Роберт Фленаган - Черви Страница 5

Адамчик еще раз сделал попытку хоть немного переменить позу — сжал локтями колени, попытался чуть-чуть снять нагрузку с ног. Чтобы отогнать боль, он, старался заставить себя думать о чем-то другом, ну хотя бы о доме. Но никак не мог сосредоточиться, мысли все время перескакивали, в голове все смешалось — мать, отец, дом. А ноги совсем уже отказывались слушаться, предательски дрожали. «Только бы судорогой не свело, — молил солдат. — О боже, святая Мария, — он еще раз попытался отвлечься от того, что происходило, увести мысль от отказывавшихся повиноваться ног, — матерь божья, помоги мне…»

В этот момент Магвайр заметил что-то в противоположном конце казармы:

— Эй, вы там, — рявкнул он. — Вы, вон те трое. Да, да, вы самые. А ну, шаг вперед — марш!

Три новобранца разом шагнули от коек в проход. Магвайр быстро подошел к ним, уставился в упор на первого.

— Ты меня любишь, червячина? — неожиданно спросил он солдата.

Новобранец растерялся, не зная, что ответить на этот вопрос.

— Ну! Тебя спрашивают, скотина!

— Так точно, сэр!

— И ты уверен?

— Так точно, сэр!

— Так, так… Что же тебе так во мне понравилось? Уж не моя ли кормовая часть, паскудник ты этакий? Ей-богу, наверно, я прав. А? Ну и ублюдок, тварь поганая. Развратная дрянь с херувимской мордой!

Почти без замаха он неожиданно сильно ударил новобранца кулаком в живот, прямо в солнечное сплетение. Даже не охнув, солдат, как подрубленный, переломился пополам. Но в тот же момент, опомнившись, снова выпрямился. Только лицо перекосилось и побелело. А Магвайр уже повернулся к его соседу:

— Ну, а ты что скажешь, червяк паршивый?

— Сэр?

— Я тебе нравлюсь?

— Никак нет, сэр.

— Так значит, ты меня ненавидишь, негодяй? Так, что ли?

— Сэр, я…

— Да или пет? Отвечай, мразь!

— Никак нет, сэр!

— Уж ты бы, наверно, с удовольствием разделался со мною. На месте прикончил бы, верно?

— Никак нет, сэр!

— Не ври, тварь! Дерьмо цыплячье! Не сметь врать мне! Ты должен или любить меня, или ненавидеть! Одно из двух, и только! Понял, скотина?! Одно из двух! А ты ведь меня не любишь. Верно ведь?

— Так точно, сэр! Вернее, никак нет, сэр!

Удар справа пришелся солдату в нижнюю часть живота. От боли у него перехватило дыхание, и он застыл с открытым ртом, судорожно хватая воздух… Второй удар! Потом хлесткая пощечина, и он уже пришел в себя. Магвайр в упор смотрел ему в глаза. От отвращения у него даже приподнялась верхняя губа, открыв сжатые пожелтевшие и неровные зубы.

— Ах ты, цыплячье дерьмо. Теперь сознаешься?

— Никак нет, сэр!

Сержант вдруг отвернулся от солдата, приблизился к третьему новобранцу:

— А ты что скажешь, мозгляк? Тебе я понравился? Ну-ка, ответь своему сержанту.

Солдат судорожно глотнул, весь напрягся, но ничего не ответил. Не мигая он глядел куда-то поверх головы Магвайра, ожидая удара. И не ошибся. Два мощных оперкота в живот повергли его на колени.

— Встать!

Солдат быстро поднялся на ноги, вытянулся. Магвайр обвел взглядом всех троих, приказал стать к койкам, а сам отошел на середину кубрика. Его напарник стоял у длинного, окрашенного в темно-зеленый цвет стола для чистки оружия. В руках он все еще держал пачку писем.

— Ну как, сержант, — подошел к нему Магвайр, — все херувимчики сдали свои писульки?

— Так точно, — Мидберри как-то замялся, но потом громко добавил: — Все скоты до единого сдали письма!

Магвайр посмотрел, как младший «эс-ин» положил письма на стол, и отошел. Потом повернулся снова к взводу:

— Хочу напомнить вам, мразь червячья, что это место не зря называется Пэррис-Айленд[5]. Может быть, это и не Париж, но уж относительно острова — это точно. По суше пути отсюда нет. Да и никакого другого тоже. И никто вам тут не поможет. Никто, зарубите себе на носу! Запомните раз и навсегда, девочки, — здесь вам не мамин дом! Ни дома, ни мамы! Только одни новобранцы. И всяк за себя! Каждый поганый червяк — за себя! Кто забудет — вылетит, как дерьмо в консервной банке. Только вонь останется! Ясненько?

— Так точно, сэр!

— И тебе. Двойное дерьмо, ясно?

— Сэр! Гр-р-р! Гав! Гав! — Адамчик мысленно поздравил себя с тем, что вопрос сержанта не застал его врасплох. Он, кажется, начинает уже осваиваться с местными обычаями.

— Значит, ясно? Ладненько. Тогда слушайте следующий урок. Сейчас я скомандую «Давай!», и у вас будет ровно пятнадцать минут, чтобы смотаться в сортир, сделать там свое дело, сполоснуться и встать у койки по стойке «смирно». Пятнадцать минут и ни секундой больше! Учтите, что в душевой у нас только десять сосков, а вас тут семь десятков тепленьких душ, так что не зевайте, скоты.

Магвайр взглянул на часы, подождал, пока секундная стрелка допрыгает доверху, затем рявкнул:

— Внимание! — Помедлил еще чуть-чуть, потом гаркнул: — Давай!

Семьдесят парней судорожно начали срывать с себя обмундирование. Раздевшись донага, солдат быстро обертывался по бедрам полотенцем и сломя голову мчался, отталкивая других, сопя и ругаясь сквозь зубы, в туалет. Кубрик быстро опустел.

Магвайр уселся на краешек оружейного стола, вытащил из кармана пачку сигарет, предложил Мидберри.

— Спасибо, не хочется.

— Ну и банда, — проворчал старший «эс-ин», закуривая. Он держал в руке серебряную зажигалку с позолоченной эмблемой морской пехоты на корпусе: одноглавый орел и якорь на фоне земного шара. — Настоящая банда. Ну, да не беда. Отшлифуются еще. Не таких обламывали.

Что-то в словах, а скорее в интонации Магвайра неприятно резануло слух его собеседника. Надо было ответить, как-то среагировать. Показать Магвайру, что его помощник разделяет эту уверенность, глубоко уверен в его талантах и способностях. А главное, предан ему. Но слова не приходили. Наконец Мидберри спросил:

— Как вы думаете, сколько из них отсеется до конца обучения?

— Да около десяти процентов.

— А этот вот Адамчик? Двойное дерьмо, как вы его окрестили? Наверно, не выдержит?

— Да кто его знает. Сейчас еще рано говорить. Бывает, попадет такой недоносок, вроде и не годен ни на что, а сядешь на него, взнуздаешь как следует, глядишь, со временем и настоящим солдатом станет, еще как поскачет. Да ведь раз на раз не приходится. Поди угадай наперед. Другой вон, бывает, вроде бы и ничего парень, а как прижмешь его, надавишь посильнее, он — как дырявая шина: воздух вышел, она и сплющилась. А на круг, считая все отходы — травмы, болезни, да еще тех, у кого черепушка не выдерживает, всяких там психов и придурков — как раз десять процентов и выходит. Это уж точно. Проверено.

— Вы, я вижу, запросто можете сказать, как дело пойдет?

— Да, ну. Дерьмовые все эти расчеты. Чего там наперед считать. Новый взвод — ведь он только на первый взгляд кажется новым. А на деле тут все то же, что и в прежних. Те же самые 60—70 паршивых скотов. А разве скотина от скотины чем-нибудь отличается? Поначалу вроде бы и не так. А как объездишь пару-тройку таких стад, так и видно, что разницы-то нет. Сам со временем убедишься, попомни мои слова.

Тем временем в кубрик один за другим начали вбегать солдаты. Когда весь взвод, за исключением нескольких опоздавших, стоял уже навытяжку у коек, Магвайр слез со стола и крикнул в сторону туалета:

— Поторопись!

В душевой сразу прекратился шум льющейся воды, и последние четыре новобранца с полотенцами, обернутыми вокруг бедер, запыхавшись вбежали в кубрик.

— Ладненько, скоты. — Магвайр прошелся вдоль вытянувшихся шеренг. — Вроде бы управились. А ведь на дворе ночь. Спать скоро. Значит, самое время помолиться на сон грядущий. — Он сделал еще несколько шагов вдоль прохода и вдруг рявкнул:

— Разобрать оружие!

Солдаты быстро расхватали винтовки, снова встали в строй и по команде «Оружие к осмотру!» взяли их на грудь — приклад вниз, прицельная планка на уровне глаз.

— А теперь повторять за мной нашу молитву, — скомандовал Магвайр. — Ну-ка дружно: это моя винтовка…

— Это моя винтовка… — дружно отозвался взвод.

— Таких, как она, много. Но эта — моя…

— Таких, как она, много. Но эта — моя…

— Это — моя жизнь…

— Это — моя жизнь…

— И я должен дорожить ею, как своей жизнью…

— И я должен дорожить ею, как своей жизнью…

— Громче, мерзавцы! Шепчете, как баба на исповеди!

— И я должен дорожить ею, как своей жизнью, — орал взвод.

— Не слышу! Ни черта не слышу! Ну-ка, еще раз!

— И я должен, — солдаты вопили что есть мочи, — дорожить ею, как своей жизнью…

Молитва о винтовке продолжалась. Магвайр выкрикивал фразу за фразой, и взвод, вопя во всю мощь своих глоток, повторял за ним. У многих уже сорвался голос, они хрипели и шипели, но открывали рот во всю ширь, старались, как могли.

Когда молитва была закончена, штаб-сержант приказал поставить винтовки на место и всем снова стать вдоль коек.

— Приготовиться к посадке, — крикнул он. И затем через несколько секунд: — Ложись!