Елена Чижова - Полукровка Страница 49

– А где вы видели это издание? – вполголоса поинтересовалась третья девушка, сидевшая в сторонке. В продолжение разговора она хранила молчание.

– Еврейская энциклопедия – известное дело, – Вениамин перебил бесцеремонно. – «Свод знаний о еврействе и его культуре». Не такая уж редкость. Были бы деньги – достать можно.

«Деньги». В виске стукнуло.

– А это дорого стоит? – Маша спросила осторожно.

– Энциклопедия – не очень... Зависит от продавца. Но, в общем, каждый том – рублей тридцать-сорок, – Вениамин отвечал охотно. – А вот если...

– Если – что? – еще не понимая зачем, Маша тянула нить разговора.

– Ну, есть другие книги, редкие, по этой же теме...

– Там есть и другие, – она начала, но смолкла.

Взгляд Вениамина стал пристальным.

– Там, это где?

Его рука взялась за бутылку, но Маша понимала: делает вид. Как будто разливает водку. На самом деле – слушает очень внимательно. Пожалуй, даже слишком.

– Да, действительно, где? – Юлий поддержал вопрос.

Маша выиграла несколько секунд, но этого оказалось довольно. Она объяснила: давно, в одной семье.

– А эта семья, – Вениамин интересовался тихим голосом, – они не собираются?.. Ну, это самое... – он махнул рукой.

– Все! Пиши пропало! – молчаливая девица расслышала. – Наш Венечка – форменная старуха-процентщица!

– Нет, насколько я знаю, кажется... – Он имел в виду отъезд. Это она поняла. – Пока что не собираются.

– Мало ли, если вдруг надумают, я бы посмотрел книги, – Вениамин стянул с головы чепец.

– Тебе лишь бы... – девица, похожая на синий чулок, поджала губы. – Еще посмотришь, когда по-настоящему начнется.

– А что? Лучше, если достанется государству?

Только теперь Маша окончательно поняла. Мысли обретали форму. План еще не выстраивался в деталях, но общее направление прояснялось.

Посидев с полчаса, она стала поглядывать на своего спутника. Наконец Юлий поднялся. Пошептавшись с хозяином, он обернулся к Маше: «Пойдемте. Я готов».

– Вы давно знакомы? С ними?

Они спускались по лестнице.

– Собственно, не очень. И вообще не со всеми. А что, не понравились? – он спросил и посмотрел внимательно, словно ее ответ мог многое решить.

– Да нет, – Маша начала осторожно, – понравились. Только немного странные.

– Странные? Почему? – он спросил настороженно.

– Нет, не сами. Они... Разговоры. Так, из пустого в порожнее...

– Ну почему? – Юлий возразил неуверенно. – Ребята довольно образованные. Например, Веня.

– Да, – Маша кивнула. – Вениамин мне очень понравился. Кажется, самый симпатичный.

– Веня? Самый симпатичный? – он переспросил, удивляясь: Веня, с его дурацким чепчиком? Этого Юлий не мог понять. С его точки зрения, никакая девушка...

– Когда-то давно, – Маша говорила отрешенно, словно прислушиваясь к своим словам, – я тоже интересовалась историей. Собиралась поступать. Думала, история многое объясняет. Читала разные книги...

– А теперь?

– Теперь не читаю. И вообще... Не поступила, и к лучшему. История – это, конечно, важно, но главное – то, что сейчас. На прошлое повлиять нельзя. А на будущее можно...

Юлий замер: то, что она сказала, согласовывалось с его собственными мыслями. Он молчал, потому что боялся спугнуть. Ему казалось, вот сейчас она остановится, и тогда...

Маша говорила искренне, делилась с ним своими сокровенными мыслями, но что-то двоилось, как тогда, когда она сдавала тот проклятый экзамен. Снова она как будто смотрела на себя со стороны. Одной половиной отлетевшей души чувствовала, что Юлий ее понимает, другой – подводила к книгам. Этот разговор он должен был начать сам.

– Вениамин не болтает, а действует. Я поняла – торгует книгами. Это важнее.

– Да, конечно, – Юлий чувствовал разочарование: в сущности, она так ничего и не сказала. Но в то же время думал про Вениамина, о котором она отозвалась с симпатией. «Вот тебе и Веничка... Ишь, какой быстрый...» – Кстати... – он пожал плечами. – Вы говорили, я не понял: какие книги?

– Книги? – она переспросила и отвела глаза. Все шло по плану. Он начал сам. – Знаете, как-то не хотелось при всех... – по памяти Маша перечисляла названия. – Дело в том, что эти знакомые... они действительно собираются.

– Собираются? – Юлий обдумывал. – Значит, должны продавать, – огонек зажегся в его глазах.

– Продавать? – Маша изобразила удивление. – Да, наверное, я как-то не подумала. И что, вы бы купили?

– Конечно! – он закивал горячо.

– Хорошо, я поговорю, – она пообещала и свернула разговор.

– Как ваша рука? – Юлию стало неловко. Об этом следовало спросить раньше.

Маша пошевелила пальцами.

– Вообще-то еще побаливает.

Они пересекали двор-колодец. Сюда выходили зады продовольственного магазина. Вдоль стены – один на другом – стояли пустые деревянные ящики. Верхний ряд поднимался выше человеческого роста. «Интересно, как они ухитряются? Просто пирамида какая-то...»

– Не понимаю, – она оглядывала стену, – пирамида какая-то...

– Пирамида? – Юлий переспросил удивленно. – А... – он проследил за ее взглядом, – в смысле, пирамида? Простите, сразу не сообразил. Мне показалось... – Юлий усмехнулся, – вчера я сам думал про пирамиды, точнее, про Египет...

Ему хотелось сказать о том, что в последние дни он часто о ней думает.

– Дело в том... – Юлий замолчал, потому что чувствовал непонятную робость. Раньше такого рода признания давались легко. – Я перечитывал... в общем, про Египет. И вдруг наткнулся на фразу, не смейтесь, я, конечно, читал и раньше, но теперь, не знаю, другими глазами... И в этот момент я подумал о вас... Запомнил наизусть.

– Наизусть? – Маша обернулась удивленно.

По набережной канала они шли к Невскому.

Юлий остановился и поднял взгляд на купол Казанского собора:

– Вот ты полагался на опору, на эту трость надломленную, на Египет, а она, как обопрется на нее человек, вонзится ему в руку и прободает ее... Пожалуйста, не смейтесь, – он попросил жалобно.

Стянув с руки перчатку, Маша смотрела на тонкий, едва заметный шрам.

– Трость надломленную? – она повторила тихо.

– Да. Государство. Египет, – он подтвердил печально.

Маша надела перчатку и полезла в портфель:

– Вот, – она достала ручку и тетрадку. – Пожалуйста, напишите здесь. Слово в слово.

– Политэкономия социализма, – он прочел на обложке и, полистав, открыл последнюю страницу.

На Невском Юлий предложил выпить кофе. Она отказалась.

Глава 15

На этот раз требовалось обдумать обстоятельно. Никакой самодеятельности. Главное – предусмотреть детали. От них зависел успех или провал.

Пропуск лежал на месте. Отложив пачку немецких требований, Маша задвинула тумбочку на место и прикрыла салфеткой. Хорошо, что на пропуске нет фотографии – она вспомнила свое школьное лицо.

«Вахтеру не до этого, разглядывать не станет», – высунув язык, она царапала лезвием. Новая цифра встала, как влитая.

Теперь следовало решить главное: сколько нести? Второго раза в любом случае, не будет.

Выкройку Маша прикинула на тетрадном листе: шить просто, но надо время. Для каждой книги нужен отдельный карман. Сняв с полки первую попавшуюся, она приложила: если выбирать не самые большие, поместится штук шесть.

О том, что дело опасное, Маша старалась не думать. Сосредоточилась на практической стороне: то о суровых нитках, то о куске бязи, спрятанной в мамином комоде, то о швейной машинке, которая стрекочет, как сумасшедшая...

«В открытую шить не получится – не может быть и речи».

В сущности, это было похоже на фартук. Примеряя перед зеркалом, Маша думала: «Поварской. Повара всегда оборачиваются: и сзади, и спереди...»

Фартук состоял из сплошных глубоких карманов.

Пошарив в гардеробе, она достала старый мамин плащ. Широкий, теперь таких не носят.

Она надела и осталась довольна: острые книжные углы сглаживались складками.

Оставалось выбрать время.

«Пятница. Самый подходящий день».

Перед выходными в хранилище не задерживаются. Старшая уходит последней. Младшие, правдами-неправдами, убегают не позже пяти.

«В половине шестого пройти через вахту. А если ктото навстречу? Вряд ли...»

Затем по служебной лестнице выйти в читательский коридор. Туда ведет дверь. Снять плащ, под видом читателя добраться до женского туалета. Там переодеться: черный халат поверх фартука, низко надвинутый платок.

В таком виде можно выходить свободно.

Без четверти шесть с тележками не ходят. Старшая сидит у себя, сверяет требования; дежурная, которая выходит в вечер, дожидается в закутке. Без пяти из читальных залов приносят заказы, забирают подобранную литературу.

«Следовательно, – Маша считала, загибая пальцы, – полных восемь минут».

За это время надо пробраться вдоль стеллажей и, дойдя до места, затаиться. Разложить по карманам – минутное дело. Старшая уйдет в шесть десять. Останется одна дежурная. Приняв заказы, возьмет тележку и углубится в штольни. Раньше половины обратно не появится.