Андрей Шляхов - Доктор Данилов в поликлинике, или Добро пожаловать в ад! Страница 47

— Олег Петрович, не могли бы вы ее недельку на больничном подержать?! — взмолилась Большова. — В травмопункт она идти отказывается, боится, что оттуда могут в милицию сообщить, а с нашей участковой Головановой не договоришься…

Если сообщать из травмпункта обо всех фингалах и разбитых носах в милицию, то на работу не останется времени. Другое дело — огнестрельное или ножевое ранение. Но несведущие люди считают иначе.

— С Головановой не договоришься, — подтвердил Олег Петрович. — Она такая.

— А с вами можно договориться, Олег Петрович? Я не за так прошу, по пятьсот рублей за день готова заплатить…

В сумке у Большовой лежало шесть «заряженных» пятисотрублевок, врученных ей оперативниками с предупреждением ни в коем случае не спутать со своими деньгами.

— А с глазом и носом все в порядке? — спросил осторожный Олег Петрович. — Глаз видит? Перегородка не сломана?

— Все в порядке, не сомневайтесь, Олег Петрович, — зачастила Большова, чувствуя, что все складывается как надо; раз доктор начал задавать вопросы, значит — даст больничный. — Я ее паспорт принесла и полис. Вы бумажку на больничный дадите, а я его внизу выпишу. Если что спросят, скажу — дочка в аптеку пошла…

Это была обычная практика. В столе выписки больничных листов на личность стоящего у окошка много внимания не обращали. Смотрели на паспорт, чтобы не был просрочен, и на то, что написал на особом бланке врач.

— Нам бы на пять дней хотя бы, а потом она сама придет и закроет…

Две с половиной тысячи рублей на дороге не валяются. Олега Петровича не насторожила предложенная «цена дня», обычно ни при каких обстоятельствах не поднимавшаяся выше трехсот рублей за день.

Дело казалось верным и безопасным, но Олег Петрович тем не менее сказал:

— Посидите минуточку, Екатерина Владимировна, я сейчас.

Он вышел в коридор и с деловитым видом прошелся по нему, оценивая обстановку. Сотрудники милиции представлялись ему мужчинами с суровыми, настороженными, не располагающими к общению лицами, одетыми в оттопыривающиеся под левой рукой костюмы. В редкие минуты досуга Олег Петрович любил смотреть криминальные сериалы.

В коридоре, среди больных, сидевших на прием ко врачам, мужчин было всего трое и ни один из них не вызывал подозрений. Ни ветеран с орденами на поношенном пиджаке, сидевший в очереди к окулисту, ни простоватого вида мужичок у кабинета эндокринолога, ни молодой человек, увлеченно болтавший с девушкой в самом конце коридора.

Стоило успокоившемуся Олегу Петровичу вернуться к себе, как простоватый мужичок переглянулся с молодой парой и все трое переместились поближе к двери кабинета невропатолога. Девушка была близкой подругой младшего из оперативников. Время от времени она оказывала своему возлюбленному услуги «гражданского характера», выступая в роли понятой. Вторая понятая, женщина средних лет, как и Большова «отбывавшая повинность», сидевшая в очереди к окулисту, осталась на своем месте.

— Так уж и быть, Екатерина Владимировна, пойду вам навстречу, выдам больничный с радикулитом на пять дней, — объявил Олег Петрович. — Давайте паспорт дочери и ее полис.

— Спасибо, Олег Петрович! — совершенно искренне обрадовалась Большова, сильно переживавшая по поводу успеха задуманного предприятия. — Век помнить буду!

«Да и ты меня надолго запомнишь», — с некоторым злорадством подумала она, выкладывая на стол пять пятисотенных купюр.

Олег Петрович сразу же взял деньги и, привстав, убрал их в карман брюк.

Рассыпаясь в благодарностях и благословениях, Большова вышла из кабинета, чтобы тотчас же вернуться в компании с незнакомыми Олегу Петровичу людьми.

«Спалился!» — мгновенно понял Олег Петрович…

Когда все предписанные законом действия были выполнены, один из оперативников (званий и фамилий Олег Петрович не запомнил) сказал:

— Собирайтесь, проедемте с нами.

— Я арестован? — обреченно уточнил Олег Петрович, павший духом так, что ниже просто некуда было падать.

— Зачем так сразу? — удивился оперативник. — С вас достаточно подписки о невыезде. Поедем в контору, доведем дело до конца и можете ехать домой, поправлять нервную систему. Вы же должны уметь лечить нервы, не так ли?..

По поликлинике скорбную весть разнесла медсестра Околычева, вернувшаяся в кабинет с длительного перекура как раз к моменту изъятия у Олега Петровича неправедных денег.

— Можете сообщить руководству, что ваш доктор взят с поличным на выдаче больничного листа за деньги, — сказали Оленьке.

— А пригласить кого-нибудь из начальства? — пропищала Оленька.

— Незачем. Мы сами справимся.

Оленька отправилась к главной медсестре — сообщить новость, а заодно и узнать, нельзя ли ей по такому случаю сегодня уйти домой пораньше.

Светлана Георгиевна выслушала новость с огромным интересом и тут же понеслась докладывать о происшествии главному врачу. Насчет раннего ухода домой Оленька обломалась — ей было велено спуститься в регистратуру.

— Надежда Борисовна там одна колупается, поработаешь с ней!

«Лучше я бы тихо в кабинете порядок наводила до конца дня», — подумала Оленька.

Антон Владимирович не выказал ни удивления, ни расстройства.

— Мудак! — коротко резюмировал он. — Сообщи Литвиновой и Пахомцевой.

Литвинова, радуясь в душе очередному пятну на репутации поликлиники, а значит, и ее главного врача, притворно поохала, якобы сочувствуя «несчастному Олегу Петровичу». Сразу же после ухода Бариновой она позвонила в окружное управление. Трубку, как и ожидалось, взяла секретарь Алечка. Впрочем, кому Алечка, а кому и Алина Романовна.

— У Эллы Эдуардовны посетители, — тоном, исключающим дальнейшие вопросы, произнесла она.

— Алина Романовна, когда Элла Эдуардовна освободится, передайте ей, пожалуйста, что у нас только что поймали на выдаче левого больничного невропатолога Маняку.

— Кто поймал? — уточнила секретарь.

— Сотрудники ОБЭПа.

— Хорошо, я передам.

«А то кто его знает, нашего Антона Владимировича, — подумала Надежда Семеновна, закончив разговор, — вдруг он «забудет» доложить Медынской…»

Пахомцева же, напротив, взволновалась и, бросив прием «страждущих и алчущих», как выражалась ее медсестра, спустилась на второй этаж. Наградила уничтожающе-испепеляющим взглядом («подвел всю поликлинику, подлец!») несчастного Олега Петровича, переписала себе в блокнотик фамилии и должности оперативников, вкратце удовлетворила любопытство скучавших в коридоре пациентов, объявив, что доктора арестовывают за мошенничество, и вернулась к себе в кабинет с чувством выполненного долга.

В кабинете долго не усидела — побежала к главному врачу с предложением посвятить очередное собрание обсуждению случившегося с Манякой.

— Не вижу смысла, Татьяна Ивановна, — охладил ее пыл главный врач. — Зачем в тысяча первый раз говорить о том, что торговля больничными листами — уголовно наказуемое преступление? Это знают все. Заработал — получи! Вы лучше поговорите с врачами насчет диспансеризации инвалидов и участников ВОВ. Эпидемия закончилась, пусть раскачиваются, чтобы к девятому мая все было сделано! И напомните, что диспансеризацию проводят только живым!

— А вы разве не будете на собрании, Антон Владимирович?

— В среду к десяти утра меня вызвали в управление. Неизвестно, когда я освобожусь, поэтому меня не ждите.

Антон Владимирович не любил, когда начальство вызывало его без объяснения причин. Было это как-то волнительно, даже тревожно. То ли с места в карьер разносить начнут, то ли еще чего… Гораздо приятнее ехать к руководству «во всеоружии», зная, о чем пойдет речь и подготовившись должным образом.

В регистратуре негодовала и жаловалась на жизнь несчастная Оленька.

— Представляете, Надежда Борисовна, мое положение? — вздыхала она. — Я у него была вроде девочки на побегушках. Чуть что — «Оля, иди отдохни», а сам больничными листами торговал! А меня хоть бы раз шоколадкой порадовал!

— Так уж и не радовал? — не поверила Надежда Борисовна.

— Никогда! — тряхнула красивой головкой Оленька. — Жадный был до невозможности — все, что ему ни приносили, тащил домой, не угощал и не делился…

Оленька говорила об Олеге Петровиче в прошедшем времени, не сомневаясь, что больше его не увидит и работать с ним ей конечно же не придется. Каково же было ее удивление, когда на следующее утро она услышала от гардеробщицы:

— А твой доктор-то пришел как ни в чем не бывало.

— Олег Петрович? — от изумления Оленька вытаращила глаза.

— Он самый, — подтвердила гардеробщица. — Злой такой прошел, ни на кого не посмотрел, ни с кем не поздоровался. Настоящий маньяк!

Олег Петрович, в халате и при молоточке, сидел в кабинете и раскладывал на столе бланки, готовясь начать прием. Он был педантичен и любил, чтобы каждая бумажка лежала на своем месте — протянул руку и взял.