, что он древний. И бивень мамонта удалось якобы найти, и серебряную монету раскопали…

– Этого мало!

– Да? Что вы хотите от простого директора музея? – жалостливо глянул на злое лицо мэра Антипкин. – Чего я еще могу там придумать, обмануть, написать, приписать?

– Поменьше слов и побольше бы дел, – строго ответил Горемыков. – Побольше б дел! Насчет этого простого директора что-то не понял.

– Чего тут непонятного? Я – простой директор.

– Директор простым быть не может.

– Гм, вы так считаете? – усомнился Антипкин.

– Да, вот именно так и считаю. И простых директоров нам не надо!

– Я не понимаю, что мне надо делать…

– Что делать? Взять старый кувшин, который может сойти на что-то очень древнее, написать на нем: «Новопотемкино» и зарыть в земле.

Антипкин изумленно спросил:

– А потом при министре из города М раскапывать землю будем и станем кувшин вытаскивать?

– Нет, не дошло до тебя! – воскликнул Горемыков. – За день до приезда министра археологи найдут этот кувшин, прессу позовем, телевидение, положим кувшин на самое видное место в музее. А потом я покажу его министру, когда он будет знакомиться с достопримечательностями Новопотемкино.

Антипкин молчал, хотя Горемыков впился в него напряженным взглядом, ожидая какого-то ответа.

После короткой паузы Горемыков не выдержал:

– Ну, что скажешь?

– А бивня мамонта и серебряной монеты мало?

– Это было хорошо раньше, но сейчас, когда министр едет, этого нам мало.

Антипкин попытался возразить:

– Но это ведь одна показуха!

– Чего?!.. – заорал Горемыков. – Я пытаюсь выйти из кризиса, чтоб министр был бы доволен, а ты? Это поганое ухо у тебя, которое только и впитывает мерзости! Ну?

– Хорошо… – тихо ответил Антипкин, шумно вздыхая. – Раз надо…

– Да, надо! Очень надо! Очень!..

– Хорошо…

– Есть такое слово: «надо»! – обрадовался Горемыков, понимая, что более Антипкин возражать не станет. – Надо! Но у меня есть еще одна мыслишка.

Антипкин снова шумно вздохнул, со страхом ожидая новой мыслишки мэра.

«Может, все-таки мне на пенсию пойти, – подумал Антипкин, – чтоб не участвовать в его аферах?»

– Так, – продолжал Горемыков, – мой род, как я понимаю, не очень древний, как хотелось бы… Мама моя в детстве что-то говорила о деде и прадеде, но больше я ничего не знаю… А хотелось бы иметь древнюю родословную. Свою древнюю родословную!

– Это как же? – совершенно случайно вырвалось у Антипкина. – Мне что-то где-то приписать?

– Гм, приписками занимаются не в музее, – резко ответил Горемыков, моментально снова мрачнея. – От тебя требуется одна мелочь.

– Мелочь?

– Именно мелочь, даже не мелочь, а мелочишка какая-то.

– Мелочишка? И что же конкретно требуется? – допытывался Антипкин, уже начиная понимать, к чему клонит Горемыков.

– Слушай внимательно… Я тебе фото дам своего прадеда (сохранилась всего одна старая его фотография, но ее увеличить надо), разместишь это фото в рамке в зале средних веков и напишешь ниже фото следующее: «Горемыков Мстислав Иванович, внучатый племянник предка Рюрика».

Услышав идею Горемыкова, Антипкин вскочил и замахал руками, почти крича:

– Нет! Нет!

– Что значит нет? – не понял Горемыков. – Нет? Отказываешься мне помочь?

– Я не хочу участвовать в этой авантюре!

– Ах, не хочешь? На пенсию захотел, дружок?! – рассвирепел Горемыков, ударяя кулаком по столу.

– Лучше на пенсии сидеть, чем в тюрьме.

– Черт, какой тюрьме?

– Это же мошенничество, обман! – не сдерживая себя, ответил Антипкин, возбужденно ходя по кабинету.

– А ты можешь хоть завтра в тюрьме оказаться, – ошеломил Горемыков директора краеведческого музея.

Антипкин остановился, оторопело смотря на Горемыкова.

– За… за что?… Я ни в чем…

– Виноват! Мы всё можем сделать! – грозил Горемыков. – Виноват?.. Можно найти любую ошибку на пустом месте… Налоги, нецелевое расходование материальных средств, использование служебного положения в личных целях…

– Но…

– Продолжать или понял?.. Можно любого упрятать в тюрьму, если сильно захотеть! Будешь в тюряге сухари есть и сопли жевать, ха-ха!

– Да? Как Крестовского сначала посадили в тюрьму, а потом он вынужден бежать за рубеж?

– Это из другой оперы, – ответил Горемыков. – можешь хоть завтра попасть в тюрьму.

– Не надо…

– Надо, Антипкин, надо, если по-хорошему не понимаешь. Ну, что скажешь?

Короткая пауза.

– Ну, что молчишь?

– Сейчас решу…

Короткая пауза.

– Ну, решил? – требовательно спросил Горемыков.

– Сейчас решу…

Короткая пауза.

– Ты что-то в жизни быстро делаешь или нет?!

– Быстро у меня только ноги устают, – вздохнул Антипкин, садясь на стул.. – Ладно, хорошо… Но зачем эта афера?

– Это нужно для имиджа нашего города, как это ты не понимаешь!.. Для имиджа!. Пыль в глаза министру пустить!

Горемыков достал бутылку водки и стаканы.

– Имидж, рейтинг сейчас очень важные понятия! Выпей, успокоишься, – милостиво предложил он, наливая водку.

Антипкин залпом выпил, вздохнул, Горемыков протянул ему коробку с конфетами:

– Угощайся, не сердись на меня.

– То кричите, то угощаете…

– Как говорится, и кнутом, и пряником, – усмехнулся Горемыков, выпивая. – Надеюсь, слышал ты о сумасшедшем моем заве домами и дворниками?

– О ком?

– О моем директоре РЭУ Писаренко? Писаренко?

– А-а, немного.

– Сейчас эта жертва жилищной реформы сидит в психушке, – продолжал Горемыков, – против меня хотел он пойти.

– Да?

– Да… Бред нести стал, что душу свою увидел, говорил с ней!

– Не может быть!

– Может… И потом сразу всем заявления на капремонт подписывать стал. А все старухи с этими заявлениями – ко мне!.. Я отвечаю: «Пока не знаю, кто подписывал, тот пусть и ремонтирует!». Ну, успокоился?

Антипкин кивнул.

– Ладно, выпел еще вместе с потомком Рюрика, ха-ха! – Горемыков хохотнул, наливая водку Антипкину.

Чокаясь с ним, Горемыков заметил побледневшее лицо Антипкина и заметил:

– На тебе лица нет.

– Куда же оно делось?

– Мрачный какой-то ты.

– Знаете, – ответил Антипкин, вздыхая, – что такое обмен мнениями?

– Что? – спросил Горемыков, ожидая услышать анекдот.

– Это когда подчиненный заходит к начальнику со своим мнением, а выходит – с его.

Горемыкову реплика Антипкина понравилась и он в ответ рассказал анекдот:

– Слушай анекдот, веселее будешь… Идут после работы два врача: патологоанатом и проктолог.

– Кто? Прокто…

– Ну, грубо говоря – специалист по заднице… – пояснил, смеясь, Горемыков. – «Гляди, – говорит патологоанатом, – люди везде, живые люди!» «Да, – согласился проктолог, – и лица везде, везде лица!»

Антипкин попрощался и ушел.

Довольный Горемыков подошел к окну, приоткрывая форточку, жадно вдыхая свежий воздух.

– Ух, вроде пока всё у меня получается, – радостно сказал он сам себе.

– А так ли это? – прозвучал неожиданно чей-то вопрос.

Обернувшись, Горемыков застыл: у стола стоят какой-то неизвестный, не двигаясь и наблюдая за ним.

– Кто вы? – удивился Горемыков.

Неизвестный не ответил, продолжая стоять.

– Как попали в мой кабинет? Кто вы?

Горемыков обнаружил, что неизвестный гость является его, Горемыкова, полной копией: то же краснощекое лицо, то же крупное тело, тот же серый костюм.

– Чего вам надо? Как попали сюда? – со злобой в голосе спросил Горемыков.

– Не замечаете вашу душу? – последовал ответ незнакомца, который уселся на место мэра.

Именно в это мгновение Горемыков с ужасом вспомнил Писаренко, который твердил ему о встрече со своей душой и которому он тогда не поверил и упрятал в сумасшедший дом.