Евгений Мин - Ценный подарок (сборник) Страница 49

Жена Служащего основательно подготовилась к приему гостей. Начальник, бросив взгляд на красивый и вкусно накрытый стол, сказал:

— Давайте сначала посмотрим на попугая трезвыми глазами.

Заместитель засмеялся остроумной шутке. Подруга Заместителя никогда не смеялась, чтобы морщины не появлялись на ее лице.

Все подошли к клетке, где помещался Уникум, и стали его рассматривать.

— Экземпляр, — сказал Начальник.

— Фигура, — поддержал его Зам.

— Великолепный самец, — сказала Подруга Заместителя и протянула руку в клетку, чтобы погладить попугая.

— Дурра! — чуть картавя, прокричал Уникум и больно клюнул в ручку, созданную для руководящих попугаев.

— Ой, ой! — потекла слезами Секретарша.

Заместитель принялся утешать ее. Служащий и его супруга онемели, а маловоспитанный сынок захохотал:

— Вот дает!

— Что это значит, как понять? — поднял левую бровь Начальник.

— Я не знаю, не могу сказать, — залепетал Служащий. — Наверное, он научился этому слову у матросов. Вообще он не умеет говорить.

— Начальник, — вдруг произнес Уникум голосом Служащего, только картавя. — Дорогая, разве ты не знаешь, что наш Начальник — пустое место. Его держат только потому, что у него дядя занимает где-то крупный пост. Наш Начальник невежествен, груб, самонадеян, не терпит ни одного слова критики.

Здесь Уникум сделал небольшую паузу и затем заговорил голосом Жены Служащего, точно так же присюсюкивая, как она:

— Неужели на него нет управы?

— Нет, — снова заговорил Уникум голосом Служащего, — все его боятся, он съест любого, если захочет.

Большой благородный попугай умолк, а Заместитель стал юлить перед Начальником.

— Уйдемте, прошу вас, уйдемте, я не хочу, чтобы вы слушали такую гадость.

— Нет, — твердо сказал Начальник, подняв правую бровь, — послушаем, что он еще скажет.

— Заместитель, — снова заверещал Уникум голосом Служащего, — ничтожество, трус, подхалим. Поэтому Начальник держит его при себе. Как работник он не представляет ничего. Его секретарша — смазливая женщина с низким моральным уровнем, она работает явно не по специальности, я бы сказал тебе, кто она такая, но щажу твои нежные ушки, но ты, конечно, догадываешься.

Большой благородный попугай умолк. Служащий кинулся к Начальнику:

— Это недоразумение… Он сам выдумал. Не слушайте!.. Я убью его, зарежу!..

— Спасибо за внимание! — сказал Начальник и ушел со своей командой.

Три дня спустя Служащего уволили по собственному желанию. Работу он, конечно, нашел по своим способностям, но Большого благородного попугая почему-то продать не удалось. И теперь семья Служащего беседует за закрытыми дверьми, перед той комнатой, где находится Уникум.

Брак по расчету

Не то в Милане, не то в Неаполе, а может быть, и в Мантуе жила синьора Логика. Она была нестара, недурна собой и к тому же пользовалась репутацией умной женщины. Однако дружили с ней больше всего пожилые мужчины, женщины же недолюбливали ее, а синьориты Беспечность и Ветреность даже называли ее за глаза ханжой и пугалом.

И представьте себе, у синьоры Логики была подруга, синьора Фантазия.

Этого никак не мог понять синьор Рассудок.

— Извините, милейшая Логика, — говаривал он, — мы давние приятели, но я не в силах объяснить, что связывает вас с таким вздорным существом? Берегитесь, она собьет вас с толку.

— Не тревожьтесь, — тонко улыбалась Логика, — со мной этого не случится.

И вот однажды, когда Фантазия осталась ночевать у подруги, а та лежала с ученой книгой в руках, Фантазия сказала:

— Милая, как ты красива!.. Но почему ты живешь одна? Ты должна выйти замуж.

— Это мысль, — сказала Логика. — Но за кого?

— Не бойся, я найду тебе подходящего мужа.

На следующий день она пришла с женихом. Он был рассеян, небрежно одет и растрепан.

— Познакомься, это синьор Талант, — сказала Фантазия.

— Очень рада видеть вас, — сказала Логика.

Потом синьора Логика и синьор Талант сидели рядом. Она задавала ему самые трудные загадки, а он тотчас же отгадывал их, и Фантазия, решив, что дело сделано, исчезла.

Она появилась через месяц и застала подругу в одиночестве.

— Милая, — удивилась Фантазия, — а где же синьор Талант?

— Мы не сошлись характерами, — сухо ответила Логика, — и это хорошо. Лучше, когда это выясняется до свадьбы. Я не спорю, он смел, оригинален, однако не годится в мужья. Во-первых, он расточителен, во-вторых, не признает правил и выходит из рамок, в-третьих, непременно все хочет сделать по-своему, в-четвертых, не любит сидеть дома и предпочитает моему обществу компанию Гения, в-пятых…

Логика так долго перечисляла недостатки Таланта, отщелкивая их на счетах, что Фантазия соскучилась. Она покинула подругу и спустя два дня привела нового жениха.

— Познакомься, душенька, — сказала она, — это синьор Юмор.

— Очень рада, — сказала Логика и, взглянув на жениха, невольно улыбнулась.

Минуло три недели, и она говорила Фантазии:

— Да, он мил и забавен, твой Юмор. Сказать по правде, мы весело проводили время. Но, знаешь ли, он ни к чему не относится серьезно, даже к синьору Рассудку. А ведь серьезность — главное в браке. Конечно, он симпатичен, и отец его, Смех, славный старик, но его матушка Ирония… Опасно иметь такую язвительную свекровь.

— Милая, ты слишком разборчива, — сказала Фантазия, — на тебя не угодишь. Ничего, я попробую еще раз.

Вскоре с ней пришел синьор Темперамент.

Лишь только жених и невеста остались одни, синьор Темперамент, упав на колени, воскликнул:

— Дорогая моя, я люблю вас!

— Я не верю в любовь с первого взгляда, — потупилась Логика. — Любовь — это общность духовных интересов. Прежде чем сделать шаг, нужно…

— Я люблю вас, шептал, подкручивая ус, Темперамент, — вы прекрасны, как сны моего детства, вы — лучшая из сказок!.. Позвольте мне быть вашим рабом, целовать следы ваших ног.

У Логики закружилась голова.

— Будьте моей, — жарко настаивал Темперамент, сжимая ее в объятиях.

— Нет, нельзя так сразу, не сейчас, — лепетала Логика, чувствуя, как слабеют ее логические способности. — Я прошу вас, приходите завтра.

Назавтра Темперамент опять клялся в любви, грозил, что покончит с собой, а Логика опять твердила:

— Завтра.

На третий день он не пришел, и все видели, как он разгуливал по главной улице, подкручивая ус и обнимая за плечи синьориту Чувственность.

— Он аморален, — обиженно сказала Логика.

— Боюсь, ты останешься старой девой, — сказала Фантазия.

И подруги поссорились.

Снова синьора Логика зажила уединенной жизнью. Но, должно быть, ей очень хотелось посрамить Фантазию, и она сама нашла себе жениха.

Его звали Расчет. Он был аккуратен, умерен, не позволял себе ничего лишнего в поступках и суждениях.

Они поженились.

Синьор Рассудок и синьора Добродетель поздравили молодых супругов, пожелали им долгих лет счастья и хорошего потомства.

— Мы не будем с этим спешить, — сказала Логика.

— Торопливость здесь неуместна, — согласился Расчет.

Через десять лет у синьоры Логики и синьора Расчета родилась двойня — сын Абсурд и дочь Нелепость.

Австралийские таблетки

Жил на свете не молодой и не старый человек — в общем, перспективного возраста. Действовал он на своем посту умело: быстро подмахивал бесспорные бумаги, те же, над которыми подумать нужно было, укладывал в дальний ящик стола. Сотрудники были им довольны: выписывал он премии каждому по должности и себя не забывал. Вышестоящие лица одобряли его полезную деятельность. Дома он считался образцовым супругом и отцом.

И вот стало происходить с этим Перспективным человеком что-то нехорошее — слабела память. Началось с мелочей: забывал, куда очки положил. Это влияло на его железную нервную систему. Он сердился, говорил громким голосом, хватался за голову. Подчиненные бросались со всех ног по углам и закоулкам разыскивать потерянные окуляры, а они, между прочим, лежали у него под самым носом. Дома повторялась та же недостойная картина. Жена прекращала варить витаминно-питательный суп, дети бросали готовить уроки, и весь семейный кворум искал папины очки. Чепуха это, ерунда! Подобная рассеянность встречалась у людей умственного труда еще в далекие времена, когда великий философ Бенедикт Спиноза шлифовал стекла для очков.

Дальше — хуже. Стал он секретаршу Маню называть Таней, именем жены, а жену Таню Маней, именем секретарши. Обеим женщинам это почему-то не понравилось, и на такой пустячной почве возникали домашние и служебные конфликты. Потом — совсем плохо. Скоренько подписывал он бумаги, которым нужно было отлежаться, откладывал те, которым нужно было дать ход. Тут он встревожился не на шутку и спросил свою подругу жизни: