Мануэла Гретковская - Полька Страница 47

За три года, что я провела здесь, написаны несколько книг, статей, сценариев. Шведский я учила сама — по учебникам и телевизионным титрам. Я не в состоянии правильно произнести: «Пожалуйста, килограмм хлеба и восемь ломтиков колбасы», — зато понимаю бергмановские диалоги и газетные статьи.

Я ценю социальные удобства — бесплатные больницы, заботу о стариках. Бабушка, живущая по соседству, каждый день ездит на бесплатном такси в магазин или к врачу.

Шведских пособий я не получала, но пользуюсь прекрасным медицинским обслуживанием беременных. Восхищаюсь великолепной системой образования. Почему я не полюбила Швецию с первого взгляда? Разница темпераментов, ментальности… так бывает и с человеческими отношениями… химическая реакция. Швеция меня не захватила. Не только меня… Слишком много во мне славянского, слишком много романского, слишком много глупости? Беру вину на себя, а наказанием пусть станет отъезд — в Польшу или другое место.

12 марта

Не хочется писать. Не то чтобы это было сознательное решение — переизбыток самой себя, инфляция. Просто нет потребности. Хотелось бы описать наших соседей на том берегу озера — кришнаитский храм, где мы часто бывали в гостях, — но получается глава из путеводителя по окрестностям.

Начала шелковую картину — метр на метр, — но первый энтузиазм проходит, и я все убираю в уголок. Художественный кружок.

14 марта

«Польша — отчизна говнюков» — Виткаций.

Каждую неделю — очередная польская сенсация, импульс, гальванизирующий дохлую лягушку. На следующей неделе — все забыто. Без суда, приговора и следствия (а раньше — «чести»).

В частной жизни то же самое. Чуть ли не каждый звонок оттуда — сплошное брызганье слюной. Поговоришь — и приходится проветривать комнату. Покупая квартиру, мы не знали, что доверяемся любителям. Ничто не доводится до конца, счета перепутаны, обещания не выполнены. Банки-обманщики, секретарши-недоучки. Везде одно и то же: редакции, где нагло не дают авторизировать текст, параноики, с помощью чужих текстов создающие собственную версию «Пигмалиона». Режиссеры — бездарные постановщики не только фильмов, но и собственной жизни. Барышни по имени «Я лучше знаю», мальчики, выкрученные болезненными амбициями и завистью. Соотечественники!

Я готова, наболела к родам. У Польки уже тоже все готово. У меня появляется сонное желание извлечь ее из дырочки между ног собственными руками. Выковырять созревший плод из потрескавшейся шкурки.

15 марта

Нюхаю время. Ничего не делаю: лежу, подремываю. У Петра весенняя усталость, он взял отпуск — не то по болезни, не то еще какой-то. Во всяком случае, побудет со мной до родов. Потом получит декретный отпуск. Нам нечем заняться, хотя в подвале полно старой рухляди, которая ждет своего часа. В шкафах болтаются тряпки, от избытка бумажного хлама сами собой распахиваются скрипучие дверцы. Надо ответить на старые письма, продать квартиру, купить Поле приданое. А мы сидим, признанные недееспособными по причине ничегонеделания.

Не могу представить себе время, отклеенное от пространства. Время для меня — бесконечная пустота, заполняемая событиями и эмоциями. Непрерывность, которую нельзя прерывать разлукой.

Размышляю, что же самое прекрасное в нашей с Петром жизни, несмотря на безумные недоразумения, ссоры, клыки и когти, порой выпускаемые из-под блестящего меха добрых намерений. Уверенность, что мы не обязаны быть вместе, и сознание того, что быть вместе стоит. В отчаянии доходишь до крайней точки рассудка и начинаешь сначала. Лишь теперь, перед сорокалетием (мой вечный медлительный Боже), я поняла, почему в И-Цзин гексаграмма «Постоянство» означает брак.

«Книга Перемен»:

«Постоянство, гексаграмма 32.

Путь мужа и жены должен быть только долговременным и никаким другим. Поэтому существует гексаграмма «Постоянство». Постоянство есть устойчивость.

Это не есть состояние покоя, ибо застой означает регресс.

(…) постоянство заключается в мужественном следовании своему пути, а также в постоянстве перемен. Это тайна вечного бытия мира».

Ясное дело, на девятом месяце беременности любая женщина — перепуганная, зависимая от окружающих — станет искать доказательств красоты и космической необходимости постоянства, стойкости в браке. Даже самая дикая кошка перед родами начинает ласкаться к людям, словно прося дать ей приют. Но это другое… Мы добились своего «вместе», этого общего времени, с путешествиями, вещами и днями, распиханными по перегородкам лет и воспоминаний. Стойкость — словно самая естественная, но утомительная для меня конструкция, в которую я ежедневно капаю клейстер любви и разума и откуда ведрами вычерпываю злость, гнев, всевозможные скелеты, покоящиеся на дне прошлого. Отчего я бываю такой усталой?

Ребенок — ветряная мельница? В книге «Беременность и роды» (изданное в Польше американское пособие) предлагают проконсультироваться с врачом, если ребенок не шевелится хотя бы десять раз в час. У меня реже. Поля иногда спит по полдня. Звоню акушерке.

— Рита, как часто ребенок должен двигаться?

— Если реже, чем два раза в сутки, надо сделать УЗИ. Книги для беременных пишут психопаты, причем даже без консультации с лечащим психиатром.

Польские газеты о церкви. Синод запретил использование механической музыки во время службы. Вот бы он еще запретил рот открывать — ох уж это кошмарное, нескладное пение.

Пожалуй, католицизм становится все более избирательным. Кое-кто соблюдает лишь шесть-семь заповедей. Неплохая идея. Католик по образцу и подобию коньяка: пять звездочек-крестов или, скажем, девять (все заповеди, кроме «Не укради»). Покровителем от всех напастей для таких католиков со звездочками-крестиками от одного до девяти мог бы стать святой Иоанн Креститель (полный крест).

17 марта

В голове пустота. Пережевываю (не «переживаю») существование. Лежу и проверяю, есть ли у меня ладони. Есть. Пальцы — не до конца сгибаются, но действуют. Ноги — довольно резво шагают после первых неловких шагов. А воображение?

«Ветеринары без границ» — международная организация защиты животных. Миссия в Африке. Два ветеринара — итальянец и француз — возвращаются из саванны, где они делали слонам прививку от элефантазиса. Машина ломается. Навстречу выскакивает лев. Француз стреляет в зверя усыпляющими пулями. После дозы наркотика лев падает «замертво». Но все же успевает разодрать итальянцу руку, кровотечение усиливается. По телефону вызывают подмогу. Над машиной кружат сипы, подходят гиены. Обнюхивают крепко спящего льва. Начинают драть беспомощного зверя. Спустя полчаса все практически кончено. Остается шкура, отдельные сухожилия, поддерживающие кости.

Прибывает помощь. Будь лев жив, он бы как раз проснулся, действие снотворного заканчивается. Ветеринары пересаживаются в исправную машину. Любопытный итальянец подходит к наполовину сожранному льву. И вдруг падаль приподнимается под действием какого-то нервного импульса, управляющего обнаженными нервами и клочками мышц. Встает на полусъеденные лапы, открывает пасть, готовится к броску. Челюсть отваливается, выпадают разодранные внутренности. Наконец лев в судорогах сдыхает по-настоящему.

(Предродовые фантазии о наркозе?)

Полька и лес. Они похожи. Дополняют друг друга в смысле близости и моей потерянности. Она внутри меня — ощутимая, но невидимая. Лес вокруг — я знаю в нем каждое дерево, каждую тропинку. И то, и другое — вещь в себе, живая, таинственная. На расстоянии вытянутой ладони, беспомощно скользящей по коре, по натянутой коже живота.

18 марта

Леплю вареники. Раскатанное тесто напоминает растянутое до прозрачности время, из которого с помощью формочки можно вылепить любое воспоминание. И в самом деле, у меня куча времени, изобилие часов, в которых можно копаться, словно в шкатулке с бижутерией. Давно я уже не бывала так богата. Без сожаления обмениваю эти драгоценности на чтение, прогулки, двухчасовую возню с варениками. Наконец-то дни перестали быть сроками. Они превратились в неспешное ожидание. Я наполняю их аппетитным фаршем исполненных желаний (а вареники — грибами).

Петушок получает свое любимое блюдо. За три года я научилась делать вареники не слишком тонкими, не слишком толстыми, нужного размера. Меня смешит его разборчивость. Делать вареники он не умеет, только оценивать. Раскусывает и замирает с блаженным выражением лица. Изо рта торчит краешек складчатого теста телесного цвета. Обнаженный срам, словно у нимфетки. Сексуальное блюдо. Минет для гурмана.

После обеда валяемся на тахте в кухне и любуемся снегопадом за окном. Реклама снега в крупных хлопьях, танцующих, словно обаятельные диснеевские герои. Уговариваю Петра съездить в воскресенье на экскурсию в Тазинге — дворец-кондитерскую на берегу большого озера, соединяющего Стокгольм с морем.