Майк Гейл - Моя легендарная девушка Страница 5

Мы провели потрясающий вечер, празднуя мое двадцатитрехлетие, — возможно, слишком потрясающий. Мы бродили по магазинам и притворялись, будто только что поженились и теперь обустраиваем наше любовное гнездышко. Мы болтали, шутили, смеялись — я был на вершине блаженства. И неважно, что у меня не было ни работы, ни денег, ни будущего, — я был в гармонии с этим миром. Я был счастлив.

Мы ехали домой на «Фиате» ее матери, я сидел на переднем сиденье рядом с Агги. Не доезжая до своего дома, Агги свернула на Рилстон-роуд и остановила машину в тупике около Крестфилдского парка. Отстегнув ремень безопасности, она поцеловала меня. Ошибки быть не могло — это был прощальный поцелуй.

Этот поцелуй означал: «У нас ничего не получится».

Этот поцелуй говорил: «Мне от этого еще больнее, чем тебе».

Я подумал: «Это Последний Поцелуй».

Она сказала, что уже давно чувствовала, что я жду от нее большего, чем она может мне дать.

Она сказала, что мне нужен кто-то, кто сможет быть со мной всегда.

Она сказала, что она меня все еще любит, но теперь ей кажется, что этого мало.

Она сказала, что ей двадцать один, мне двадцать три, и нам давно пора жить полной жизнью, а мы вместо этого живем по привычке.

Она сказала, что у нее давно уже появилось ощущение, что у нас нет будущего.

Я ничего не сказал.

В пять часов пятнадцать минут я был абсолютно счастлив, меня ожидало безоблачное будущее. В пять часов двадцать семь минут моя жизнь была кончена. Понадобилось всего двадцать минут, чтобы перечеркнуть три года любви.

Я вышел из машины, с грохотом захлопнув дверцу, добрел до ближайшего банкомата, снял пятьдесят фунтов и отправился в «Королевский дуб». Там, несмотря на то, что пьянею я омерзительно быстро, я выпил три двойных порции «Джек Дэниелс», «Малибу» с колой (из любопытства) и двойной джин с тоником (потому что именно джином с тоником я когда-то угощал ее на первом свидании).

Повинуясь минутной прихоти, я взял такси до города и отправился пить дальше, хотя меня два раза вырвало. Около полуночи я оказался в некоем клубе под названием «Веселое место» в компании, где я почти никого не знал. Дальше — все довольно туманно, правда, я точно помню, что как минимум три раза проглатывал чужую выпивку, пока хозяин не видел. Около месяца спустя в универмаге «Теско», где я давил персики, на меня напала разъяренная толстая ирландка, которая несколько дополнила картину. Она утверждала, что была в ту ночь в клубе и что я танцевал с ней под «Dancing Queen» «Аббы», и моя рубашка была расстегнута до пояса. Согласно ее версии происшедшего, через полчаса она нашла меня в кабинке женского туалета. Я лежал, свернувшись калачиком около унитаза, и безутешно рыдал. Моя добрая самаритянка забеспокоилась, что это из-за того, что она отказалась меня поцеловать, вызвала такси и засунула меня на заднее сиденье. Но я все-таки успел облевать ей блузку и сказать, что я ее люблю.

19:45

Когда живешь один, больше всего угнетает и наводит тоску то обстоятельство, что, пока тебя нет дома, там ничего не меняется. Когда в пятницу утром я уходил из квартиры, она напоминала Дрезден после налета Королевской авиации. На полу — открытые чемоданы, а их содержимое разбросано по комнате. Все свободные места заняты картонными коробками со всякой всячиной. Несвежее нижнее белье валяется в самых непредсказуемых местах — на подоконнике, на шкафу, под телефоном, — а все подходящие и неподходящие плоскости заставлены грязной посудой. И теперь, спустя двенадцать часов, картина ничуть не изменилась. Ну, может быть, воздух стал чуть более затхлым и слой пыли на телевизоре — чуть потолще, но в целом — все по-прежнему. Дома, в Ноттингеме, если мне случалось выходить из комнаты хоть на час, в ней непременно что-нибудь менялось. Обычно мама похищала с пола грязное белье, а иногда забредал младший брат, просто так, из любопытства, а однажды даже заглянула бабушка — в рамках небольшого расследования. Вдохновленная репортажем на тему «Молодежь и наркотики» в программе «Утро с Джуди и Ричардом», бабушка решила, что я сплю допоздна и ничего не желаю делать потому, что сижу на игле, курю травку и нюхаю кокс. В поисках вещественных доказательств она обыскала мою комнату, но из всех улик на крэк больше всего походило содержимое желто-голубой баночки с надписью «Миоксил». Бабушка долго настаивала, что ее нужно отнести в «Бутс»[13], чтобы там проверили, действительно ли это тальк от потливости ног.

Я швырнул сумку на диван и подумал: а не убраться ли мне в квартире? Подобные мысли — надо бы убраться, погладить, сходить в прачечную или написать знакомым, которых я не видел с окончания университета, — всегда появляются в моей голове, когда мне больше нечем заняться. Однако дальше размышлений дело не пошло, потому что я заметил в одной из коробок книжку, которую не дочитал пару месяцев назад, и тут же решил, что сейчас самое время закончить начатое. Я уже собрался разложить диван, убедив себя, что сейчас прилягу почитать (а вовсе не вздремнуть), когда мне пришло в голову, что я, пожалуй, хочу есть. На кухне не было ничего, что моя мать или любой другой диетолог сочли бы «нормальной едой». Тем не менее я взял сигарету из неприкосновенной пачки, припрятанной в чемодане, закурил, чтобы на время заглушить голод, и на всякий случай заглянул в холодильник.

Пожелтевший холодильник в углу кухни, урчавший так громогласно, будто он мучался острым приступом несварения желудка, был лет на десять меня старше, как, впрочем, и практически любой другой предмет обстановки в этой квартире. Плита, шкафы, диван-кровать, ковер — суровые годы не прошли для них даром, и к каждому из них нужен был индивидуальный подход. Например, чтобы заработала плита, нужно было дважды повернуть выключатель до упора и обратно, а чтобы открыть шкаф, следовало надавить на правый верхний угол дверцы. Если бы я заметил все эти неполадки во время первого осмотра, я никогда бы не снял эту квартиру, но в тот момент мне важнее было получить крышу над головой, чем проверять дверцы шкафов, и хозяин квартиры, мистер Ф. Джамал (по крайней мере, именно это имя я пишу на счетах за квартиру), это прекрасно понимал. Судя по его вульгарным представлениям о дизайне интерьера, он, скорее всего, с отличием закончил школу домохозяев в Ричмонде. Все поверхности в квартире были некогда выкрашены дешевой белой эмульсионной краской, но неумолимое время и многочисленные жильцы-курильщики сумели довести их до бледно-оранжево-коричневого цвета. В комнате стояли только диван, обитый бархатистой желто-коричневой материей, в нескольких местах прожженной сигаретами, кофейный столик с кафельной столешницей у стены, на которой висел телевизор, и два небольших белых шкафа вдоль той стены, что напротив окна. Чтобы хоть как-то оживить эту безрадостную обстановку, я повесил над диваном мою любимую фотографию Агги, а в ванной — плакат с Одри Хепберн.

Я потратил целых две недели на поиски пристанища в Лондоне. Хуже, чем в эти две недели, мне было только один раз в жизни. Мне пришлось четырежды садиться в семь пятнадцать на поезд от Ноттингема до Лондона, а потом весь день таскаться по трущобным районам нашей столицы. В тот период я выучил два правила поиска жилья в Лондоне:

1. Никогда не доверяй домовладельцу, пока он еще дышит.

2. Хороший домовладелец — мертвый домовладелец.

Из всех квартир, которые я осмотрел и вокруг которых не крутились бы торговцы наркотиками, только одна оказалась мне по карману: квартира 3 в доме номер 64 на Камбиа-авеню.

Она же — пункт 6: роскошная отдельная однокомнатная квартира, собственная кухня, ванная/душ.

Она же — роскошная квартирка, минус роскошь, на втором этаже полуразвалившегося дома эпохи короля Эдуарда в паршивом Арчвее.

Надо отдать должное мистеру Ф. Джамалу, он не рекламировал мое будущее обиталище ни в одной из газет бесплатных объявлений. Да и незачем было. О свободной квартире мгновенно узнавали представители крайнего звена жилищной цепи, и будущие квартиранты слетались, как грифы на падаль, — зачастую прежний съемщик еще и чемоданов вынести не успеет, а в квартиру уже вселяется новый жилец. Я узнал об этом таинственном домовладельце исключительно благодаря Тамми, девушке моего друга Саймона. Она рассказала ему о мистере Ф. Джамале после того, как я в подробностях пожаловался Саймону на свои трудности. Я осмотрел к тому времени девять адресов, все — полнейшие гадюшники «в пяти минутах ходьбы» от метро, но хуже всего была квартира в Кентиш Тауне. Хозяин квартиры опоздал на полчаса, к тому времени подошли еще пятеро желающих осмотреть это логово, хотя он обещал мне, что я буду первым. Ничего сногсшибательного — комната на двоих, совмещенный санузел, кухня. Он сказал собравшимся, что нынешний квартиросъемщик съезжать передумал, но он, хозяин квартиры, собирается поставить сюда еще одну кровать — не подойдет ли это кому-нибудь? Я с отвращением повернулся и ушел, но трое моих товарищей по несчастью отчаялись настолько, что остались. Тамми дала Саймону номер телефона мистера Ф. Джамала. Еще один звонок — и я уже подписывал контракт. Я хотел было поблагодарить Тамми за содействие, но мы с ней друг друга на дух не переносили, поэтому я не стал заморачиваться. Я счел, что это была вовсе не помощь, а способ таким вот оригинальным образом досадить мне.