Еремей Айпин - Ханты, или Звезда Утренней Зари Страница 48

«Что за дом? Куда вы собрались, люди?»

Ему отвечают:

«Это Медведя дом. Мы сюда съехались-собрались».

«А-а, Медведя дом, так скажите. В такой, оказывается, дом я пришел».

«Может быть, у тебя есть мифы-песни?» — спрашивают его.

«А-а, немного у меня есть, — отвечает он. — Что, они вам нужны?»

«Да-да, — говорят ему. — Может быть, какой миф вспомнишь?»

«Что же, если нужны мифы-песни, вспомнил тут один, начну».

И он становится или садится перед Медведем, еще раз здоровается «пэча-пэча» и начинает петь. При этом водит головой в маске влево и вправо, словно неспешно оглядывая дом, посылает песню в разные стороны, в дальние дали, каждому человеку. Все сидят, внимательно слушают. Когда песня кончается, певец говорит: «Шен тоты нгенты». Что означают эти слова?.. Нет перевода. Видно, тоже очень древние слова. Наверное, о том, что песня закончена, песня исполнена. Каждый миф начинается словами «пэча-пэча» и завершается «шен тоты нгенты». После этого исполняются еще два обязательных мифа, а потом пойдут разные коротенькие мифы-песни, танцы и сценки. Кто во что горазд. Могут и дети спеть, станцевать, разыграть сценку. Тут и борьба, и игры, и шутки. Обычно высмеивают жадность, лень, трусость и другие пороки людей. Иногда присутствующих задевают. Сердиться нельзя — все это как бы от имени Медведя делается. Не станешь же обиду на Медведя держать?..

Все это продолжается до тех пор, пока не устанут певцы. Теперь нужен перерыв. Один из певцов усыпляет Медведя — с колокольчиком исполняет «Кьингем-Еингем». На словах «левую звезду закрой, правую звезду закрой», Ему на глаза надвигается кепка — Он уснул. Закончился первый условный день Пляски Медведя. Певцы отдыхают — чай пьют, трубки раскуривают, своими мелкими делами занимаются.

На первых двух вертикальных реечках Его дома откалывается кусок между двумя зарубками сверху. Так «снимают» прошедший день. Справа от Него обычно лежит «зарубочный брусок». На четырех ребрах бруска зарубками отмечается каждый номер празднества, а на четырех гранях вырезаются разные интересные предметы — луки, стрелы, орнаменты, наконечники стрел, а также непонятные и таинственные линии и знаки. Каждые четыре десятка отделяются от следующих нарезами по плоскостям бруска. Для того, наверное, чтобы удобнее было считать мифы-песни.

Еду, что была у Медведя, убирают и съедают. Обычно дети любят пищу с Медвежьего стола. Удачу, что ли, приносит. На второй день ставят свежий чай и другую еду.

Когда все отдохнут, певец с колокольчиком будит Медведя. Начинается второй день Его празднества. Идут в основном такие же короткие мифы-песни, сценки, игра на музыкальных инструментах, танцы и борьба, что и в первый день. Потом приходит третий условный день. Чем дальше — тем мифы сложнее, что ли. Может быть, серьезнее. Сначала певцы переходят на мифы Урманных Богов. Это местные Боги. На каждой реке, на землях каждого рода остались места, где когда-то жили Урманные Боги. Потом певцы исполняют мифы Региональных и Верховных Богов. Это главные мифы. Это священные мифы. Это обязательные мифы. Если нет певца, который знает их от начала до конца, Пляска Медведя не устраивается. Они исполняются в определенной последовательности — вплоть до пятого дня празднества. О чем они?.. О жизни. В них история людей Земли, вся жизнь народа ханты. Откуда и как появилась Земля и люди на ней, Солнце и Луна, Звезды и Млечный Путь, звери и птицы, воды и леса, Верхний и Нижний миры. Как Медведь пришел на Землю, что происходило в Нижнем Мире. Как жизнь текла в Верхнем и Среднем Мирах — в любви и ненависти, в войнах и мирах, в победах и поражениях. Как народ стоял на грани вымирания в пору всемирного бедствия — в пору Большой Воды. Обо всем этом и многом другом поется-рассказывается в священных мифах Медвежьего празднества, поется-рассказывается священному Медведю-гостю.

К концу Пляски играются и большие сценки. Например, появление Филина. Тут и стрельба из лука, и борьба. Всегда интересно проходит. Потом стрельба из лука по шестиногому лосю. Тоже все с удовольствием смотрят. Затем танец тетеревов, дойка коров — тут много людей участвуют, могут все желающие играть и танцевать.

Наступает пятый условный день. Последний. На столике только котелок с кашей. В него бросают кольцо. Потом, после праздника, когда все будут есть эту кашу, кольцо попадется самому удачливому. Обычно принято, чтобы счастливец не признавался в этом никому из присутствующих.

Празднество продолжается. Приходит черед мифа «Торх» — «Журавль». Один певец исполняет его с колокольчиком, а другой, накрывшись большим платком, играет Журавля. Весна наступила. Журавль с юга прилетел. Вернее — Журавлиха. На родное болото села, клюкве прошлогодней обрадовалась, ягодой полакомилась. Потом свила себе гнездо и три яичка снесла. Поет, радуется, танцует. Тут появляется Лисовин. И когда Журавлиха улетела покормиться, Лисовин выкрал из гнезда ее одно яичко. Вернулась Журавлиха, видит — нет одного яичка, нет одного ребенка ее. Обезумела от горя, разгневалась. Через правое крыло бросила одно яичко Небесному Отцу — Верховному Богу Торуму, другое яичко, топнув, вдавила в землю — для Матери-Земли, взмахнула крыльями и полетела куда глаза глядят. Летела-летела и увидела дом, где Медведя пляшут, где Медведь сидит. И тут обезумевшая от горя Журавлиха на Дом Медведя налетела, реечки-жердинки растоптала-разрушила, посошки и маски разломала-разорвала, берестяную посуду Медведя острым клювом проткнула-продырявила и улетела с криком «кур-р-рив-рив» куда глаза глядят. Что поделаешь с разгневанной и обезумевшей от горя Журавлихой?!

«Шен тоты нгенты», — говорит певец, и замолкает колокольчик.

Тихо и печально в доме после такого разгрома.

С одной стороны дома, от головы Медведя до дверей, взявшись за мизинцы, выстраиваются все мужчины, с другой стороны, тоже взявшись за мизинцы друг друга, становятся женщины. Между ними узкий проход до приоткрытых дверей. Крайние мужчина и женщина берут за «мизинцы» Медведя — сухожилия, прикрепленные к его дому слева и справа. И певец с колокольчиком начинает последний миф «Проводы Души Медведя», «Проводы Медведя в тайгу» — печально звучит древний прощальный напев. Все слушают молча. О чем говорит миф? О том, что разгневанная Журавлиха разрушила Его дом, поломала Его вещи, Он остался без дома и Ему теперь нужно возвращаться обратно в тайгу, в свои леса и урманы. И Душа Его по узкому проходу между женщинами и мужчинами уходит в тайгу. И там со временем оборачивается вновь Медведем.

В этом весь смысл празднества: вернуть Медведя обратно в природу. Его низвели, но потом с помощью обряда возвратили в урман, в Его стихию. Он не исчезает бесследно… Он вечно живет на Земле, пока есть певцы, помнящие Его священные мифы…

«Так заканчивается Пляска Медведя», — сказал Демьян и вздохнул. Девушка молчала. Задумчиво наклонив голову, она пристально смотрела на огонь.

Шел дождь. Казалось, было слышно, как дождинки струились по деревьям и уходили в таежную землю. Небесной воде не видно ни конца ни края.

Демьян поправил костер. Девушка, очнувшись от своих дум, взглянула на него и, едва заметно улыбнувшись одними весенне-болотными глазами, тихо проговорила:

— Кто бы мою душу природе вернул… — и она подняла руки, обхватила ими голову и медленно, подрагивающими тонкими пальцами и раскрытыми ладонями провела сверху вниз по волосам осенней лиственницы.

И он, завороженный весенним светом ее глаз, вдруг понял, что она и так вся в природе, вся — на его Земле. А свою Землю он знал и любил той суровой и молчаливой любовью, о которой никому и никогда не говорят вслух. И от этого она стала еще ближе, роднее и понятнее, что ли. Он еще не знал, что после начнет изводить его память каждым весенним болотом, каждой осенней лиственницей, каждым изгибом реки и озерного берега. Многие дни, долгие годы. Она будет всюду вокруг него — в цветах, в звуках, в линиях его тайги, его Земли…

22

Демьян прикоснулся к изумительной линии ее бытия и замер в ожидании чего-то неведомого. Девушка вздрогнула, но не отвела его руку. Он лежал неподвижно, и ему хотелось запомнить и сохранить в памяти до конца своих дней каждую линию, каждую черточку и каждое прикосновение. Рука его медленно двинулась сначала вверх, затем вниз. Потом присоединилась и вторая рука — и, крепко зажмурившись, словно слепой, стал видеть руками. Он убедится, что руки могут видеть лучше, чем глаза: в нем останутся все ее линии во всей первозданной чистоте и неповторимости, во всем совершенстве. Он сам поразится памяти сердца и памяти рук. И эти линии останутся в нем до самого последнего мгновения его жизни на земле. Он будет сравнивать, вернее, вспоминать эти линии при виде многих других линий: линии горизонта, линии Утренней Зари, линии гребеночки леса за большим озером, золотистого следа падающей звезды, куржистого следа вылетевшего из-под снега глухаря, изгиба печального месяца на ущербе, извива Агана-реки возле Летнего Селения. Прекрасны линии природы в своей законченности, ничего не скажешь. Но разве их сравнишь сэтими линиями!..