Алекс Тарн - Боснийская спираль (Они всегда возвращаются) Страница 49

«Это наваждение,» — твердо сказала себе Энджи.

Ага, как же… наваждение… Тогда она тоже сначала говорила себе: это сон, это наваждение, такого просто не может быть… Не может? — Еще как может!

— Энджи… — предупреждающе сказал Берл у нее над ухом, но было уже поздно. Она взвизгнула и бросилась на остолбеневшего офицера, выставив вперед скрюченные пальцы, ногти, зубы — все, что может понадобиться, чтобы выцарапать ему глаза, разорвать рот, перегрызть горло.

Изумленный ханджар отступил, хватаясь за кобуру, но тут сначала полыхнуло на полнеба, а потом раздался гром, словно во время грозы, и стало светло. Что-то толкнуло Энджи в спину. Она ударилась в грудь попятившегося Мирсада, и они вместе влетели в барак. Энджи вонзила ногти в волосатую щеку и с наслаждением дернула руку вниз, раздирая кожу чудовища. Мирсад взвыл. Продолжая возиться с упрямой кобурой, он оттолкнул от себя Энджи. Энджи отлетела в сторону на несколько метров, но тут же снова собралась в клубок, собираясь повторить атаку. Она уже приподнялась, когда вошедший в барак Берл завалил ханджара короткой очередью. Это изменило энджины планы лишь ненамного: рыча, она подскочила к поверженному, дергающемуся в предсмертной агонии телу и принялась остервенело топтать его.

Берл схватил ее обеими руками за плечи и несколько раз тряханул.

— Стоп! — прошипел он, глядя в ее безумные глаза. — Стоп! Ты хочешь, чтобы я тебя связал?

— Это Мирсад…

— Это не Мирсад, слышишь ты, безумная дура? Это не Мирсад! Посмотри сама! — Берл толкнул ее к телу и дал длинную очередь вдоль коридора. Энджи упала на мертвеца. Конечно, это был не Мирсад… Теперь она видела это совершенно ясно. Наваждение… Да что же это с нею?

Одиночные выстрелы снаружи сменились слитным грохотом пулемета.

— Держись со мной, вплотную! За спиной! — крикнул Берл и выскочил наружу. Она послушно последовала за ним. Быстро открыв заднюю дверцу джипа, Берл вытащил РПГ и встал на одно колено. Полыхнул выхлоп, раздался взрыв, и пулемет смолк. Не теряя ни секунды, Берл достал вторую трубу и повторил выстрел в направлении будки.

— За мной! Бегом! — скомандовал он. Огибая барак, они бежали в сторону палаток. У каждого окна Берл ненадолго задерживался, чтобы забросить внутрь гранату. Навстречу им неслись ошалевшие от ужаса люди; выскакивая на плац, они принимались бесцельно метаться, пока Берл не срубал их на бегу короткими очередями. В одной из комнат сзади что-то сдетонировало; Энджи упала, сбитая взрывной волной, но тут же вскочила и, спотыкаясь, бросилась вслед за Берлом. Теперь горел весь лагерь, за исключением ближнего к воротам барака, но огонь подбирался уже и к нему.

Добравшись до палаток, Берл приостановился, очевидно, прикидывая, с какой начать. Выскочивший из-за полога ханджар разрешил его сомнения. Берл по-волейбольному нырнул на землю, таща за собой Энджи. Очередь… граната… вторая… Палатка вздулась и опала клочьями. Берл вскочил, не забыв вздернуть на ноги и Энджи. Они вбежали под лохмотья, бывшие когда-то ханджарской палаткой. В углу кто-то скулил, жалобно, как потерявшийся щенок. Ударом ноги Берл опрокинул койку. Под ней, вжавшись в дощатый пол и обхватив голову обеими руками, лежал насмерть перепуганный человек в камуфляжной форме. «Нет! — закричал он, вытягивая руку защитительным и одновременно молящим жестом. — Нет!»

Автомат Берла ответил ему короткой очередью в лицо. Энджи отвернулась. Странно, но на этот раз ее уже не тошнило. Остальные палатки оказались пустыми. Обойдя пылающий штабной барак, Берл и Энджи вернулись на плац. Кроме их собственного джипа там уже находился колькин; Саша стоял возле него, наставив автомат на троих ханджаров, лежавших на земле вниз лицами, с руками на затылке. Увидев Энджи, он облегченно вздохнул.

— Где Коля? — спросил Берл.

— Там… — Саша неопределенно махнул рукой в сторону стоянки. — Проверяет, не осталось ли кого.

Будто в подтверждение его слов послышался взрыв, за ним другой. Колька взрывал ханджарские автомобили.

— А эти откуда? — Берл кивнул на лежащих.

— Сдались… — пожал плечами Саша.

— Сдались… — хмыкнул Берл. — На хрена они нам сдались?

Он задумчиво поиграл автоматом и повернулся к Энджи.

— Эй, Немезида! Вот тебе еще три мирсада, — он протянул ей автомат. — Вперед.

— Что? — Она сделала шаг назад, но Берл и не думал оставлять ее в покое.

— А что тебе непонятно, ангел смерти? — спросил он, подходя вплотную. — Убей их. Они ведь крысы, правда? Вот и пристрели их. Не все же чужими руками воевать.

Он сунул ей в руки автомат и отошел. Саша молча курил, глядя в сторону. Крайний ханджар смотрел на нее снизу, вывернув шею, — это был тот самый низенький часовой, который совсем недавно предлагал ей воды. Он шевельнул губами, но очередной колькин взрыв заглушил его слова. Энджи наклонилась поближе:

— Что ты сказал?

— Не надо… — тихо повторил парень. — Не надо…

Энджи выпрямилась, чувствуя в руках затаившуюся мощь автомата. Три беззащитных, потных от страха спины ждали. С другого конца плаца показался бегущий Колька. Он что-то кричал издали.

— Пора уходить, — сказал Берл у нее за спиной. — Коля перехватил их радио. Сюда уже едут, так что решай скорее.

Где же ты, Габо, где ты, мой муж, мой защитник и спаситель? Знал бы ты, как стосковались мои руки по твоей коже и по твоим волосам, как стосковалось мое тело по сладкой тяжести твоего тела, как стосковались глаза по твоей улыбке, а слух — по твоему смеху, по ласковому ночному шепоту… Вот уже год, как тебя нету, и уже не будет… вернее, не будет меня, но это ведь одно и то же, правда? Ах, если бы они только так не грохотали…

Энджи сидит у стола в горнице, положив руки на скатерть. Они пришли сюда недавно, меньше месяца назад: она, Тетка и малышка Габриэла. Вернее, малышка не пришла, ее принесли, она ведь еще совсем маленькая — всего три месяца, но уже смышленая, похожая на отца.

Энджи усмехается. Надо же, Габриэль даже не знает, что у него есть дочь. Вот уж будет сюрприз так сюрприз! Одно беспокоит: он ведь будет искать в Зенице, а их там уже нету, и никого нету, чтобы рассказать. И туда добрались ханджары. Энджи и Тетка были тогда в лесу — собирали поздние осенние грибы и малышку с собой взяли, потому что ушли на целый день, а есть-то ребенку надо. Это их и спасло, всех троих. Уже вечером, возвращаясь, увидели в сумерках зарево — и над своим домом тоже. Кто еще кроме них уцелел — бог весть; одно точно — в самой Зенице никого в живых не осталось, из цыган то есть.

Вот теперь придет Габо в Зеницу со своими партизанами и что услышит? — Что всех поубивали, до единого человека. И ее, значит, тоже. Энджи сокрушенно качает головой. Нехорошо это. Одна надежда — что почувствует Габо, что сердцем уловит в горестном воздухе пепелища ее, Энджин, живой запах или запах своей дочери, о существовании которой он даже не подозревает… Да что же они так грохочут…

Хотя трудно ожидать такую тонкую вещь от мужчины. Они ведь так не умеют, а если и умеют, то боятся поверить самим себе. Что же тогда? Тогда остается надеяться, что Габо вернется когда-нибудь и сюда, в старый дом Алкалаев, где они были так счастливы вдвоем — возможно, только лишь для того, чтобы вспомнить. Поэтому в тот вечер на лесном склоне, когда они увидели зарево над Зеницей, услышали выстрелы и крики людей, в тот вечер она сразу сказала Тетке, что надо идти сюда, в Травник. Собственно, у них другого выбора-то и не было. Без еды, без одежды, с двухмесячным ребенком на руках в октябрьском лесу долго не протянешь. А тут все-таки был дом и даже ключ от него, спрятанный между камнями высокого цоколя, а в доме — тайник, и мука в тайнике… А во дворе — колодец, полный звезд, и запах счастья повсюду.

И они шли по склону горы, а потом перевалили через хребет — бегом, как год тому назад, только в противоположном направлении; Энджи помнила дорогу, она помнила все, каждую кочку и ямку на пути… Что уж говорить об их счастливом овражке. Она улыбается. Как оно странно, это возвращение — будто спираль, делающая виток за витком и приводящая тебя в ту же самую точку, но уже по-другому, по-другому, да. Они переждали тот день в лесу над Травником, а ночью спустились вниз, и малышка вела себя просто замечательно, она вообще молодец, никогда не плачет, если, конечно, не голодна. Вот и сейчас спит и будет спать еще часа два, это точно. Такое везение: Энджи покормила ее за четверть часа до того, как ханджары принялись стучать в дверь сапогами, и она засунула в схрон Тетку со спящей малышкой на руках. Бог помог, не иначе.

— Открывай, сучка! Мы знаем, что ты там!..

Крепка дверь в доме Алкалая…

И тогда Он тоже помог. И ключ оказался на месте, и замок не сорван, и все внутри цело — в точности как они с Габо оставили, даже застарелые пятна крови на полу и скомканная скатерть на столе, где ее не успели изнасиловать тогда и где ее изнасилуют сейчас, после того как сломают эту дверь. Тетка с ней спорила, не хотела идти в схрон… Но так надежнее. Человек, когда его начинают мучить, все рассказывает, даже то, о чем не спрашивают. Поэтому если бы в тайник пошла она, а Тетка осталась бы снаружи, то погибли бы все. А так — только она, Энджи. Потому что мать никогда не выдаст своего ребенка. Простой расчет. Было бы легче, если бы можно было убить себя, но это тоже не годится, потому что тогда они уже точно сожгут дом. Еще один расчет.