Иэн Бэнкс - Чистый продукт. В поисках идеального виски Страница 48

Примерно в тот момент, скользя по дороге на крыше, я положил руки на голову (или, точнее сказать, под голову – я же был перевернут). Я даже не подумал, что это довольно бесполезное занятие, – идей лучше все равно не было. Помню, как в голове четко промелькнуло: «Черт, я же и умереть могу», помню, что раздражался на себя, но почему-то у меня не было времени на то, чтобы хорошенько испугаться. Скольжение продолжилось, потом случился еще один, но уже не такой сильный удар, снова раздался грохот, на этот раз снизу, а потом – тишина.

Я понял, что прочувствовал аварию обонянием. Когда я влетел на обочину, стоял сырой свежий аромат скошенной травы и земли, потом острый запах чего-то, похожего на кремень, запах, который бывает, когда стучишь камнем по камню, затем нотки мела, а закончилось все горящей краской и маслом.

Я открыл глаза и оглянулся по сторонам.

Ну, судя по всему, я-то был жив. Машина снова оказалась в правильном положении, на остатках колес встав на довольно ровной лужайке рядом с пологим склоном, поросшим вереском и папоротником. Совершенно точно не на краю обрыва, как в «Ограблении по-итальянски». Я пошевелил конечностями, подергал пальцами на руках и ногах – все, кажется, работало. Особой боли не было; спина и голова поднывали, в ушах звенело, и, наверное, из-за шока я не осознавал других полученных травм, но секунду или две назад я думал, что умру, так что все не так уж плохо закончилось. И обошлось без огня, машина никак не показывала свое намерение загореться. Это наверняка хорошо.

С другой стороны, вспоминаю я свои мысли, опять дождь.

На встречной полосе стояла белая машина, в которой сидели два человека – они, должно быть, видели последний этап аварии, то есть пронесшийся мимо них на крыше «Порше», затем перевернувшийся и вставший обратно на колеса. Водитель опустил стекло, и два бледных и напуганных молодых лица – мужское и женское – смотрели на меня сквозь дождь. Я отстегнулся, ударил ногой в дверь – она открылась почти без жалоб, – с трудом встал на ноги, картинно отряхнулся и сказал: «Чудесная штука – подушки безопасности, да?»

Единственным, пусть и кошмарно нелепым, оправданием этой жалкой попытке бравады в стиле Бонда может быть только то, что я действительно испытывал шок.

Бледная пара приехала из Новой Зеландии. На том участке дороге мобильный не ловил, так что они любезно подбросили меня до отеля «Стронлоссит» в Ройбридже, оставили свой адрес на случай, если мне буду нужны свидетели (хотя они не видели ничего, кроме конечного результата моей поразительной тупости), и поехали дальше.

Я позвонил Энн и в полицию.

– Здравствуйте. Я попал в аварию на трассе А86 рядом с поворотом на проселочную дорогу на Ферсит.

Парень на другом конце провода записал мое имя и данные, установил то, что я отделался легкими порезами и синяками, и то, что в аварии не участвовали другие машины или пешеходы. Потом он спросил:

– Уцелело ли дорожное хозяйство, мистер Бэнкс?

Из-за моего слегка сумеречного состояния в уме нарисовалась картина захолустной дороги Шотландского нагорья: под вечным ливнем посреди проезжей части расположилось уцелевшее хозяйство, вплоть до уютного кресла и торшера с кисточками на абажуре.

– Как вы сказали?

– Сэр, повреждены ли дорожные знаки, отбойники, ограждения или что-нибудь подобное?

– Нет, только моя машина. Да, и еще здоровенный булыжник размером со стиральную машину. Думаю, я его задел, когда в первый раз съехал с дороги. Он сполз в кювет.

(Я твердо намеревался заказать мемориальную доску, прикрепить ее на эту глыбу и тем самым увековечить память моей машины, почившей героической смертью, но когда я раскачался, было слишком поздно: местные власти уже успели почистить и привести в порядок кюветы на том злополучном отрезке дороги, и каменюка куда-то исчез.)

– Вы уверены, что не создали помех движению транспорта и не повредили никакие придорожные строения?

– Абсолютно.

– Понятно. Мистер Бэнкс, ваш звонок перенаправили к нам в Инвернесс, потому что у полицейского, который обычно занимается дорожно-транспортными происшествиями в Форт-Уильяме, сегодня выходной. Если вы уверены, что все в порядке, давайте на этом и распрощаемся. Эвакуатор вызвали?

– Как раз собираюсь звонить в Автомобильную ассоциацию.

– Отлично. По-видимому, наша помощь вам не понадобится.

– То есть патруль не приедет?

– Думаю, в этом нет необходимости, если все обстоит так, как вы описали.

– А, ну тогда ладно. До свидания, – только и смог выговорить я.

Такое чувство, что меня надули. Я позвонил в Автомобильную ассоциацию. Мне сказали, что сотрудники смогут добраться до места ДТП самое раннее через час, и поэтому, в считаные мгновения оказавшись в баре гостиницы и поделившись с участливым пареньком-барменом, я решил заказать большую порцию «Лафройга» и сигару. Почему бы не отметить свое второе рождение? Но только я собрался сделать глоток виски и закурить, как дверь открылась и в бар зашел представитель АА.

– Есть здесь мистер Бэнкс?

Мы с барменом переглянулись. Я с глубоким вздохом придвинул к нему свой стакан вместе с сигарой.

– Берите, угощайтесь.

Представитель АА обнаружил, что отбуксировать мой «911-й» не получится, потому что все колеса перекорежены. Тогда ему пришлось звонить в местную аварийную службу и заказывать эвакуатор. Я забрал из машины свои вещи, поймал попутку до Форт-Уильяма, взял такси до Гленфиннана и, добравшись до дома Лэса и Айлин, пока Лэс говорил с Энн по телефону и убеждал ее, что со мной все в порядке, выпил-таки заветную порцию виски.

– Да, уверяет, что отделался ушибом головы, – сказал Лесли, посматривая на меня из коридора.

Затем наступила тишина, Энн что-то говорила, потом снова раздался голос Лесли:

– Нет, не врет. Крови нет, голова на месте.

Снова тишина. Энн, видимо, задала очередной вопрос, Лэс кивнул, серьезно взглянул на меня и ответил:

– Странностей в поведении не больше, чем обычно.

11. Утренний запах: шотландский завтрак

Через неделю после аварии мы с небольшим опозданием отмечаем юбилей моего отца. Ему исполнилось восемьдесят пять. Папа – самый непритязательный из всех известных мне людей, и его бы вполне устроило совсем не праздновать день рождения, но уж если требуется выйти в свет, то он довольствуется походом в «Феррибридж» (Ferrybridge). Нет, это не какая-нибудь занюханная забегаловка: готовят там сейчас вполне прилично, и примерно за последний год винную карту разнообразили и сделали очень привлекательной хотя бы за счет «Шато Мусар» (Chateau Musar) – вина, мимо которого я не могу пройти спокойно, а после третьей бутылки вообще не могу пройти, никак и никуда.

Но в нашей семье мало-помалу сложилась богатая традиция совершенно бессовестным образом использовать дни рождения старших как повод для буйного праздника живота. В результате папу довольно быстро наводят на мысль, что на самом деле он ждет не дождется, чтобы мы с Энн сводили их с мамой в «Шампани-Инн» (Champanay Inn) за рекой, в городе Линли́тгоу (Linlithgow) и заказали себе по гигантскому стейку, а еще, может быть, пару бутылок винца с солнечного континента по другую сторону Земного шара.

Раньше мы отмечали дни рождения в замечательном ресторане «Пит-Инн» (Peat Inn) неподалеку от Сент-Эндрюса – в принципе не так уж далеко, но в последнее время маме слегка нездоровится, и она не хочет уезжать из дома на ночь, а раз «Шампани» к нам ближе, то, видимо, ему и достанется сомнительная честь мириться с предпочтениями моих родителей. Еще один плюс этому заведению – здесь подают «Гранж».

«Шампани», как и «Пит-Инн», – это ресторан при гостинице. Номера в «Шампани» открыли относительно недавно, сделав надстройку над винным погребом, который мне довелось однажды посетить. Там мне открылся рай. Правда, рай без окон – и вообще, я атеист.

Главный банкетный зал с потрясающим интерьером находится в восьмиугольном здании бывшей мельницы. В нем, как и в устроенном по соседству пабе «Чоп-энд-Эль» (Chop and Ale), подают стейки из мяса, выдержанного на холоде в течение трех недель. А еще тут есть аквариум, и в нем прячутся омары всевозможных размеров, чьи клешни для усмирения перевязаны резинками. Одним словом, вегетарианцам с тонкой душевной организацией лучше держаться отсюда подальше.

И вот мы сидим в роскошном ресторане, едим и пьем, как короли (правда, я порчу всю картину, потому что не умею есть горошек, иначе как зачерпывая его вилкой, что совершенно не по этикету [57], но что ж поделаешь). На первое у нас «Каллен-скинк» (густой рыбный суп с петрушкой), морские гребешки и лосось холодного копчения – и все это дело обильно запивается «Шассань-Монраше» (Chassagne Montrachet); потом идут стейк на ребрышке, жареная треска и еще одна порция гребешков в компании с бутылкой «Гранжа» урожая 1991 года; а финальный аккорд – наивкуснейшее вино «Недербург эминенс» (Nederburg Eminence) 1990 года.